Брижит Обер - Четыре сына доктора Марча. Железная роза

• Название: Четыре сына доктора Марча. Железная роза
• Автор: Брижит Обер
• Издательство: Азбука, Терра
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0279-9

Роман «Четыре сына доктора Марча» сделал имя Б. Обер, восходящей звезды детективного жанра, знаменитым. Кто же из четырех сыновей доктора Марча убийца? Читайте захватывающий дневник - исповедь маньяка. Удачливый грабитель банков скрывается под обликом менеджера. Однажды он обнаруживает, что на него началась охота… Романом «Железная роза» Б. Обер опровергает утверждение Жапризо, что на идее близнецов невозможно построить детектив.

Содержание:

Четыре сына доктора Марча

Железная роза

---

Я открыл замок и захлопнул за собой дверь. Посыпанная гравием аллея была пустынна. В ночи благоухали форситии.

Шестнадцатый день — пятница, 23 марта

Я взглянул на часы: ноль двенадцать. Все вокруг тонуло в темноте. Нигде ни огонька. Куда ни глянь, только волнистый очерк на небе густого леса, сквозь который проходит дорога, ведущая к замку. Я понятия не имел, где нахожусь. Вполне возможно, до ближайшего населенного пункта несколько километров, и я подумал, что брести пешком по дорогам не самое разумное, разве что попытаться выдать себя за лесного человека. Пожалуй, разумней будет подождать, когда вернутся Зильберман и Марта. Уходя, Зильберман бросил: «До скорой встречи», — и эти его слова все еще звучали у меня в ушах. Надо думать, произнес он это не зря.

С пистолетом в руке я устроился за колючей живой изгородью, что шла вдоль аллеи; сидел, привалясь спиной к стволу толстенной ивы и плотно закутавшись в пальто, приготовясь к долгому бодрствованию. Смутная мысль о неизвестном, который отделил голову Грубера от его мускулистого тела и сейчас, быть может, бродит где–то поблизости, несколько беспокоила меня, и я решил не спать…

Я внезапно проснулся. Лучи фар, прорезав темноту, полоснули по фасаду замка. Проклиная свою сонливость, я глянул на часы: два сорок пять! Видно, они не скучали… Я сжал рукоятку пистолета и осторожно поднялся. Хлопнули дверцы. Раздался голос Зильбермана, сочащийся приторной любезностью:

— Нет, нет, только после вас. Марта, дорогая, покажите дорогу…

В свете фар я увидел силуэт Марты, поднимающейся по ступенькам крыльца; за нею шли двое мужчин. Зильберман, опирающийся на трость и похожий на неуклюжее насекомое, и второй, высокий и худой. Гость. Мне повезло…

В этот момент шофер выключил фары, и троица оказалась в кругу света от фонаря семнадцатого века, висящего над входной дверью.

И тут от удивления у меня перехватило дыхание: я узнал Ланцманна. Зильберман сказал:

— Нам ведь нужно о многом побеседовать, не правда ли, доктор?

— Боюсь, вы правы, — вежливо подтвердил Ланцманн.

Марта ключом открыла дверь, и они вошли в гостиную.

Что может означать весь этот цирк?

Шофер вышел из машины и, повернувшись ко мне спиной, закурил сигарету, которую он прикрывал от леденящего ветра сложенными воронкой ладонями. Я прыгнул и врезал ему рукояткой пистолета по затылку. Без единого звука он рухнул наземь. Я наклонился, перевернул его, снял с него пиджак и брюки, связал ему ими руки и ноги, потом забил в рот вместо кляпа свернутые комком собственные его носки, надеясь, что он не подохнет от их вони. Подхватил его за плечи и оттащил за машину. Он был страшно тяжелый, и мне пришлось попотеть, чтобы затолкать его в багажник, но в конце концов кое–как мне это удалось. Ключи автомобиля еще торчали в приборной панели. Я вытащил их, запер багажник, сунул ключи к себе в карман и подкрался к одному из окон, укрываясь от взглядов за диким виноградом, увивающим стену.

А в гостиной Зильберман достал бутылку шампанского, хрустальные фужеры и подал один из них Ланцманну, расположившемуся в кожаном кресле. Марта сняла манто из невинно убиенных лис и стояла с сигаретой у камина, совершенно неотразимая в узком платье из пурпурного шелка, обтягивающем ее точеные бедра. Эта милая компания выглядела такой безобидной. Пламя, горящее в камине, порозовило их лица. Вдруг Марта направилась, как мне показалось, ко мне, и я мгновенно отшатнулся, но, оказывается, она просто решила приоткрыть окно. Бледное ее лицо выделялось в темноте, и она долго, как плененный зверек, вдыхала холодный воздух. Почему–то меня это растрогало. Прозвучал металлический голос Зильбермана:

— Марта, сходите, пожалуйста, взгляните, что там поделывает наш друг Грубер.

Марте придется спуститься в подвал!

Она сделала глубокий вдох, который заметил лишь я один, с видимым сожалением прикрыла створки окна, но невольно оставила тоненькую щелку, благодаря которой я мог слышать их разговоры.

