Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней

• Название: Записки бойца Армии теней
• Автор: Александр Агафонов-Глянцев
• Издательство: Санкт-Петербургский Университет
• Жанр: Проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-288-02238-0

Автор книги - Александр Михайлович Агафонов (Глянцев, 1920.2010), сын офицера-белоэмигранта, вывезенный родителями в Югославию, четырежды приговоренный к смерти и невероятным образом избежавший ее, участник французского Сопротивления и подпольной антифашистской борьбы в гитлеровском рейхе, дважды сидевший в Бухенвальде, а затем прошедший Лубянку и ГУЛАГ, он выжил и оставил современникам и потомкам свои воспоминания. В первый же день военных действий автор пристрелил в Белграде немецкого солдата, а второго заколол, но тот успел его ранить - штык едва не достиг сердца. Агафонов не позволял себе играть со смертью, однако случаев, когда гибель казалась неминуемой, было множество. Спасали лишь железная воля и вера в жизнь. Боевые действия на территории Сербии завершились для него в апреле 1941 г. пленом. Но уже через три месяца он организовал дерзкий побег и вместе с двумя товарищами перешел границу Франции. Поначалу примкнул к “русскому” движению Сопротивления, которым руководили две героические женщины: мать Мария и княжна Вики Оболенская, вскоре трагически погибшие. В отряде поражались его отваге и физической мощи. Для русского богатыря даже не сразу нашлась одежда впору. Французское Сопротивление осталось для Александра самой дорогой страницей жизни. В 1943 году в Бретани ему удалось проникнуть на объекты строящегося «Атлантического вала», но его схватили и приговорили к расстрелу. По дороге в тюрьму друзьям удалось его отбить. Вернувшись в Париж, Агафонов встретился с француженкой Ренэ, прославившейся под именем Раймонды, и полюбил ее. Но летом того же года его снова арестовали и отправили в Бухенвальд. Агафонову удалось бежать даже из этого страшного застенка. К сожалению, его злоключения не закончились с разгромом гитлеровской Германии. После Победы он решил добраться до Югославии через советскую оккупационную зону. Американский грузовик домчал его до пропускного пункта в Торгау, и спустя долгие 18 лет Агафонов-Глянцев вновь оказался среди соотечественников. Но родина встретила его сурово. Бдительные чекисты не поверили, что он герой Сопротивления, и сочтя шпионом, сюжет чисто сюрреалистический, вновь отправили его в Бухенвальд, который находился уже под советским командованием.

«Записки бойца Армии теней» - это захватывающий читателя с первых же страниц талантливый рассказ о драматических перипетиях этой необыкновенной жизни, о людях, с которыми сводила судьба, о преисполненной трагизма эпохе. Нелегко определить и жанр книги: это, разумеется, мемуарная проза, но по сюжету, - это и захватывающий приключенческий роман, и детектив (точнее, несколько детективных линий, вплетенных в фабулу), и историческая хроника Европы ХХ века.

Портрет, фотоиллюстрации на вкладных листах.

---

Веки отяжелели, стали пудовыми, непроизвольно смыкаются. Хоть спичками их подпирай! Частые пробки на дорогах, нервные переругивания таких же, выбившихся из последних сил, водителей немного взбадривали, но не на долго. А вот монотонное гудение двигателя, однообразный цвет бесконечно тянущейся передо мной ленты дороги, - всё это вновь нагоняло сонливость. К счастью, как я уже упоминал, рядом сидел какой-нибудь старшина, следил за мной, развлекал разговорами, расталкивал, если видел, что глаза мои закрылись, - ему ведь тоже было страшно: а вдруг он заснет! На третьи сутки я стал впадать в забытье каждые четыре-пять минут... Особенно тяжело было ночью: ехать приходилось с потушенным фарами, чтобы не навлечь на себя урчащих в небе пикировщиков... Монотонность... - как ты тяжела, как опасна!.. Из головы испарились все мысли, ни о чем не хотелось, не было сил думать, напал приглушенный автоматизм... Вдруг резкий крик, толчки в бок! С трудом приподнимаю непослушные веки: двенадцатицилиндровый "Бюик" бесшумно мчит вперед, а впереди - чуть виднеющееся серое, монотонное полотно дороги круто сворачивающее влево. Да нет, - оно не сворачивает, а идет прямо... Да нет же: прямо по курсу начинаю различать, что это уже не дорога, а как бы продолжение асфальта, - из лощинки за ее поворотом смутно вырисовывающиеся и белеющие очертания трехэтажного строения! Еще немного, и я бы врезался в него! Молодец, старшина, вовремя нас спас! Рывок, успеваю сбросить скорость и, чуть не опрокинувшись, в последнюю минуту вписываюсь в поворот. Показалось, что оба левых колеса при этом приподнялось... Уф! Но силы окончательно меня покидают... Успеваю заглушить мотор и остановиться: - Больше не могу! - промямлил я, и тут же головой поник на руль.

