Яков Порохин - Крепость не сдается

• Название: Крепость не сдается
• Автор: Яков Порохин
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1969

Яркую страницу из истории революционного прошлого Копейска раскрывает книга Я. М. Порохина и В. Ф. Рублева «Крепость не сдается».

На протяжении ряда лет, начиная с 1956 года, краевед Я. М. Порохин упорной кропотливо собирал материал о борьбе копейчан против колчаковского засилья (1918—1919 гг.). Свыше 100 воспоминаний непосредственных участников борьбы в тяжелые годы подполья бережно обобщены и систематизированы авторами. Так в основу книги был положен большой фактический материал, архивные документы и воспоминания участников описываемых событий.

Книга рассчитана на историков, краеведов и всех, кто интересуется революционным прошлым родного края.

---

— Такая ваша работа — стрелять да вешать, — сказала женщина. Жестоко избив ее, казаки ушли, так ничего и не найдя в квартире Демина.

С трудом поднялась Пелагея Дмитриевна с пола, выползла в сенцы, напилась воды. В голове ее тревожно билась одна и та же мысль: «Что же со Степаном? Уж коль меня избили, то его, может, уже и в живых нет?»

Но Степан Демин чудом избежал побоев. В кабинете Норенберг допрашивал Масленникова. Оттуда слышались звуки глухих ударов, стоны. В коридоре лежал избитый Полещук.

Неожиданно заревел гудок электростанции. Гудок подхватили паровозы на шахтах. Норенберг и солдаты выбежали на улицу. И никто не заметил, как вслед за ними вышел Полещук.

Арестованных быстро увели в одну из комнат с зарешеченными окнами.

— Говорят, больше тысячи шахтеров сюда идет, — сообщил Федор Штубис, когда конвоиры захлопнули дверь.

Степан Демин подтянулся к окну. К штабу медленно придвигалась многосотенная толпа горняков и их жен. Зоркий глаз Степана различия в первых рядах Голубцова и Горшкова. Вот Горшков выскочил вперед, поднял руку. Демин понял, что Леонид читает стихи.

….Был в России деспот-царь! — донеслось до арестованных, и Степан восхищенно произнес:

— Молодец, Ленька!

По крыше и стенам штаба застучали обломки кирпичей, камни. Зазвенели в штабе разбитые стекла окон. И снова в коридоре послышался топот солдатских сапог.

— Забегали, гады, — со злобным торжеством проговорил Масленников, — когда земля горит под ногами.

В кабинете Норенберга то и дело теперь слышались телефонные звонки. Управляющий копей Попов… Управляющий Кыштымских копей Максимов…. Все просили об одном — освободить арестованных, иначе забастовавшие шахтеры разрушат предприятия.

Норенберг бросил трубку, торопливо зашагал по кабинету, не глядя на урядника Урванцева и вытянувшихся солдат.

— К черту трусость! — крикнул поручик, но звон разбитого стекла прервал его голос.

Норенберг отскочил в угол, потом махнул рукой:

— Освободите этих, которых взяли.

Урванцев бросился из кабинета. Норенберг устало глянул на листовку, вызвал ординарца:

— Жену арестованного Гольца переселите из конюшни в отдельную комнату третьего барака.

Слова его перекрыл многоголосый шум толпы, встречавшей освобожденных. Загремела песня. Норенберг узнал ее. Это был «Интернационал».

— Погодите, — скривился поручик, — доберусь до вас по одиночке.

А толпа уходила от штаба. И сам собой возник в березовом перелеске митинг. Горячие слова о победе бросал в толпу Степан Голубцов. Он говорил о том, что только сообща, только вместе можно победить врага.

А поздно вечером к Степану Викторовичу пришел Иван Матвеевич Масленников.

— Слышь-ка, Степан. Записывай меня в большевики. На своей спине испытал, кто такие всякие кадеты и эсеры с меньшевиками. Понял я, что ваша партия — самая что ни на есть подходящая для меня.

Голубцов пожал руку Масленникову.

— Ладно, Иван Матвеевич, обсудим это с товарищами. Но считай, что мой голос за тебя.

2

Во мраке осенней ночи затихли копи. Порывистый холодный ветер остервенело рвал оголевшие ветки деревьев. Дарья Кузьминична Голубцова настороженно смотрела за дорогой, переводила взгляд на окна дома Ивана Рожинцева, где проходило расширенное заседание подпольного комитета.

— Надеюсь на тебя, Дашенька, — говорил Степан Викторович, — не потому, что другим не доверяю, а потому, что многим хочется быть на совещании: приехала Софья Авсеевна Кривая, И вопрос важный — о праздновании первой годовщины Октября.

И Голубцова вместе с девчатами из молодежной десятки Леонида Горшкова охраняла тех, кто был в доме Рожинцева. Вообще-то, это даже и меньше подозрений, когда одни девчата на улице.

Стукнул в раму ветер, тоненько задребезжало стекло, и Софья Авсеевна глянула на Екимова: не условный ли стук? Тот медленно качнул головой: все в порядке. И Софья Авсеевна продолжала:

— Городской подпольный комитет провел 26 октября совещание представителей подпольных организаций. Ваш делегат, — кивнула она на Федора Царегородцева, — уже доложил вам о том, что однодневная забастовка в день 7 ноября должна вспыхнуть на всех предприятиях города.