Через несколько минут им станет известно, что я сбежал. Интересная будет сцена. Я напряг слух. Зильберман маленькими глоточками смаковал шампанское, Ланцманн протирал очки.

— Ну хорошо, — медовым голосом протянул Зильберман, — перейдем к нашим делам.

— Мне крайне любопытно узнать, дорогой мэтр, что побудило вас столь настойчиво жаждать встречи со мной. Ведь, насколько мне известно, мы придерживаемся несколько разных… взглядов.

— Речь идет отнюдь не о политических взглядах, доктор, а об одном из ваших пациентов, который, к нашему обоюдному несчастью, встал на дороге и вам и мне.

Ланцманн напрягся, и я увидел в его светлых глазах настороженность.

— Надеюсь, вы не станете настаивать, чтобы я выдал вам профессиональную тайну…

В этот момент вернулась Марта, лицо ее было совершенно безмятежно. Сердце у меня забухало. Зильберман обернулся к ней:

— Ну как там Грубер?

— Он, видимо, вышел, я не нашла его.

Вид у Зильбермана был крайне раздосадованный.

— Вышел? А…

— Дверь заперта на ключ.

Заперта на ключ? Интересная новость. Что же получается, неизвестный, взявший на себя инициативу (крайне похвальную!) обезглавить Грубера, вернулся и закрыл дверь, чтобы по возможности оттянуть обнаружение трупа? Зильберман, похоже, был раздражен, но присутствие Ланцманна, который с интересом наблюдал за ним, удержало его от дальнейших расспросов. Марта вернулась к камину и стояла, позолоченная отсветом пламени, — самый обольстительный демон, который когда–либо вырывался из ада.

Зильберман снова налил шампанского, но Ланцманн жестом показал, что не будет пить.

— Доктор, я прямо к сути. Вы — умный человек. Я же человек практический. Вы поймете, что у меня есть все основания задать вам кое–какие вопросы.

Ланцманн ничего не ответил, делая вид, будто любуется сложным узором черно–синего персидского ковра. Зильберман поинтересовался:

— Объясните мне, почему вы сегодня вечером выдали полиции одного из своих пациентов?

Ланцманн поднял голову и взглянул в лицо Зильберману.

— Этот человек стал опасен. Он душевнобольной. Но вас это ни в коей мере не касается. Скорей уж я должен спросить у вас, почему вы установили за мной слежку.

— Ну–ну, доктор, давайте обойдемся без громких слов… Следил я не за вами, а за вашим больным. И о нем я и хочу побеседовать с вами.

— Сожалею, но мне нечего вам сообщить.

— Доктор, доктор, ну не принуждайте меня к крайностям, о которых мы оба потом будем сожалеть.

— Это что, угроза? Думаю, мне пора откланяться. Прошу меня извинить.

Ланцманн с достоинством поднялся, в своем клетчатом костюме он смахивал на английского пастора.

Зильберман тоже поднялся и наигранно откровенным, искренним голосом человека, привычного брать быка за рога, объявил:

— Доктор, этот ваш больной нанес мне тяжкое оскорбление. Вот почему я позволил себе просить вас об информации. Вы же сами сказали, что он опасен. И у меня есть все основания полагать, что опасность грозит и мне. Он когда–нибудь упоминал вам о некоем Грегоре фон Клаузене?

О, наконец–то подошли к главному. Я затаил дыхание. У Марты был такой вид, будто все это ей безумно надоело. Ланцманн выпрямился.

— Мой больной — человек с нарушенной психикой. Он убежден, будто у него есть брат–близнец, которого преследуют толпы убийц по причине какой–то жуткой тайны. Не позволяйте ему втянуть себя в эти его фантазии.

Так значит, голова Грубера, скатившаяся тому на колени, фантазия?! Ланцманн уже направился к выходу, и я приготовился вступить в игру, чтобы, как говорится, «одним махом семерых убивахом», но тут прозвучал голос Зильбермана, прозвучал чуть громче и чуть решительней:

— Доктор, я прошу вас еще ненадолго задержаться.

— Извините, нет. Нам больше не о чем говорить.

— Мне крайне огорчительно, но я вынужден не согласиться с вами. Если вы соблаговолите обернуться…

Ланцманн со вздохом повернулся к любезнейшему Зильберману и к «беретте», которую тот нацелил в тощий живот выдающегося психоаналитика. На суровом лике Ланцманна явилась недоуменная гримаса.

— Что означает эта дурацкая комедия?

— Доктор Ланцманн, мне неизвестно, что мог рассказать вам наш общий друг, но что бы он вам ни рассказал, в любом случае он рассказал вам слишком много, чтобы вы могли надеяться продолжать свою деятельность, если не дадите нам некоторые гарантии.

— Гарантии? О чем вы?

— Я хочу получить историю болезни этого больного, а также магнитофонные записи сеансов.

— Никогда!

Зильберман пожал плечами:

— Право же, не стоит произносить столь громкие слова. Мы спокойно подождем, когда вернется мой друг Грубер, и он проводит вас к вам в кабинет, где вы поищете эти документы. Поверьте, я сумею быть благодарным за ваше сотрудничество.