Мы оба заснули одновременно, не заметив, что, уронив голову, я задел за тумблер и фары брызнули ярким светом... - Под трибунал!.. Под трибунал, мать вашу так!.. - почувствовал я как меня с силой трясут и кричат в ухо. Наконец, пришел в себя, различил: какой-то полковник! Ну и что ж: под трибунал, так под трибунал, - мне абсолютно все равно! Но полковник быстро разобрался, в чем дело и бешенство его сникло: - Немедленно погасить фары! Отсюда ни с места! Приказываю ждать: я вам пришлю шофера... Мы заснули опять. На этот раз разбудил меня сам старшина, потребовавший ехать дальше. Шофер так и не появился. Утром мы доехали до своих. Отоспаться мне и сейчас не дали: помощник моего командира - поручик Ратко Николич препроводил меня в дом хозяина усадьбы: меня срочно вызывали в штаб. За столом сидело несколько офицеров. Я отрапортовал, что прибыл по их вызову. Строго оглядели: - Курсант-ефрейтор, как вы приобрели грузовик? Я рассказал. - Кто дал вам право применять оружие, да еще против гражданского лица? - Он не подчинился приказу, вдобавок пытался обмануть. Приказ военного, выполняющего задание, в войну должен быть законом для гражданских. - Молчать!. Вы застрелили югославского гражданина, а на это у вас приказа не было. Кто он? Я вспомнил, что в моем кителе, в нагрудном кармане, находятся бумаги убитого, и выложил их на стол. Офицеры просмотрели одну бумажку, другую. Какая-то произвела на них особое впечатление: внимательно ее разглядывали, молча показывая друг другу, покачивая головой и по временам бросая на меня испытующие взгляды. Затем приказали мне выйти и ждать снаружи. Поручик вышел со мной. - Дрянь твое дело! Это - трибунал. Кто мог на тебя донести? Тут зовут его одного, а мне - ждать. Через несколько минут Николич выскочил сияя, радостно потряс мне руку: - Браво! Ты спасен! То был немецкий агент. Скоты, даже с "аусвайсами" (немецкими удостоверениями) разъезжают! Вот и решили теперь представить тебя к медали за инициативу и отвагу...

Хозяин дома, пожилой шумадиец (сербская народность), узнав, чему мы с поручиком радуемся, пригласил нас в погреб. Там стояло несколько дубовых бочек с ракией-сливовицей. Взял посудину из высушенной грушеобразной полой тыквы с двумя отверстиями: одним - в торце длинного хвостика-ручки, другим - в дне тыквы. Погрузил ее в бочку. Когда она наполнилась, он, заткнув большим пальцем отверстие в ручке, вынул ее и, приподнимая палец над отверстием, наполнил три кружки. Провозгласил тост: - Нек нам живи Югославия! - Да здравствует! - ответили мы с поручиком. Из своей торбы хозяин вынул вкусно пахнущую лепешку, разломил ее на три части и поставил перед нами миску с каймаком. Какой радушный хозяин, но какой грустный и задумчивый! Это легко объяснимо: мы уйдем, а он останется. Как сложится жизнь его семьи, как разовьются события? А если сюда придут "швабы", - сколько горя придется испытать?! Да, не всё было просто. Югославия, -мы это чувствовали,- была на грани катастрофы. Хоть мы и горели желанием ее защищать изо всех сил, но одного желания было недостаточно. Как и чем могло малюсенькое государство противостоять огромной, вооруженной современным оружием, гитлеровской армии? Безнаказанный налет и бомбардировка Белграда и других городов это доказал. Даже Франция, и то не смогла устоять. У нас - семнадцать миллионов населения, у Германии с Австрией - семьдесят! Плюс, у Германии сейчас вся техника, производство почти всей Европы! Нет, не зря, находясь в кольце врагов, мы надеялись на обещанную помощь нашей "матери-России"! Метко подметили черногорцы:  "Нас без Руса - пола камиона "Нас без русских - пол-грузовика. Нас и Руса - двеста миллиона!" Нас и русских - двести миллионов!"

