Вадим Полуян - Ослепительный нож

• Название: Ослепительный нож
• Автор: Вадим Полуян
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-024232-8, 5-271-09289-5

О бурных событиях последней княжеской усобицы на Руси - борьбе за московский престол между Василием II и сыновьями галицко-звенигородского князя Юрия Дмитриевича (Василия Юрьевича Косого и Дмитрия Юрьевича Шемяки) в первой половине XV в. - рассказывает роман современного писателя-историка В. Полуяна.

---

- Батюшка! - взмолился княжич. - Дозволь поехать с дедом, посмотреть диковину?

Князь колебался.

- Не смущайся, - замолвил слово за внучатого племянника бездетный дед. - Вернусь, и Ваню привезу.

Василий Ярославич кивнул согласно и сказал жене:

- Вели, Офимушка, пусть Дарьица при солнце погуляет с детками.

- Сама похожу с ними, - откликнулась Евфимия. Иван поспешил в терем опрянуться для гостевания. Гость и княгиня с князем вышли с огорода во двор. У красного крыльца к ним подступил кудлатый бородач:

- Конюшего не ищешь, господине? Княгиня просияла:

- Ядрейко! Как меня нашёл? Старый знакомец ухмыльнулся:

- Лишь заткнутым ушам не слышно на Москве, что ты жена Боровского.

Евфимия затеребила мужа:

- Друг мой…

- А мне как раз конюший нужен, - угодил ей Ярославич. - Готовь коня. Поеду во дворец.

- Добро, - расправил бороду Ядрейко и пошёл, как будто издавна был здесь своим.

Евфимия с Голтяевым остались у крыльца одни.

- Твой муж поступил смело, - отметил Андрей Фёдорович. - В прошлый свой приезд он мне открыл: Василиус грозит большими бедами, коль станешь ты княгинею Боровскою. Племянник мой не внял угрозам. Его любовь превыше страхов. Ответь и ты любовью.

- Отвечу, - молвила Евфимия. - Однако же в сей час меня заботит: не для худа ли его позвал Василиус?

Голтяев успокоил:

- Меж ними не быть худу. Государь шурину обязан многим. Ярославич для него и в ссылку шёл, и в бой. А благодарность наш великий князь блюдёт! - повторил потомственный вельможа недавние свои слова.

Пришёл Иван. И дедушка двоюродный с племянником внучатым укатили. Потом подвёл коня Ядрейко вышедшему Ярославичу и сам отправился сопровождать Боровского. Евфимия с крыльца махнула платчиком: до скорой встречи! Резво поднялась наверх, взяла у Дарьи Кснятку с Лушей.

- Ма-а-атунька! Выдь с нами за ворота. Надоело в огороде! - просилась Луша, соскакнув с крыльца.

Евфимия, взяв за руки детей, вышла в проулок. Решила прогуляться на Подол, к Тайницким воротам. Миновала церковку святого Афанасия. У паперти Трёх исповедников стояла пара вороных под чёрными попонами, запряжённая в кречел, погребальный одр. Вот вышли несколько скорбящих. Вынесли открытый гроб с телом седого мужа. Глаза - в тёмной повязке. Из-за неё не разобрать лица. За гробом… А за гробом-то… Евфимия похолодела: Устинья! Устя… Как переменилась!

Установили домовину на скамью. Устинья подошла, склонилась, дабы коснуться лба покойного. Больше никто не подошёл. Гроб стали подымать на погребальный одр. Устя отошла в сторонку, увидала тётку.

- Евфимьюшка?..

Не бросились в объятия друг другу. Смотрели молча. Евфимия обронила:

- Ты… была… с ним…

Спутница Косого вскинула восковой лик:

- Тотчас по ослеплении явилась. Служила до последни. Деток Бог не дал.

- Жила-то с ним по доброте или неволею? Племяшка закраснелась:

- Сперва по доброте, потом неволею… - И присовокупила: - Дмитрий Юрьевич Шемяка, будучи на государстве, хотел получшить наше житие, да не поспел.

- Кто здесь из близких? - показала взором на людей Евфимия.

- Челядь, - сказала Устя. И спросила, глядя на Кснятку с Лушей: - Твои детки?

- Мои.

- Вот погребу Василья Юрьича, - вздохнула Устя, - вернусь в Тверь к матушке и тётке, тут же постригусь. Освободил для иночества Васенька меня, несчастную…

Евфимия приблизилась, поцеловала в щёку. Устя ответила сухим холодным поцелуем. Словно перенесла со лба покойника прощальное его лобзание.

Евфимия поспешно пожелала:

- Храни тебя Господь! И отошла.

Кснятка и Луша ворковали перед нею, держась за руки.

- Вернемтесь, птенчики, в наш огород, - звала княгиня. - Каждому сорву по яблочку душистому.

- И по янтарной грушеньке! - сказала Луша.

В гору шли быстрей, чем под гору. Солнце никло к кровлям теремов. Вот-вот вернётся Ярославич.

У ворот стоял Ядрейко.

- Отведи, матушка, детей наверх да снизойди ко мне.

- Где князь? - обеспокоилась Евфимия.

