Дмитрий Ерёмин - Юрий Долгорукий (Сборник)

• Название: Юрий Долгорукий (Сборник)
• Автор: Дмитрий Ерёмин
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87994-055-1

Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.

---

Любава опять чуть слышно сказала:

- Часовенка, вот она!

Мирошка, как прежде, радостно поглядел на деву.

- Ты свет мой! - шепнул он ей, наклонившись к милому уху. - Ты лада!

- Ой, тише! - испуганно и счастливо качнулась Любава, украдкой взглянув: не следит ли батя?

Но батя и все следили не за Любавой. Они следили за пальцами и лицом Даяна - пылающим, вдохновенным, будто былиннику было не девять десятков лет, а первые двадцать. Былинник зорко оглядывал мир живыми, сверкающими глазами. А пальцы, как соколы, стремительно мчались, мчались. И лебеди с криком сбивались в стаю…

Приникнув ухом к рокочущим гуслям, былинник в последний раз откинулся на бревне, чтобы голос звучал сильнее, и громко, проникновенно допел:

Как поставили, так услышали -
Будто вздох дошёл: «Надо мощь ковать!»
И второй дошёл - только: «Мощь кова…»
В третий раз дошёл - только: «Мос… кова…»
Так и стала зваться река: Москва…

Былинник снял со струн усталые руки, встал и медленно поклонился.

Князь, дружинники, плотники и бежане с улыбками огляделись: ишь ты, какой тут холм! Не холм - лежит богатырь бессмертный! Так, значит, слава ему, холму!

Долгорукий мягко заметил:

- Мудр ты, как вещий Баян. И песня твоя предивна. Хоть, может, не так насыпало холм и, может, названье реки - от иного взяло начало, но в песне твоей есть правда. Прими же от сердца, старый…

Он огляделся, но ничего не увидел близкого под рукой. Тогда он снял свой бархатный плащ, надел старику на плечи и мягко коснулся губами потного лба.

- Тебе завидую, Святослав, - добавил он, не скрывая. - Пусть нет у тебя земель, но есть у тебя великий, вещий былинник. Его бы я взял себе…

Ольгович в тяжком смятенье вспыхнул:

«Отдать ли? Ужели сейчас отдать былинника князю?

На старости лет один лишь Даян услада. Неужто - отдать?..»

Но сам былинник с достоинством и спокойно решил:

- Я своему господину до гроба раб. Мне поздно идти к другому…

И вновь поклонился, уже угасая, забыв о пропетой песне, устало смежив веки, уйдя в невнятные мысли.

Ольгович в страхе взглянул: «Не обидел ли старый князя?»

Но Долгорукий, как видно, понял Даяна. Вздохнув, он сказал:

- Добро!

И громко добавил:

- Сказал нам Илья: «Москва». Так пусть же и город зовётся ныне «Москва». Начнём же наш праздник во имя града Москвы! Готов ли, друг Симеон?

- Давно всё готово, княже…

Юрий медленно поднял руку, взглянул на людей, стоявших вокруг и ждущих его приказа, расправил плечи и громко, сильно сказал:

- Да будет покров Московскому граду от всякого зла! Да будет град сей славен людьми! Да будет он крепкой защитой для всей земли Русской! Там, за рекой, между мной и Киевом, гибнут в междоусобицах русские города и веси, орошают иноплеменники землю кровью русских людей. Там тяжело, как в болоте: ступи - и утонешь… А здесь, на Москве, как высок берег! Добро и мир здесь, как и во всей земле Суздальской. За это добро и мир пусть крепко стоят московские люди. Вспомнят о них потомки хорошим словом. Ждёт их слава. Ибо если Киев - колчан, то Москва - стрела, а земля Русская - лук добрый…

Он повернулся к зодчему и с живой, торжественной простотой прибавил:

- Начнём же творить Москву!

1947 — 1955

Павел Архипович Загребельный Смерть в Киеве

ОТ АВТОРА

Князь Юрий Долгорукий (1090 - 1157) известен как основатель Москвы. Уже за одно это он заслуживает вечной благодарности потомков. Хотя, к сожалению, летописцы, а позднее феодально-буржуазные историки, начиная от В. Татищева, не были справедливы в отношении Юрия Долгорукого и сделали всё для того, чтобы обесславить его. Факты же свидетельствуют о том, что Долгорукий был одним из выразителей народного стремления к единству нашей земли, боролся за это до самой своей смерти.

