Ирина Сыромятникова - Житие мое. Трилогия

• Название: Житие мое. Трилогия
• Автор: Ирина Сыромятникова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1370-6

Что делать, если потомка славной династии не привлекает карьера волшебника? Томас Тангор предпочел рискованной, но доходной профессии черного мага предсказуемость и красоту алхимии. Вот только у судьбы на этот счет другие планы. Что делать? Глупый вопрос! Не рожден еще тот черный, что не сможет усидеть на двух стульях разом. Вот только и проблем он себе при этом заработает вдвое…

---

Он любил сидеть у огня и читать книги — я появлялся дома, только чтобы поесть. Он холил и лелеял клумбы с экзотическими сортами маргариток — я ремонтировал в сарае газонокосилку. Он привел в наш дом добродушную мохноногую лошадку, которая с удовольствием возила всю семью на рынок и в гости по выходным. Я на первые деньги купил отчаянно тарахтящий и воняющий спиртом мопед, который при любой свободной минутке выкатывал на дорожку перед домом и чистил, регулировал, перебирал. Так мы и пилили друг другу нервы долгие шесть лет после замужества матери. Только теперь, отучившись в Редстонском университете три года, я понимаю, в каком кошмаре он жил. Должно быть, день, когда я получил приглашение от фонда Роланда, был самым счастливым днем в его жизни.

— Ну как дела дома? — Я старался быть вежливым.

— Хорошо. — Мать замялась, я терпеливо ждал продолжения. — Томас, нам надо серьезно поговорить.

Когда она называет меня полным именем, это действительно серьезно.

— Да?

— У Лючика проявился талант. — Она глубоко вздохнула. — Белый.

— Поздравляю!

А что я еще мог сказать? Юный белый маг — он словно обнаженный нерв, полностью раскрыт вовне. Одно неверное слово, резкий взгляд — и малышу обеспечено душевное расстройство. Потом он станет старше, сильнее, но сейчас… И тут к нему в гости приезжает братец — черный.

— Ты понимаешь… — смущаясь, начала мать.

Теперь, после трех лет в Редстоне, я действительно понимал.

— Я буду осторожен! — искренне пообещал я.

Я — буду, а остальные? Нет места более неподходящего для маленького белого, чем Краухард.

— А каково ему будет жить в наших местах?

По — хорошему, им надо было отсюда переехать, и уже давно. Мать пожала плечами:

— Мы стараемся обеспечить условия, но с нашими доходами нельзя на многое рассчитывать.

— Неужели отец ничего не оставил? Ни за что ни поверю, что черный маг не умел заработать на жизнь!

— Ты, наверное, не помнишь, при нем мы так не жили. Сбережения были, но когда твой отец так внезапно… умер, мне не удалось найти, куда он их вложил.

Глупейшая ситуация.

— Раньше у нас была государственная пенсия, но, когда тебе исполнилось восемнадцать, ее перестали начислять.

И семье из четырех человек осталось только жалованье школьного учителя.

— Тебе надо было сказать мне, я бы выслал вам денег!

Она улыбнулась:

— Какие могут быть деньги у студента?

Действительно, какие у меня могут быть деньги? Ох, деньги…

— Я бы что — нибудь придумал! — упрямо возразил я.

— Не говори глупости, тебе нужно учиться. Ты очень талантлив! Отец гордился бы тобой.

Хитроумный план по увеличению моего содержания накрылся медным тазом. Пожалуй, теперь у меня вообще не хватит духу брать у нее деньги. Это был удар… Но если я и перенял что — то у белых, так это умение относиться к неудачам философски. Очень важное качество! Что ж, буду просто отдыхать.

Лошадка звонко цокала по камням, старенькая бричка скрипела рессорами. Туман бледнел, открывая взгляду замшелые гранитные валуны, кривые елки и заросли стелющегося кустарника. Было лето, цвели вьюнки. Повозка миновала расселину, и перед нами раскинулась долина, довольно широкая для Краухарда. На пологом южном склоне зеленели сады, паслась на выгонах скотина, весело блестели окнами домики с крышами из бурого сланца. Еще полчаса — и я дома!

Встреча была шумной. Подросший Лючик, даром что белый, орал и прыгал за четверых, его сестричка помнила меня хуже и смущалась. Но в целом практически ничего не изменилось. Все тот же сельский дом с аккуратным палисадником, где росли результаты попыток отчима разводить розы в климате, подходящем разве что для полыни, нахальные куры во дворе.

И тут в поле моего зрения попали такие маленькие, раскрашенные в веселые цвета ящики, расставленные в саду.

— Что это? — с внутренним содроганием спросил я, заранее зная ответ.

— Ну, понимаешь… пока тебя не было, я подумал…

— Пчелы, — констатировал я внезапно севшим голосом.

