Генри Райдер Хаггард - Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2

• Название: Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
• Автор: Генри Райдер Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

Во второй том Собрания сочинений известного английского романиста Генри Райдера Хаггарда (1856-1925) входят три романа и повесть, рассказывающие об удивительных приключениях знаменитого южноафриканского охотника Аллана Квотермейна.

---

В то же время в ее взгляде на него, в ее обращение было что-то, что заставило меня думать, что Нилепта не забыла своего гнева, но отложила объяснение до удобного случая.

Скоро вернулся офицер и доложил, что Зорайя ушла. Птичка улетела в храм. Среди зу-венди существовал обычай, чтобы знатные дамы проводили ночь в храме, перед алтарем, размышляя и обдумывая свои дела. Мы многозначительно посмотрели друг на друга.

Удар был нанесен слишком скоро.

Затем мы принялись за дело. Сейчас же собрались начальники и генералы, которым даны были нужные инструкции. То же самое было сказано сановникам, державшим сторону Нилепты. Несколько приказаний было разослано в отдаленные города, и двадцать послов поспешно отправились к предводителям отдельных кланов с письмами. Разведчики были разосланы повсюду.

Весь день и вечер мы работали сообща, с помощью доверенных писцов, и Нилепта выказала много ума и энергии, которые удивили меня.

Было восемь часов, когда мы вернулись к себе.

Здесь мы узнали от Альфонса, который был очень огорчен нашим поздним возвращением, так как приготовленный им обед перепрел, что Гуд вернулся с охоты и отправился на свой пост. Страже и часовым отданы были все нужные распоряжения, и так как неминуемой опасности не предвиделось, то мы мельком сообщили Гуду о происшедшем и, немного поев, вернулись к прерванной работе. Куртис сказал старому зулусу, чтобы он находился где-нибудь по соседству с комнатами Нилепты. Умслопогас хорошо знал дворец, так как по приказу королевы ему дозволено было входить и выходить из дворца когда ему хотелось. Этим позволением королевы он часто пользовался и ночью целыми часами бродил по залам дворца. Зулус, не возразив ни слова, взял свой топор и ушел, а мы легли спать. Я заснул, но вдруг проснулся от какого-то странного ощущения, чувствуя, что в комнате кто-то был и смотрел на меня. Какое же было мое удивление, когда при свете зари я увидел мрачную фигуру Умслопогаса, стоявшего у моего ложа.

— Давно ли ты здесь? — спросил я резко, потому что не очень приятно просыпаться таким образом.

— Может быть, около получаса, Макумазан. Мне надо сказать тебе!

— Говори!

— Когда мне велели ночью сторожить комнаты Белой Королевы, я спрятался за столб во второй комнате, около спальни. Бугван был в первой комнате, а около занавески стоял часовой. Я прокрался туда, и меня никто не видел. Прождал я много часов, как вдруг увидал темную фигуру, тихо двигающуюся ко мне. Эта была женщина, и в руке держала кинжал. За женщиной крался другой человек, которого она не заметила. Это был Бугван. Он снял башмаки и шел по ее следам. Женщина прошла мимо меня, и я видел ее лицо.

— Кто же это был? — спросил я.

— Лицо принадлежало Царице Ночи! Справедливое название — настоящая царица ночи! Я ждал. Бугван также прошел мимо меня! Я последовал за ним. Мы шли тихо, беззвучно, друг за другом, сначала женщина, потом Бугван, потом я. Женщина не видела Бугвана, а Бугван не видел меня. Наконец Царица Ночи остановилась у входа, ведущего в спальную комнату Белой Королевы, и вошла туда. За ней — Бугван и я. В дальнем углу комнаты тихо и крепко спала Белая Королева. Я слышал ее дыхание и видел белую как снег, руку, лежавшую около головы. Царица Ночи подняла свой нож и подкралась к постели. Ей не пришло в голову обернуться назад. Но Бугван дотронулся до ее руки, она повернулась, и я видел, как блеснул нож. Хорошо, что Бугван надел железную рубашку, а то был бы убит. Когда Бугван разглядел женщину, она молча отскочила назад. Она также была удивлена и не сказала ни слова, но вдруг приложила палец к губам и вышла из спальни вместе с Бугваном. Она прошла так близко, что ее платье коснулось меня, и мне хотелось убить ее. В первой комнате она что-то говорила Бугвану шепотом, сжав руки, — я не знаю, что.

Потом они прошли во вторую комнату и все говорили. Мне показалось, что он хотел позвать стражу, но она остановила его и глядела на него своими большими глазами, и он был околдован ее красотой.

Потом она протянула руку и он поцеловал ее, а я собирался схватить ее, заметив, что Бугван ослабел, как женщина, и не знает, где добро и зло, как вдруг она вышла!

— Ушла? — вскричал я.

— Да, ушла, а Бугван стоял у стены, как сонный человек, а потом ушел. Я подождал немного и пошел сюда!