Боярство и церковники всячески мешали Долгорукому в его деятельности, выставляя против него таких послушных им князей, как Изяслав Киевский. Они не останавливались перед тягчайшими преступлениями, лишь бы только опозорить Долгорукого, не допустить его в Киев.

Сложилось так, что об этом периоде наши летописцы дают самые подробные сведения. Вся Киевская летопись, ставшая составной частью Ипатиевской, посвящена описанию борьбы Долгорукого с Изяславом. После внимательного сопоставления фактов и очищения их от наслоений, пристрастных оценок и несправедливых суждений эта 800-летняя история прочитывается сегодня как ещё одно из свидетельств об извечном стремлении народов нашей необъятной страны жить в дружбе, согласии и единстве.

СМЕРТЬ ПЕРВАЯ. СУЗДАЛЬ

иев был полон мягкого сияния. Оно лилось сверху, со спокойного осеннего неба, высоко вознесённого над киевскими горами, снизу навстречу ему поднималось сияние зелёное, а между зелёным и небесно-голубым тихо струилось-переливалось золото соборов, легко ложилась между ними первая желтизна листьев, это мягкое свечение словно бы проникало в душу, и невольно казалось, будто и сам ты, входя в этот город, становишься бессмертным.

Но Дулеб хорошо знал, что за этим спокойным сиянием неистребимо стоит свежее напоминание о смерти, случившейся в Киеве, - поэтому въезжал он в город без радости, а если бы имел возможность выбирать, то, наверное, охотнее отряхнул бы на город прах с ног своих по обычаю апостольскому, чем отправился по улицам, где ещё неделю назад тащили тело убитого князя Игоря.

Дулеб не был апостолом, он был всего лишь княжьим лекарем приближенным, получил неожиданную власть не только над плотью князя, но и над его душой, и случилось так, что великий князь киевский Изяслав Мстиславович поставил Дулеба выше всех довереннейших бояр, воевод и тысяцких. И когда в походе против черниговских князей пришла вдруг весть об убийстве Игоря в Киеве, Изяслав тайно послал Дулеба гнать след в этом тяжком и кровавом деле.

Дулеб въезжал через Софийские ворота. Был утомлён и хмур, сияние киевское словно бы и не касалось его, зато щедро проливалось оно на Иваницу, который с надлежащим почтением к своему хозяину ехал чуточку позади, был, как всегда, беззаботно-улыбчивым, светел лицом и поражал каждого встречного несказанной чистотой своего взгляда.

Ещё раньше они проехали Подольскую торговицу - это последнее печальное пристанище мёртвого Игоря, куда привезли его после убийства с Горы на простом одноконном возу, - затем окуривались дымами Гончаровки, в нарочитой неторопливости пробирались сквозь смрад Кожемяк, - Дулеб выбирал самые нищие, самые грязные улочки нижнего Киева, так, словно бы стремился хотя бы этим искупить смерть князя. Иванице же всюду было одинаково, он точно так же сиял чистотой глаз своих повсюду, никакая печаль не донимала его, да и ничто на этом свете, казалось, не могло омрачить его ясную душу.

От Софии Дулеб повернул коня по той дороге, по которой тогда должна была лететь разъярённая толпа киевлян с намерением вытащить князя Игоря из монастыря святого Феодора и свершить над ним свой суд - скорый и неправый. Всё указывало на то, что Дулеб вот так проедет через мостик перед воротами в старый Владимиров город, возле монастыря святого Феодора и Мстиславова княжьего двора, затем на Бабьем торжке придержит коня и, не заботясь о том, едет за ним Иваница или нет, повернёт назад, чтобы проследить ещё раз смертный путь князя Игоря, теперь уже не в обратном, а в истинном направлении, и быть может, пережить этот путь или же найти на нём начало следов, которые со временем он должен распутать до конца.

Собственно, Дулебу и незачем было кружить по этому кругу смерти. Он мог бы потом пустить по нему самого Иваницу, хотя тот, при всей своей видимой беззаботности и привычке не вмешиваться в дела своего хозяина, уже и так увидел всё, что и должен был увидеть. Обо всём остальном не беспокоился: знал, что все вести, явные и тайные, сами придут ему в руки без малейших усилий, как это уже было не раз и не дважды, нужно лишь набраться необходимого терпения.

Но даже Иваница удивился Дулебу, когда тот не стал прослеживать до конца смертный путь Игоря, не попытался также незамеченным скрыться в большом городе, а сразу же, как только проехал ворота Владимирова города, направился к вратам монастыря святого Феодора и изо всех сил ударил в деревянную колотушку.