Таня Кадзи - Русская гейша. Тайны обучения

• Название: Русская гейша. Тайны обучения
• Автор: Таня Кадзи
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-80868-7

Тайными знаниями, которые они получают в специальных школах, японские гейши под страхом смерти не делятся ни с кем… Русская девушка Таня Кадзи проникла в такую школу – и получила возможность учиться этому древнему искусству. Чего только не предстоит ей освоить! Навыки тончайшего манипулирования настроением мужчины, умение подбирать волнующие ароматы, создание изысканных блюд, содержащих афродизиаки, игру на музыкальных инструментах, эротические танцы с веерами, целый арсенал сексуальных техник…

---

Квартал окружали ров с водой и высокая стена с воротами, закрывавшимися на ночь. Юдзё[6] было разрешено выходить только в трех случаях: для посещения врача, по вызову в суд и во время прогулки с клиентом для любования сакурой. Во всех случаях их сопровождал полицейский соглядатай. Ходить юдзё имели право только босиком.

Опыт Ёсивара оказался удачным, и подобные кварталы появились по всей Японии. Наиболее известными из них были Симабара в Киото и Симмати в Осаке. Слово «ёсивара» стало нарицательным – общим названием для всех «веселых кварталов». Ёсивара был засажен ивой (китайским символом проституции) и сакурой.

Публичные дома в Ёсиваре получили свою классификацию. Цены на услуги соизмерялись с красотой, славой и умением женщин: омаагаки (первый ранг), хаммагаки (второй ранг), дайте комисэ (третий ранг) и так далее вплоть до пятого. У самых низших не было ни утонченности, ни времени для долгих любовных игр.

Мидзу-дзяя, «водяные чайные дома», действительно занимались лишь торговлей чаем; хикитэ-дзяя были «знакомящими» чайными домами. У хикитэ-дзяя были проводники в дома куртизанок (известные как иро-дзяя, или «любовные» чайные дома). Служанки кланялись и простирались, принимая гостей в чайных домах. Посетители часто говорили им, что хотят нанять дополнительно гейш и тайк-моти (букв. «человека с барабаном»)».

Госпожа Цутида жила в прекрасной квартире современного высотного дома. Но мы не пошли к ней в гости, потому что Манами попросила устроить для меня настоящую тяною[7].

Когда мы подошли к саду, в котором находился чайный домик, Манами быстро и тихо проговорила:

– Этот садик называется «родзи», что означает «земля, увлажненная росой».

Мы двинулись по саду, и я машинально глянула себе под ноги, но никакой росы, естественно, не обнаружила. Зато увидела камни разной формы и величины, лежащие на дорожке как бы случайно и хаотично.

– Сейчас мы подойдем к тясицу, – сказал Тору.

– Так называется сам чайный домик, – добавила Манами.

– И ты увидишь небольшой колодец. Нужно вымыть руки, – продолжил Тору.

– Колодец называется «цукубаи», – тоном экскурсовода сообщила Манами.

Мы подошли ко входу в домик, и я действительно увидела камень с выдолбленным углублением, заполненным водой. Рядом лежал бамбуковый ковшик с длинной ручкой. Я увидела, что Тору помыл руки, потом тщательно ополоснул ковшик и даже его ручку и протянул его мне. Я повторила.

– Вход в тясицу низкий и узкий, – тихо проговорил Тору. – Это для того, чтобы за тобой не могли проникнуть из внешнего мира твои дурные мысли, заботы, плохое настроение.

– А вообще-то, – тихо засмеялась Манами, – это было сделано в давние времена для того, чтобы самураи не могли пройти с оружием. И перед посещением чайного дома они были вынуждены снимать его.

– Есть, конечно, отдавая дань современности, и другой вход, обычная дверь, но мы им не воспользуемся, а пойдем узким, традиционным, – продолжил Тору. – Тебе необходимо, Таня, оставить груз земных тревог за порогом, – добавил он и ясно мне улыбнулся.

Я вздрогнула от такого странного заявления, но промолчала.

При входе мы сняли обувь. И я, как главный гость, вошла первой. Госпожа Цутида появилась минут через пять через другой вход. Это была хорошо сохранившаяся японка на вид лет сорока с приветливым спокойным лицом и глазами, похожими на спелые черные сливы. Она была одета в нарядное, черное с золотом, праздничное кимоно. Нас представили друг другу, потом мы уселись на циновки и замолчали.

Поняв, что никто сейчас вести беседы не собирается, я огляделась. Помещение было небольшим и прохладным. Несколько окошек располагались почти под потолком. Стены на вид были глиняными и ничем не украшались. Только напротив входа в неглубокой нише висел прямоугольный желтоватый лист с неясным рисунком. Тут же стояла керамическая ваза с веточкой сосны и цветком камелии, ярко розовеющим среди длинных темно-зеленых иголок.