— Есть и у нас свои предложения, — выждав паузу, сказал Екимов. — Шестого числа в клубе Уфалейских копей белогвардейцы будут показывать фильм для солдат. Соберется много народу. Вот мы и думаем, — хитровато глянул Екимов на Софью Авсеевну, — провести митинг до сеанса.

Василий Яковлевич рассказал о плане проведения митинга, и Софья Авсеевна одобрила дерзкую затею.

— Только продумайте все мелочи. В нашем деле мелочь важна не менее, чем главный момент, людей берегите, не пускайтесь на террор и безрассудные авантюры. Степан Викторович, ты был в Бродокалмаке, помнишь братьев Свиньиных и Мануйлова? — обернулась она к Голубцову.

— Хорошо помню. Смелые, боевые ребята.

— Недавно их расстреляли каратели, кулачье помогло…

Помолчав, она сказала:

— Есть и добрые вести. Ваш матрос Александр Иванов руководит сейчас одним из партизанских отрядов.

— Иванов?! — радостно воскликнул Леонид Горшков. — Дядя Саша! Вот это здорово. Значит, жив?

Переждав шум, поднялся Михаил Филиппович Семенов.

— Я вот о чем размышляю. Митинг в канун годовщины революции — вещь хорошая. Но сам-то праздник будет седьмого числа. Думаю так: надо вывесить где-то красный флаг, да так, чтобы беляки не сразу до него добрались. Скажем, на копер шахты «Александр».

— Верно! — отозвалось сразу несколько голосов.

Софья Авсеевна внимательно оглядела собравшихся и сказала:

— На шахтах усилена охрана. Пойдут на операцию лишь добровольцы.

Вскочили Леонид и Настя. Леонид сказал:

— Мы с Настенькой повесим флаг.

— Э-э! Постойте, молодежь! — встал Максим Филиппович. — Аль для вас я выговаривал? Нет уж, дозвольте мне пойти. У старого человека ум здравый и глаз зоркий. А коль вызвались и они, — кивнул на Леонида и Настю, — то мы трое и пойдем.

Тяжело поднялся Илья Петряков.

— Мы с Леней всегда вместе на такие дела ходили, — сказал он. — Разрешите и сейчас?

Екимов и Голубцов одобрительно кивнули.

— Что ж, на этом закончим, — встала Софья Авсеевна. — Василий Яковлевич и Степан Викторович, задержитесь, остальные могут расходиться.

По одному, по двое безмолвно уходили в темноту ночи подпольщики.

А в комнате остались трое.

— Чем будете людей кормить, — спросила Софья Авсеевна, — коль в кредитной лавке не станут давать продукты хозяева? Как с деньгами?

Голубцов весело переглянулся с Екимовым.

— Предвидели этот вопрос, Софья Авсеевна, — качнул головой Василий Яковлевич. — Леня Горшков и Дахретдин Хуснутдинов по нашей просьбе совершили, так сказать, небольшое изъятие денег у одного купчика — 3739 рублей. И хлеб есть на первый случай. Шахтер наш, из подпольщиков, Щекатуров по поддельным документам достал 100 пудов из деревни Карандышево, 60 пудов дал Федул Царионов, 60 пудов привез Иван Масленников из одной деревеньки — тоже по подложным бумагам.

— Молодцы вы оба, — улыбнулась Софья Авсеевна. — Что ж, мне пора.

— А чай, Софья Авсеевна? — встрепенулся Голубцов. — Я своей жене пообещал, что останетесь…

— Дарье Кузьминичне? Нет, Степан Викторович, к вам сейчас не смогу.

— Зачем к нам? Она же здесь! На охране стоит!

Вошла Дарья Кузьминична.

— Ну и мужчины, — пошутила Софья Авсеевна. — Сами в тепле, а жен — на мороз.

— Ничего, — засмеялась Дарья Кузьминична. — Я не в обиде. Лучше уж нам не чаевничать, неровен час. Клава Хохлачева прибегала. Лошади ждут, запряжены уже, во дворе Лазовского стоят. Мимо домов подрядчика Колесова и Пряхина не ходите. Там что-то Ванька Долгодворов крутится с солдатами.

Вскоре Степан Голубцов и Софья Кривая добрались проулком до дома сапожника Лазовского. Короткое пожатие рук, в бричку за кучера сел Федул Царионов. И вот уже цокают в осеннем чутком воздухе копыта застоявшихся лошадей. Все дальше, дальше… Все глуше, глуше…

«Отчаянная женщина, — вздохнул Степан Голубцов. — Мечется по уезду от города к городу, от села к селу — ни малейшего страха. Смелая жизнь».

3

Володя Вдовин шел от Норенберга хмурый. Откуда белогвардейцы пронюхали, что при Советах он крутил кинокартины? Норенберг строго приказал сейчас же проверить всю киноаппаратуру, получить фильмы.

«Буду рвать части, не больно-то обрадуются», — решил Володя и, подходя к клубу, заметил Лену Овечкину. Она метнулась ему навстречу.

— Степан Викторович тебя разыскивает, — быстро заговорила. — Иди в кинобудку, он придет туда.

«Раз Голубцов разыскивает, значит, важное дело», — обрадовался Володя.