Кэролайн Майтингер - Охота за головами на Соломоновых островах

• Название: Охота за головами на Соломоновых островах
• Автор: Кэролайн Майтингер
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2000
• ISBN: 5-309-00010-0

Приключения двух молодых женщин, пожелавших запечатлеть быт и нравы народа, проживающего в одном из самых экзотических уголков земного шара, Меланезии, — вот тема этой увлекательной книги, рассчитанной на самый широкий круг читателей.

---

Здесь, на островах, с точки зрения портных, мы ходили неодетыми. Днем и ночью, за работой в деревнях и на плантациях, мы носили просторные мужские пижамы, являвшиеся наиболее удобной одеждой, защищающей от укусов насекомых. Только непомерная длина пижамных курток убеждала местное население в нашей принадлежности к женскому полу.

У нас имелся один-единственный расплавившийся от жары карандаш губной помады, который мы хранили на случай чрезвычайных событий. С волосами мы ничего поделать не могли, и они торчали на меланезийский фасон во все стороны и напоминали проволоку в этой стране ужасающих испарений.

Конечно, и на нас самих лежала вина в том, что мы довели себя до такого вида и не думали о своей внешности до того дня, когда праздник Рождества напомнил нам о другой жизни, которой мы когда-то жили.

Это было унылое, очень тоскливое Рождество.

Наступил канун Нового года, и он раздул неугасимую искру женственности в пламя, которое обязательно должно вспыхнуть в груди каждой женщины, когда она видит полную лодку мужчин, приближающуюся к ее пустынному жилищу.

Тщательно исследовав белое пятнышко, появившееся к западу от лагуны, наш хозяин не без явного удовольствия сказал:

— Это идет катер островной администрации… Нам следует одеться к обеду!..

Одеться к обеду! Как это прекрасно звучит… Нашей экспедиции понадобилось не менее двух с половиной часов, чтобы одеться к новогоднему праздничному обеду, и все же мы не дрогнули перед этим испытанием. Рассматривая себя с обычной, а не экспедиционной точки зрения, я обнаружила, что мои волосы никак не держатся, и вдобавок выгорели, и более всего похожи на стог сена, мокрый снизу и сухой сверху.

Мы принялись за мытье с необыкновенной поспешностью, чтобы дать возможность хозяину плантации вымыться и переодеться к моменту прихода катера.

Но чем скорее мы двигались, тем больше обливались потом, и нам понадобилось подолгу остывать и высыхать, чтобы получить возможность надеть на себя платье. Покуда мы остывали, на плантации послышался визг, и мы увидели прибывших гостей: одного мужчину, сопровождаемого тремя слугами. Двое слуг несли на плечах длинный шест, на котором болтался подвешенный за ноги живой, нестерпимо визжащий поросенок местной породы. Это было некрасивое длинноногое и тощее животное, отстоящее всего лишь на одно поколение от дикой свиньи. Зато как приятно было смотреть на третьего слугу, напоминавшего мальчика из Рубайата, у которого «плечо трещало под кувшином». Слуга нес на плече пальмовую корзину, из которой торчали горлышки многочисленных бутылок (следует помнить, что сиднейская забастовка привела к большой нехватке спиртных напитков).

Не успело дивное видение исчезнуть, как на той же тропинке появились три туземные женщины в обществе двух подростков и ребенка. Как и все женщины в этом крае, они были очень темнокожими, но сильно отличались от меланезиек полнотой телосложения и наличием одежды. Все они были в длинных прямых рубашках, явно доказывавших влияние миссионеров. Впервые нам удалось увидеть, что женщины носили длинные волосы, стоявшие как нимб вокруг головы. Мы были приятно удивлены, что женщины приобрели нечто женственное в общечеловеческом понимании этого слова. Одна из них несла на руках подозрительно светлокожего ребенка и сама отличалась особой миловидностью. С несвойственной меланезийкам веселостью она сверкала ослепительно-белыми зубами, звонко хохотала и поблескивала негритянского типа глазами. Когда и это приятное видение исчезло в направлении кухни, мы немедленно принялись за наш туалет.