Но с "матком-Руситом" происходило что-то неладное. В 1937 году процесс генералов, в 1939-ом, как гром среди ясного неба, - германо-советский договор! Все же... все же Советский Союз пообещал нам помочь, защитить нас... На него сейчас возлагались последние надежды. Возможно, уже сегодня приведены в движение те 150 дивизий, о которых говорил генерал Гужвич? Может, они уже спешат к нам? Но как они далеко! Успеют ли? Сможем ли мы до тех пор выстоять? Итак, надо сопротивляться, выиграть время! А положение внутри страны? Нет, военный переворот улучшений не принес. Наоборот! Развал, усиление национал-шовинистической вражды, распаленной до предела вражеской агентурой, действующей нагло, без препятствий и хорошо организованной. У "Пятой колонны" всюду своя рука. Пошли слухи, что немецкие части на тыльной стороне некоторых афиш на рекламных тумбах находят вычерченные для них схемы и разведданные. По городу Крагуевцу, якобы, промчались немецкие танки, и в панике был взорван военный завод. Оказалось же, опять-таки по слухам, что части тех танков были привезены в запломбированных вагонах на завод колбасника - немца Шварца, - как машины. Там их смонтировали, прокатили по улицам, посеяли панику. Танки эти через пару часов были обнаружены во дворе брошенного к тому времени завода.

Да что говорить: у самого нашего училища, за два дня до бомбардировки, было задержано две миловидных блондинки. Оказались немками, задававшими подозрительные вопросы об училище часовым. Вот только не знали они, что уже три дня, как охрану его несли сами курсанты, и они были задержаны. Неблагополучно было и в армейском командном составе: когда я курсировал по дороге Сремчице-Белград, то проезжал мимо взмокших артиллеристов: трижды приходилось им выполнять диаметрально противоположные приказы, - то подниматься с орудиями на высотку, то немедленно с нее спускаться. Нередко в зарядных ящиках, вместо снарядов, оказывался металлолом. Панические слухи дезорганизовывали, производили сумятицу, вселяли неуверенность... Как тяжело телу без головы, да и голове без тела, по всей вероятности, не легче! Через несколько дней, из Сремчице длинной колонной, маскируясь у опушек, мы двинули на юг. Стороной обходим села, будто не по собственной земле идем. Куда? Зачем? Где враг? Какое положение на фронте? - Никто ничего не знает. Иди себе молча, ни о чем не спрашивай! Вот вдоль колонны шепотом идет приказ: "Снять колпачки с карабинов (в ту пору их надевали, чтобы предохранить стволы от дождя)!", "Занять круговую оборону!"... Новый приказ: "Надеть колпачки, Встать в колонну, следовать дальше!"... Неужели враг рядом? Эх, как худо быть овцой в стаде, которое гонят "туда, - не знаю куда"! Наконец, мы в теплушках. Через несколько часов наш поезд вдруг начинает двигаться вспять. В чем дело? - Говорят, что города Ужице и Сараево подверглись бомбардировке, пути разрушены, приходится ехать окружными путями. Куда? - на этот вопрос никто не отвечает. Опять движемся вперед, по другой дороге. Через день прибываем в город Фочу, Босния. Выгрузились. Разместились в бывшем монастыре. Мы как на дне колодца: вокруг - лесистые крутые склоны гор. По моим понятиям - это настоящая мышеловка. Не осталось ни одного офицера, кроме Ратко Николича и одного старшины: "Все мобилизованы на фронт!" - поясняют нам. Но где он, этот фронт? Приходит мысль, что командование задалось целью сохранить наши кадры и вывести нас к грекам. Но... ворвавшиеся из Болгарии немцы заняли город Ниш, Македонию и этим перерезали нам путь. Итак, идти, ехать - некуда, мышеловка захлопнулась! Ни туда, ни сюда!.. Через день или два, один из жителей сообщил, что видел за горой три немецких грузовика, продвигавшихся в нашем направлении. Разведка?