Госпожа Цутида подошла к уже закипающему чайнику, стоящему на раскаленных углях очага. Мы молча наблюдали, как она берет большую керамическую чашку, похожую на пиалу, открывает деревянную шкатулку с лаковой миниатюрой на крышке, достает оттуда деревянной ложкой чай в виде светло-зеленого порошка, насыпает его в чашку и медленно заливает кипятком. Ее движения были изящными, неторопливыми и ни на мгновение не сбивающимися с одного, раз и навсегда заданного ритма. Они завораживали. Я не отрывала от нее глаз и словно попала под какой-то гипноз, постепенно полностью расслабившись. Впервые после смерти Петра я почувствовала, что змеи ненависти внутри меня начинают успокаиваться, и боль отпускает мою отравленную душу. Я бездумно смотрела, как госпожа Цутида ритмично взбивает чай бамбуковым веничком, потом переводила взгляд на ее умиротворенное лицо во время этой процедуры.

Лица Тору и Манами приобрели такое же выражение. Их черные глаза спокойно следили за методичным движением веничка, уголки губ были приподняты в легкой улыбке. Когда на поверхности чая появилась матовая светло-зеленая пена, госпожа Цутида аккуратно вынула веничек, убрала его, неторопливо приблизилась ко мне и, поклонившись, протянула чашку. Я глянула на Тору, потому что была абсолютно незнакома с обычаем. Он улыбнулся госпоже Цутиде и что-то тихо сказал ей на японском. Она кивнула. Тору взял шелковый платок и положил его мне на левую ладонь.

– Возьми чашку правой рукой и поставь ее на платок, – сказал он. – Отпей несколько глотков, оботри край и передай чай мне.

Чай был горьким, терпким, но пришелся мне по вкусу. Я посмаковала его, потом достала носовой платок, обтерла влажный след губ и передала чашку Тору. А он, в свою очередь, Манами. Так мы передавали чашку по кругу, пока не выпили весь чай. Потом обстоятельно обсудили красоту рисунков на ее боках, по очереди выразив восхищение мастерством художника по глине.

Затем госпожа Цутида принесла поднос с чаем намного жиже и более привычным на вкус. На тарелочках были поданы пирожные. Мне понравился необычный вкус бобовой пастилы. Разговор вели по-прежнему неторопливый и на темы, связанные с красотой и гармонией. Время словно остановилось. Приняв приглашение, я рассчитывала увидеть гейш, познакомиться с ними и попытаться приблизиться к своей цели. Но сейчас мне даже думать об этом не хотелось.

После окончания церемонии я тепло попрощалась с хозяйкой и с сожалением покинула чайный дом.

У сломанного сундука

Верх давно отвалился…

Бонтё

В мае арестовали Сёко Асахару, но он упорно отказывался признавать причастность «Аум» к газовой атаке в метро. Я смотрела новости и, впервые увидев его одутловатое лицо с узкими подслеповатыми глазами, завешенное длинными черными волосами, вновь почувствовала стремительно нарастающую ярость и желание убить. Я плюнула на экран в его ненавистную физиономию и решила не отступать.

Тору и Манами после проведенной вместе чайной церемонии стали часто приглашать меня куда-нибудь. Вначале моя душа чуть приоткрылась, так просыпающийся на рассвете тюльпан начинает расправлять сжатые лепестки. Но потом я решила, что их дружба вовсе не бескорыстна, что они хотят меня использовать в своих, пока неведомых мне целях. Как-то, гуляя по городу, я наткнулась на магазин русской книги. Порывшись на полках, нашла кое-какую литературу о сектах. Внимательно ее проштудировав, я кое-что узнала о методах воздействия сектантов. По сути, они зомбировали психику людей, и привлеченные в секту делали все, что им говорили. А выйти из этой среды было практически невозможно. Попав туда, особо это касалось тоталитарных сект, человек словно умирал для окружающего мира. И не только все его состояние, но и душа, тело и все его помыслы становились достоянием «учителя». И все, кто не принадлежал к секте, автоматически становились ее врагами. Я четко усвоила, что это общий закон для подобных организаций. Все, кто вне секты, – ее враги.

Из черной записной книжки с изображением красного дракона на обложке:

«К тебе пришли четверо: старец, молодой воин, девушка и ребенок. Каждый по-своему просит дать понятие о Моем Учении. Каждый не может ждать. Должен ли ты найти подходящее для всех четверых?

Пойми, насколько старец не похож на ребенка. Начнем с ребенка. Ребенок уже скучает. Ребенок убежал. Ты не понял, что сказать ребенку.

Теперь девушка. Молодежь любит огонь и быстроту. Девушка оглянулась на дверь. Рассеянно смотрит в окно. Ты мучаешься, не можешь найти что сказать и говоришь: «Не знаю». Услыхала шепот «не знаю» и поднялась с ужасом, пришла за светом.