Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард - Самое ужасное путешествие

• Название: Самое ужасное путешествие
• Автор: Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-286-00326-5

Трагическая история открытия Южного полюса вот уже три четверти века не перестаёт волновать умы людей. О роковом путешествии Р. Скотта к полюс написано множество статей и книг, но книга Э. Черри-Гаррарда, участвовавшего в английской антарктической экспедиции 1911–1913 годов в качестве помощника биолога, представляет собой по сути единственное связное повествование обо всей этой экспедиции в целом. Высокая степень достоверности при описании всего хода экспедиции сочетается с необыкновенно живым, эмоциональным изложением. Для широкого круга читателей.

---

«Если лошадь провалится в такую яму, я сяду и разревусь»,

— сообщил Отс.

Не прошло и трёх минут, как мой пони увяз в каше из снежуры и обломков льда — только голова и передние ноги ещё торчали наружу, — под которой скрывалась трещина в морском льду, явно готовая в любую минуту расшириться. Мы обвязали пони верёвками и вытащили его. Бедняга Гатс! Ему на роду было написано утонуть. Но через час он, по-видимому, забыл о всех злоключениях и с обычным усердием тащил свой первый груз к мысу Хат.

На следующий день мы перевозили грузы с судна в лагерь, который уже имел более аккуратный вид. Кое-что из припасов следовало доставить на край Барьера, а пока мы перебрасывали их челночным способом: перевезя часть груза, возвращались за новой порцией.

Двадцать шестого мы отправились на корабль за последней поклажей и, стоя на морском льду, попрощались со своими товарищами, вместе с которыми столько пережили: с Кемпбеллом и пятерыми его спутниками, которым впоследствии выпали невероятные лишения, с жизнерадостным Пеннеллом и всей судовой командой.

Прежде чем расстаться, Скотт поблагодарил Пеннелла и его людей

«за их замечательную работу. Они работали, не щадя своих сил, ни на одном корабле никогда не было лучшей команды… Немного грустно прощаться со всеми этими славными людьми, а также с Кемпбеллом и его партией. Я от всего сердца надеюсь, что они преуспеют во всех своих смелых начинаниях, ибо их самоотверженность и высокий дух заслуживает награды. Да благословит их Бог».

Четвёртым из участников похода по устройству складов было суждено больше никогда не увидеть этих людей, а Пеннелл, капитан 3-го ранга на «Куин Мэри»{64}, погиб в Ютландском бою.

Два дня спустя, 28 января, мы начали перевозить грузы на Барьер. В общей сложности за всё это время мы проделали челночным способом около 90 миль — с корабля, стоящего у Ледникового языка, к лагерю у мыса Хат, а оттуда вверх. Эти первые дни санных поездок были восхитительны! Можно себе представить, какие воспоминания они будили в Скотте и Уилсоне, если даже нам, никогда ранее здесь не бывавшим, многие неоднократно описанные достопримечательности местности казались едва ли не старыми друзьями. Пока мы продвигались по замёрзшему морю, наше внимание привлекала каждая тюленья лунка и каждое скопление снега, обточенное порывами ветра, вызывало удивление. За кратером Эребуса показался пик Террора, над нами, пока мы шли по маршруту, нависали скала Касл и склон Дейнжер. Обогнув выступ полуострова, мы увидели впереди маленький изрезанный мыс Хат, а на нём крест в память Винса — всё осталось без изменений. Вот старая хижина экспедиции «Дисковери», залив, в котором стоял корабль и из плена которого он чудом вырвался в самый последний момент, но лишь для того, чтобы сесть на мель у самого мыса, где на дне по сей день лежат, сверкая в лучах вечернего солнца, несколько пустых консервных банок с «Дисковери». А за заливом высятся известные нам по литературе горы Обсервейшн и Крейтер, разделённые ущельем Гэп, по которому гуляет ветер; знаменитый ветер с мыса Хат, который, конечно, дует и сейчас, когда мы идём.

С тех пор над этими местами пронеслось несколько сот метелей — а тут всё как прежде. Всё так же торчат воткнутые Ферраром поперёк висячих ледников маленькие рейки для определения скорости их движения, на склонах — кто бы подумал! — отчётливо выделяются следы.

В начале похода пони везли по 900 фунтов груза каждый, везли, казалось, без особого напряжения, и тем не менее двое из них вскоре захромали. Мы, естественно, встревожились, но отдых всё поправил. Скорее всего, мы их перегрузили, хотя шли они по твёрдому насту.

Морской лёд около мыса Хат и холма Обсервейшн был уже очень ненадёжен. Обладай мы в ту пору нашими теперешними познаниями и опытом передвижения по такому льду, мы бы, наверное, спали на нём не так спокойно. Партиям, направляющимся летом к мысу Хат или в его тыл, следует в пути держаться подальше и от него, и от мыса Армитедж. Но мы ведь спешили доставить всё необходимое на Барьер и там в безопасности, насколько можно было судить, заложить большой склад. Участок морского льда между мысом Армитедж и мысом Прам покрывали высокие ледяные валы сжатия, созданные давлением, которое оказывал при движении Барьер; кое-где в промоинах между ними резвились многочисленные тюлени. Судя по высоте валов и толщине вскрывающегося льда, ледяной покров южнее мыса Хат был не моложе двух лет.

