Валерий Брюсов - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Валерий Брюсов
• Жанр: Поэзия

Валерий Яковлевич Брюсов – знаменитый русский писатель, новатор, теоретик стихосложения и создатель литературной школы символистов. В данный сборник вошли автобиографический роман «Огненный ангел» (упрочивший репутацию Брюсова как исключительного знатока чернокнижия и магии), повесть «Алтарь победы» (в которой красочно переданы реалии увядающей римской империи), а также цвет его поэтического наследия – цикл избранных стихотворений. Творчество выдающегося писателя отличают точные и острые эпитеты, яркие символы и богатые речевые обороты.

---

1804 – ноябрь, 1906 – март, 1906 – январь

Плач Лаодамии

Нет, слова гонцов не ложны!
Ты безвременно сражен!
Все надежды невозможны,
Все, что счастье, – только сон!
Я лишь ночь одну вкушала
Умиленье ласк твоих,
И не знаю, как не знала,
Ты мой муж иль мой жених!
Ты мой пояс непорочный
В вечер брака развязал,
Но уже к стране восточной
Ветер парус напрягал!
Помню я: росой минутной
Окропил меня Морфей…
Вдруг, сквозь сон, я слышу смутно
Нет твоей руки – в моей.
Просыпаюсь: блеск доспеха,
Со щитом ты предо мной…
И, как робкий ропот смеха,
День стучится за стеной.
Я вскочила, охватила
Стан твой с жадностью змеи,
Миги длила и ловила
Очи милые твои.

Март 1906

Под утро

Еще было совсем темно,
И горели в ряд фонари,
Но я приоткрыл окно
И понял приближенье зари.

От лазури, побелевшей вдруг,
Отделились, как дым, облака,
В сумраке, поредевшем вокруг,
Обозначился парк и река.

И скоро в сизой дали,
Казавшейся черным концом,
Опять поднялись с земли
Крыши – за домом дом.

И, звезды гася, в небеса
Кто-то влил лиловый сок,
И мне сладко повеял в глаза
Издалека ветерок.

6 апреля 1906

Остров

Пусть он останется безвестным
За далью призрачной неведомых морей,
Пусть он не станет вымеренным, тесным,
Как дом, как комната: от окон до дверей!

Чтоб с тонких берегов вседневности и жизни
В бинокль мечты чуть видеть мы могли,
Как пальмы клонятся в твоей отчизне,
Как тщетно к ней стремятся корабли.

Чтоб в море никогда не вышел Генуэзец,
Способный привести корвеллу к берегам.
Чтоб вечно без людей там красовался месяц
И радостью никто не насладился б там.

Август 1906

Нить

Отдамся ль я случайному наитью,
Сознательно ль – кую и правлю стих —
Я все ж останусь телеграфной нитью,
Протянутой в века из дней моих!

И я смотрю, раскрыв с усильем веки
Мечты, уставший, словно слабый глаз,
В грядущее! – как некогда ацтеки
Смотрели в мир, предчувствуя в нем нас.

Август 1906

* * *

Встав, прошумят и сгибнут города,
Пройдут и в бездну канут поколенья,
Просторы вод иссякнут без следа,
И станут басней вольные растенья,
Заполнив степи, горы, глубь морей,
Весь шар земной, что стал для жизни тесен,
По завоеванной планете всей
Единый город выступит, как плесень,

<1906 >

* * *

Все ближе, все ближе, все ближе
С каждым и каждым мгновеньем
Бесстрастные Смерти уста,
Холоден ее поцелуй.
Все ниже, все ниже, все ниже
С покорным и сладким томленьем,
Чело преклоняет мечта,
Летейских возжаждавши струй.

Что пело, сверкало, манило,
Ароматы, напевы и краски,
Страсть, познанье, борьба, —
Даже ты, даже ты, – Любовь, —
Все странно поблекло, остыло.
Скудны ненужные ласки,
Безразлична земная Судьба
И тягостно вечное: «Вновь!»

Но страшно суровых оценок
Судьи рокового – сознанья,
Что днем, и во тьме, и во сне
Вершит свой безжалостный суд…
О, память! Кровавый застенок!
Где не молкнут стоны страданья,
Где радости плачут в огне
И скорби во льду вопиют.

Придите, придите, придите,
Последние милые миги,
Возжгите в немые уста
Смущенно слепой поцелуй.
Рвутся заветные нити,
Спадают с духа вериги,
С безумьем граничит мечта,
Летейских касаясь струй.

<1906>

* * *

Я безволен, я покорен
Пред холодным алтарем,
Длится труд – велик, упорен, —
Жернов мелет тайны зерен,
Грудь сдавил глухой ярем.

Кто я? раб неотрешимый
От тяжелых жерновов.
Кто я? раб неутомимый,
Узник я в цепи незримой,
Доброволец из рабов!

Мне открыты все дороги,
Я же медлю у ярма,
Слепнут очи, гнутся ноги,
Жгут лучи, и ветры строги,
И морозом жжет зима…

1906

Балаганы

Балаганы, балаганы
На вечерней площади.
Свет горит, бьют барабаны,
Дверь открыта, – проходи.