- Тотчас узнаешь, - обещал конюший. Евфимия со сжатым сердцем взбежала на крыльцо и по ступеням - в сени, держа Кснятку на руке, другой рукой волоча Лушу. Передала малюток и снова - вниз опрометью…

Ядрейко был уж на крыльце.

- Дела свирепые, - изрёк он тихо. - А ты держись! Они - навал истей, а ты - упористей…

Княгиня перебила:

- Не томи!

- Ждал с конями у дворца, - начал Ядрейко. - Мыслил: время возвращаться - князя нет. Ну, думаю, беседа государственная! Гляжу, красуха шествует, под стать придворной бабе. Проходя, таимно говорит: «Ефимью упреди. Боровский государем взят. Сведён на караульню, посажен на чепь». Я, не рассуждая, отбыл.

Княгиня унимала дрожь.

- Не назвалась ли та, придворная? Ядрейко сморщил лоб:

- Меланьица. Евфимия велела:

- Езжай к Голтяеву. Немедля привези Ивана. Мне - кареть. Поеду к государю.

Спустя время она была в великокняжеской передней. Палата - стены голые. Жди, стоя. Рядом - иного. Для посещений неурочный час. Прошатаи приходят утром. Дворцовый человек - как канул. Впервые в шзни сучит жилы боль в ногах. Вдруг отворилась из рестовой дверь и вышел отрок Иоанн. С недавнего - тцовский соправитель. Тоже великий князь.

- Чего тебе, тётка Ефимья?

- Видеть государя! - растерялась посетительница.

- Перед тобой не государь ли? Назвалась княгинею юровскою. Просишь за мужа?

- Шла говорить с твоим родителем. - Евфимьин голос отвердел. - Сопроводи к нему.

- Батюшке не о чем с княгинею Боровской вести речи, - ещё твёрже отвечал Иван. - Супруг же твой оиман за большие вины. Дело разыщется, уведомят.

- Имею я возможность повидать супруга? - задала опрос княгиня.

- Нет, - помотал главою Иоанн. И строго наказал: - Не мысли обратиться к матушке. Великая княгиня нездорова.

Осталось обратиться к выходу.

- Поклон? - напомнил юный государь. Евфимия свирепо обернулась, однако скрыла чувства за улыбкою:

- Поклоны бьют по окончании дела. Мы же, мой великий господине, с тобой ещё не кончили.

И вышла. За ней не было послано. Её не взяли. Сходила с Красного крыльца - ни окликов, ни приставов.

Вознице повелела ехать в Чудов монастырь. Долго росила чернеца-привратника сказать гостящему здесь роицкому настоятелю Мартиниану, что ждёт его благословения на краткую беседу дочь Всеволожа.

Её ввели в пахнущие ладаном и деревянным маслом переходы. Мартиниан принял мирянку здесь же, под сводами. Потолок как бы придавливал к половым плиткам, выложенным крестом. Взор игумена был детски добр, как в Белозерье. Чёрную бороду уже делила надвое полоска седины.

- Мой муж Василий Ярославич князь Боровский взят великим государем, как преступник. - Евфимия старалась говорить спокойно. - Авва, ты со старцем Трифоном воспринял на себя грех клятвопреступления Василиуса. Воспримешь ли и этот грех?

- Не дело едкими речами излагать просьбы, дочь моя, - безгневно рек Мартиниан. - Тому ль учил тебя отец твой?

Всеволожа пала на колени:

- Прости, авва! Горести и беды, коим нет конца, затмили разум.

- Встань, - сказал игумен. - Уповай на Бога. Я приложу посильные старания, дабы утишить страсти властелина…

От Чудова вернулась в дом Боровского. Ворота - настежь. Челядь сгинула. Крыльцо затоптано. Взошла наверх. В сенях остановил истошный Дарьин рёв. Бросилась в детскую одрину. Послужница лежала на полу ничком, билась головой о доски. На спине зелёный сарафан разодран от шеи чуть не до пояса.

- Где дети? Дарья! - закричала в ужасе княгиня.

- Ой, о-о-ой! Пояты крохотки! Антихристовым именем! Будь проклят враг, любимец всенародный! Грызла горла извергам, не совладала. Искали Ваню. Слава Богу - нет. О-о!

Вошёл Ядрейко, не стуча.

- Выдь, госпожа. - Когда княгиня вышла, поведал: - Подъезжал с княжичем. Сердце не на месте.

Дай, думаю, взгляну допрежь. Пробрался с огорода. Пристава детей увозят! Я - назад. Княжича укрыл в надёжном месте.

Затукали шаги в сенях.

Княгиня с твёрдостью прошла туда. За ней - Ядрейко.

Первым увидала дьяка Василия Беду. Едва узнала сына Фёдора Беды. Встречала не однажды у Пречистой юного подьячего. Стоял недалеко от рундука Витовтовны. Ныне худыха, возвеличенный за весть о гибели Шемяки, раздобрел. Обочь его - два пристава.

- Где пасынок Иван? - спросил Беда.

- Где дети малые? - спросом на спрос ответила Евфимия.

- Пояты государем, как крамольниково семя, - объявил Беда. - Взрастят их попригожу. Где Иван?

- Не ведаю. - Евфимия взирала на Беду, не скрыв ни гнева, ни презрения, как будто перед ней не дьяк, а головник-разбойник.