Хорошо помню тот день, когда мы доставили на Барьер первую очередь грузов. Мне кажется, все были немного взволнованы — впервые ступить на Барьер, это ли для нас не событие?

И потом, что здесь за поверхность? И как насчёт этих дьявольских трещин, о которых мы столько читали? Во главе партии шёл Скотт, и, сколько хватал глаз, нас окружал всё тот же ровный морской лёд — и вдруг Скотт очутился над нами; настолько незаметно он вступил на полого поднимающийся снежный надув у Барьера. Ещё минута — и наши лошади с санями также пересекли приливную трещину{65} и вот уже шагают по мягкому податливому снегу, так непохожему на твёрдый ледяной покров замёрзшего моря, где мы только что шли. Восхождение на Барьер оказалось очень прозаичным и спокойным. Но Барьер полон подвохов, — чтобы познать его, нужны годы и годы.

В этот день по дороге на Барьер Отс расстарался и убил тюленя. Моей палатке, если мы будем вести себя хорошо, он обещал почки, и у нас уже текли слюнки в предвкушении жаркого. Труп тюленя остался лежать на месте его бесславной кончины, а на обратном пути, когда мы к нему приблизились, Титус направился вырезать из туши наш обед. В следующий миг мы увидели улепётывающего тюленя и Отса, который норовил пырнуть его ножом. Самец благополучно скрылся, практически не пострадав, — позднее мы убедились, что заколоть тюленя складным ножом невозможно. Отс же довольно сильно порезал руку, соскользнувшую с рукоятки, и она долго напоминала ему о неудачной охоте.

Барьер, с которым нам суждено было познакомиться очень близко, был покрыт рыхлым, слишком рыхлым для пони снегом и казался ровным. Лишь слева, в нескольких сотнях ярдов от нас, высились два маленьких заснеженных холмика. Мы пытались разглядеть их в подзорную трубу, но так и не поняли, что это такое. Тогда мы попридержали лошадей, а Скотт направился к ним и разгрёб снег. Под ним оказались палатки, очевидно оставленные Шеклтоном или его людьми, когда «Нимрод» снимал южную партию с Барьера. Снаружи их покрывал снег, изнутри они были забиты льдом почти до самых верхушек стоек.

Позже мы их откопали, затратив целый вечер. Палаточный брезент. совсем сгнил — его рвали голыми руками, — но бамбуковые стойки и их наконечники ничуть не пострадали. Докопав до пола, мы нашли на нём всё в целости и сохранности. Котелком и примусом можно было пользоваться — Скотт разжёг огонь и сварил еду; впоследствии мы часто прибегали к их помощи. В палатке благополучно сохранились какао фирмы «Роунтри», бульонные кубики фирмы «Бранд», бараньи языки, сыр и галеты — вся провизия лежала прямо под снегом и вся вполне годилась для употребления. Несколько дней мы питались этими припасами.

И на первых порах казалось поразительным, что едим мы пищу, пролежавшую здесь много лет.

Наш первый груз мы подняли на Барьер в субботу 28 января — провезли его не более полумили и устроили склад, получивший впоследствии наименование Фуражного. Через два дня лагерь передвинули на 1 милю 1200 ярдов в глубь Барьера и здесь построили главный склад, Безопасный. «Безопасный» — потому что даже в случае небывалого таяния морского льда, при котором часть Барьера оторвётся, это место уцелеет. Последующие события доказали, что мы рассчитали правильно.

Мы прошли на санях лишь небольшой участок Барьера, но он заставил нас призадуматься: поверхность была ужасающе мягкой, и бедные пони глубоко вязли в рыхлом снегу. Было ясно, что при таких условиях ни одна лошадь долго не выдержит. Но ведь Шеклтону удалось как-то пройти на лошадях довольно далеко.

Пока мы не спешили, так как провианта имелось вдоволь.

А уж когда мы отсюда двинемся дальше, придётся экономить еду и стараться идти побыстрее. Решили дать лошадям отдохнуть, а сами заняться устройством склада и переделкой саней; этому посвятили следующий день. У нас была с собой одна пара лошадиных снегоступов, сплетённых из бамбука в металлическом каркасе. При такой поверхности вполне можно было их испытать, и они показали себя прекрасно. До этого о них много и горячо спорили и «лошадиные лыжи» для всех пони выгрузили на мыс Эванс. Но высадившись и без того с большим опозданием, мы не успели потренировать лошадок в ходьбе на снегоступах и в результате оставили их на мысе Эванс.

Скотт немедленно послал Уилсона с Мирзом на собачьей упряжке проверить, позволяет ли состояние морского льда пройти за ними на мыс. Мы же со следующего утра принялись учить наших лошадей ходить на единственной имевшейся у нас паре.