Если и были на свете существа, которых я не переносил на дух, так это мерзкие, жужжащие, кусающиеся насекомые. Да, это будет очень веселое лето.

Мама накрыла стол на открытой веранде. Я имею в виду, открытой для всех, действительно для всех. Помимо ожидаемых гостей на запах сдобной булки и печеных яблок слетелись гости нежеланные. Радость возвращения была испорчена, я уже не говорю про аппетит.

Пчелы отнеслись ко мне с подозрением. Маленькие авиаторы с задумчивым жужжанием летали вокруг меня, норовя попасть в лицо.

— Не бойся! — уговаривал Лючик.

Белый маг утешал меня, инициированного (!) черного. Да если я хоть на минуту расслаблюсь… Даже думать о таком нельзя! Укрощать свой Источник я еще не умею, второй раз у меня может получиться хуже, чем в первый. Лекция женщины — полицейского оживала в памяти с удивительной ясностью, особенно те фотографии с ошметками. Надо держать себя в руках, я не могу причинить вред людям, которых, пусть белых, пусть дурных, люблю. Но это легче сказать, чем сделать.

Достаточно было провести здесь полдня, чтобы понять: ночь, когда что — то зажужжит у меня над головой, станет последней для всех обитателей дома. И это не шутка. Нужно срочно посоветоваться с черным магом, к счастью, найти такого в Краухарде достаточно легко.

— Ма, я сбегаю к дяде Гордону, скажу привет. Он еще не съехал?

— Куда он денется, старый зануда! — фыркнула мама. — Беги — беги. Он к нам уже заходил, интересовался, но пчелы его отпугнули.

Бедный дядя Гордон.

Мое желание навестить старика ни у кого удивления не вызвало — он был мне ближе отчима, фактически вторым отцом. Для воспитания черного нужен другой черный — это аксиома, даже простые люди не всегда справляются с задачей, не говоря уже про белых. Это как раз тот случай, когда нужно иметь твердость выдрать ребенка как сидорову козу за кажущиеся невинными шалости, пока они не превратились в серьезную патологию. И не надо мне про хрупкую детскую психику, я знаю, о чем говорю! В какой — то момент уже начинаешь понимать, что поступил неправильно, но сил справиться с черной натурой еще нет. Получив по заднице, даешь себе зарок: больше ни — ни! — и иногда даже держишь слово.

Сколько я себя помню, дядя Гордон всегда был другом нашей семьи, ему я обязан увлечением алхимией и отсутствием серьезных пороков в характере. Он также был единственным жителем долины, кто выстроил дом на северном склоне, среди чахлых деревьев и лишайника. Дело было не в свойствах дядиной натуры, а в том, что основную часть его хозяйства составляли машинный двор и сарай — дядя был деревенским механикусом. Когда я пришел, он как раз возился со своим раздолбанным грузовичком — колымага чадила еще сильнее, чем три года назад, если такое вообще возможно. Дядя заметил меня и махнул рукой, чтобы я шел сразу на кухню, а сам появился там минуты через три, вытирая руки ветошью. Улыбался он не без злорадства:

— Ну как тебе дома?

— Дядь, не надо! — отмахнулся я и тут же поставил вопрос ребром: — Надо что — то делать, я же их всех убью!

Дядя Гордон дернул бровью:

— У тебя так плохо с нервами?

— У меня так плохо с Источником.

— Так ведь Обретение у вас происходит только осенью.

— Уже.

Он поставил свой стул напротив моего и приказал:

— Рассказывай!

Ну я и рассказал. Кто бы меня предупредил, что будет так невыносимо стыдно рассказывать о своих пакостных делишках. Но дядя не был возмущен, он был смертельно серьезен:

— Никому больше про это не говори! Понял?

— Почему?

— Потому что «дикий» прорыв — это почти гарантированный запрет на профессию. В лучшем случае тебе просто не дадут учиться дальше, в худшем — наденут Оковы, и будешь каждую неделю ходить в околоток отмечаться.

— Но почему?!

Дядя Гордон тяжело вздохнул:

— Ты про Балдуса Кровавого читал? А про Крома — Потрошителя? Неконтролируемое Обретение дает силу непредсказуемых свойств, самые обычные заклинания в твоем случае могут подействовать как оружейное проклятие. Прибавь к этому психическую нестабильность и опасность безумия. Кому надо так рисковать?

— Но… что же делать?

— Молчать!

— Разве так можно? — поразился я. Обычно дядя не давал советов с криминальным оттенком.

— Но ведь они — то молчат. Эти паразиты записали отпечаток твоей ауры, на кристалле должен быть отчетливо виден момент пробоя, но если они признаются, что ты получил увечье из — за них, то у кого — то в НЗАМИПС будут крупные неприятности. Их художества многих раздражают! Они ждут, когда ты проговоришься или засветишься на официальном испытании, тогда тебе ни за что не доказать их вину.