— Уверен ли ты, Умслопогас, что не видел это все во сне?

В ответ он поднял руку и показал мне кинжал из тончайшей стали.

— Если я спал, Макумазан, то сон оставил мне этот нож. Он сломался о железную рубашку Бугвана, и я подобрал его в спальне Белой Королевы!

XVIII. Война

Я велел Умслопогасу подождать, кое-как оделся и пошел с ним в комнату сэра Генри, где зулус от слова до слова повторил свою историю. Как исказилось лицо сэра Генри, когда он услышал.

— Святые небеса! — воскликнул он. — Я спал, а Нилепту едва не убили — и все из-за меня! Зорайя — опасный враг! Лучше было бы, если бы Умслопогас убил ее на месте!

— Да, да! — произнес зулус. — Не бойся. Я еще убью ее. Я ждал удобной минуты!

Я ничего не сказал, но невольно подумал о том, сколько было бы спасено человеческих жизней, если бы Зорайю постигла судьба, которую она готовила своей сестре! Дальнейшее показало, что я был прав.

Умслопогас ушел завтракать, а я и сэр Генри начали разговор. Он был очень раздражен против Гуда, которому, по его мнению, нельзя больше доверять, так как он выпустил из рук Зорайю вместо того, чтобы отдать ее в руки правосудия. Он говорил, отзываясь о Гуде очень резко.

Я молчал, думая про себя, что мы умеем жестоко осуждать слабости других и с нежностью относимся к своим собственным.

— Действительно, дружище, — сказал я ему, — слушая вас теперь, трудно подумать, что вчера вы вели разговор с этой дамой, которую осуждаете, и сами находили почти невозможным устоять против ее очарования, несмотря на то, что любите я любимы прекраснейшей и нежнейшей женщиной в целом мире! Предположите, что Нилепта пыталась убить Зорайю, и вы поймали ее, и она просила бы вас не выдавать ее. Могли бы вы с легким сердцем навлечь на нее публичный позор, предать сожжению? Посмотрите на дело глазами Гуда, прежде чем называть старого друга подлецом!

Сэр Генри выслушал мои слова и откровенно сознался, что был жесток по отношению к Гуду. Прекрасная черта в характере Куртиса, — он всегда готов сознаться, если был не справедлив!

Хотя я защищал Гуда, но все же отлично понимал, как обстоят дела и знал, что он попал в весьма неприятное и неловкое положение!

Была дикая, безумная попытка убийства, и он выпустил из рук убийцу, позволив ей обезоружить себя. Он легко мог сделаться ее орудием, а что могло быть ужаснее этого? Но конец должен быть один: Гуд оказал ей услугу, она, конечно, отвернулась от него, и он бросится снова завоевывать потерянное самоуважение! Пока я обдумывал все это, я услыхал крик во дворе, различил голоса Умслопогаса и Альфонса. Один яростно ругался, другой вопил. Я побежал туда и увидел смешное зрелище. Маленький француз бегал по двору, а за ним, как охотничья собака, гонялся зулус… Когда я подошел к ним, Умслопогас успел поймать Альфонса, поднял его за ноги и пронес несколько шагов, прямо к густому цветущему кустарнику, покрытому шипами, цветы которого несколько походили на гардению. Несмотря на крики и вопли француза, зулус спокойно бросил его в кустарник, так что на виду остались только икры да пятки ног. Довольный своим поступком, зулус сложил руки и стоял, мрачно созерцая трепыхание Альфонса и слушая его вопли.

— Что ты делаешь? — сказал я. — Ты хочешь убить его? Вытащи его сейчас же из кустарника!

Зулус повиновался, схватил несчастного Альфонса за лодыжки ног так сильно, что я боялся, не вывихнул ли он их, и одним толчком освободил его из чащи кустарника. Смешно было смотреть на Альфонса! Все платье его было усеяно колючками, он был до крови исцарапан шипами, лежал на траве, вопил и катался по ней. Наконец он встал, проклиная Умслопогаса, клялся геройской смертью своего деда, что отравит его и отомстит за себя. Потом я узнал суть дела. Обыкновенно Альфонс готовил похлебку Умслопогасу, которую он съедал вместо завтрака в углу двора. Эта похлебка, по обычаю родины зулуса, приготовлялась из тыквы, и он ел ее деревянной ложкой. Но Умслопогас, как все зулусы, не выносит рыбы, считая ее водяной змеей. Альфонс, подвижный как обезьяна и любивший проказы и шутки, будучи отличным поваром, решил заставить его съесть рыбу. Он мелко накрошил рыбы и смешал ее с похлебкой зулуса, который и съел ее всю, не заметив рыбы. К несчастью, Альфонс не сумел сдержать своей радости и принялся скакать и прыгать вокруг дикаря, пока Умслопогас не заподозрил нечто и после внимательного изучения остатков похлебки не открыл «новую проказу Буйволицы» и не рассчитался с французом по-своему.