Панорамы, граммофоны,
Новый синематограф,
Будды зуб и дрозд ученый,
Дева с рогом и удав.

За зеленой занавеской
Отделенье для мужчин.
Много шума, много блеска,
Смотрят бюсты из витрин.

Зазвонили к перемене.
Красный занавес раскрыт.
Черный фрак на синей сцене
Мило публику смешит.

«Раритеты раритетов
Показать я вам готов:
Две находки – из предметов
Отдаленнейших веков.

Это – с петлею веревка
(Может каждый в руки взять).
Ей умели очень ловко
Жизнь, чью надо, убавлять.

Это – царская корона
(Крест – один, алмазов – сто).
Ей могли во время оно
Делать Некиим – ничто.

Все газетные заметки
Прославляют наш музей,
Верьте слову: ныне редки
Амулеты прежних дней».

Всяк, кто смотрит, рот разинул,
Все теснятся, стар и мал…
Зазвонили. Вечер минул.
Красный занавес упал.

Тихо молкнут барабаны,
Гаснут лампы впереди.
Спят спокойно балаганы
На базарной площади.

7 января 1907

Жигули

Над водой поникли ивы,
Гор лесистые извивы
Тайну прошлого хранят,
Луг и дали – молчаливы.
Луг и дали в зное спят.

Там шумит по Волге сонной
Пароход неугомонный
Меж пустынных деревень,
Мимо речки полусонной —
Тени плоские плотов.

Слева робко никнут ивы,
Справа – горные извивы
Тайну прошлого хранят;
Дали – скучно-молчаливы,
Виды – в жарком зное спят.

Земли, жаждущие плуга,
Грустны с Севера до Юга,
Вся прорезана река,
И струи твои друг друга
Гонят в лучшие века!

1907

* * *

Трубите в траурные трубы,
Закройте крепом зеркала,
Она лежит, сомкнувши губы,
И повторяет голос грубый:
Все совершилось! Умерла!

<1907>

Сходные решения

Пора разгадывать загадки,
Что людям загадали мы.
Решенья эти будут кратки,
Как надпись на стене тюрьмы.

Мы говорили вам: «Изменой
Живи; под твердью голубой
Вскипай и рассыпайся пеной»,
То значит: «Будь всегда собой».

Мы говорили вам: «Нет истин,
Прав – миг; прав – беглый поцелуй,
Тот лжет, кто говорит; «Здесь пристань!»
То значит: «Истины взыскуй!»

Мы говорили вам: «Лишь в страсти
Есть сила. В вечном колесе,
Вращаясь, домогайся власти»,
То значит: «Люди равны все!»

Нам скажут: «Сходные решенья
Давно исчерпаны до дна».
Что делать? разны поколенья,
Язык различен, цель – одна!

<1908>

У вагонного окна

Дали сумрачны и хмуры.
И причудливы и строги,
Скалы сломанные Юры
Разместились вдоль дороги.
Поезд вьется между гор,
Беспощаден, верен, скор.

Милый поезд, издавна мы
Стали мирными друзьями.
Ты проводишь панорамы,
Я делюсь с тобой мечтами.
Сколько дум и сколько слез
Прожил я под гул колес!

Завтра я тебя покину, —
Каждый миг мы к цели ближе…
Что за жребий завтра выну
Я в мятущемся Париже?
Мне безвестную печаль
Или стертую медаль?

Зов надежд всё безнадежней,
Всё безвольней ожиданья…
Но опять, с тревогой прежней,
Жду последнего свиданья.
Не пробьет ли страшный час,
Соблазнявший столько раз!

Милый поезд! может, вскоре,
Обходя вагон уснувший,
Я лелеять буду горе
О мечте, вновь обманувшей,
Вновь с тобой, и вновь один,
В далях северных равнин.

1909

Jura

Я и кот

Славный кот мой одноглазый,
Мы с тобой вдвоем.
Звезд вечерние алмазы
Блещут за окном.

Я вникаю в строфы Данте,
В тайны старины…
Звуки нежного анданте
За стеной слышны.

На диване, возле печки,
Ты мечтаешь, кот,
Щуришь глаз свой против свечки,
Разеваешь рот.

Иль ты видишь в грезах крыши,
Мир полночных крыш,
Вдоль стены идешь и свыше
На землю глядишь.

Светит месяц, звезды светят…
Подойдешь к трубе,
Позовешь ты, и ответят
Все друзья тебе.

Хорошо на крышах белых
Праздники справлять
И своих врагов несмелых
К бою призывать.

О свободе возле печки
Ты мечтаешь, кот,
Щуришь глаз свой против свечки,
Разеваешь рот.

Звуки нежного анданте
За стеной слышны.
Я вникаю в строфы Данте,
В тайны старины.

28 ноября 1909

* * *

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,
Когда кругом пруда реки Неглинной, где
Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,
И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганы
Бессвязной музыкой, и ряд больших картин
Пред ними – рисовал таинственные страны,
Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конок
Был мелодичней, чем колес жестокий треск,
И лампы в фонарях дивились, как спросонок,
На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героев
Островский выбирал: мир скученных домов,
Промозглых, сумрачных, сырых, – какой-то Ноев
Ковчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,
Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль – модерн…

<1909 >