Ах, эта одежда!.. Я пропускаю описание той, которой не было видно. Мы надели платья из креп-жоржета, достав их из чемоданов, где они пролежали много месяцев. Мы рассчитывали, что складки разгладятся сами собой на нашем горячем теле. Когда же Маргарет нагнулась, чтобы надеть на распухшие от жары ноги другие туфли, платье без малейшего треска расползлось не только на спине, но и пониже и даже на коленях. Мне повезло несколько больше, так как я исхудала значительно сильнее и платье расползлось только пониже спины, да и то вполне терпимо. Маргарет пришлось надеть полотняное платье, измятое так, как только может измяться отсыревшее полотняное платье.

Только теперь мы поняли, какую огромную роль во внешности женщины играет губная помада и как необходимы цветы гардении при украшении плохо поддающихся причесыванию волос.

Наконец мы появились на веранде, где небрежно развалившиеся пятеро мужчин медленно приподнялись нам навстречу, действуя, как марионетки, которых дергают за ниточки. Ноги мужчин как бы продолжали отдыхать в шезлонге (ноги плантатора всегда кажутся полусогнутыми из-за белых брюк, образующих мешок на коленях и сохраняющих такой вид, будто их обладатель продолжает сидеть). Хозяин был шестым, и ему не пришлось вставать с места, так как за свое сорокалетнее пребывание на островах он не приобрел привычки спокойно сидеть на месте. Как бы там ни было, но эта полудюжина джентльменов показалась нам вполне приличной даже для любой другой страны.

Пятеро из них были рослыми, хорошо сложенными, отлично одетыми, молодыми и внешне забавными. А мы — две молодые женщины, находясь на тысячи и тысячи миль от возможности встречи какой-либо соперницы, — были уверены в том, что отлично встретим Новый год в такой компании. Так мы надеялись на протяжении нескольких часов перед наступлением Нового года.

Один из гостей, которого мы назовем номером пятым, выбыл из строя без всякого промедления, а точнее, не очнулся даже в момент, когда нас знакомили. Он был владельцем плантации на лагуне и принадлежал к числу иногда встречающихся в тропиках фантастических персонажей, которые весь доход от копры тратят на виски, аккуратно доставляемое «Матарамом» и выпиваемое на протяжении шести недель, до следующего прибытия парохода. Как правило, все спиртные напитки, имевшиеся на нашей плантации, убирались подальше, как только катер этого плантатора показывался на горизонте. Появление этого гостя означало, что его запасы спиртных напитков истощились и теперь, высунув от жажды язык, он обшаривал лагуну. Забастовка сиднейских докеров довела героя до очень жалкого состояния, и наш хозяин по случаю Нового года поставил перед гостем кварту виски, предоставив ему нализаться до положения риз. Раздававшийся храп напившегося гостя звучал погребальной мелодией уходившему навсегда старому году и никак не веселил наших собеседников.

Наш хозяин играл свойственную ему роль радушного человека, а приехавший почетный гость — чиновник островной администрации — был безукоризнен во всех отношениях. Одет он был с иголочки, прямо с Бонд-стрит, и казался безупречным, как только могут иногда казаться безупречные англичане. Когда он говорил, создавалось впечатление, что слушаешь граммофонную пластинку.

Если упомянуть о молодом враче, прибывшем на том же катере, то он являл собой живой пример последствий всех островных болезней. В действительности он не был болен, а страдал от сложных обстоятельств, именуемых влюбленностью в девушку-полукровку. Если бы она была чистокровной туземкой, он мог бы взять ее к себе в «экономки», но она была добродетельной христианкой, и ее белый отец дал ей воспитание на юге, а со временем она должна была унаследовать отличную плантацию. Молодой врач должен был либо жениться на девице, либо отказаться от всяких намерений, и эта проблема целиком и полностью занимала его мысли. Все, что на протяжении вечера мы от него услышали, было «За ваше здоровье» во время первого тоста и «Будьте здоровы» — пять часов спустя. В промежутке он сидел и ощупывал собственный пульс. Но вместе с тем врача следует считать очаровательным и остроумнейшим собеседником по сравнению с вербовщиком, который тяжело страдал от давнишней и неизлечимой страсти к женщине, от которой тщетно пытался бежать на эти далекие острова. Он был хорош собой, худощав, благородной внешности, и возраст его был непонятен, как у сорокалетней женщины. Как мы узнали, он носил при себе повсюду томик Ницше и жил в лодке, где сейчас находились десятка два малаитян (окончивших срок контракта на плантациях), две курицы, три собаки, свинья и какаду. Весь вечер напролет он размышлял о бесцельности жизни, но вместе с тем настойчиво пялил глаза на внешние достоинства Маргарет.

Плантатор с западного берега лагуны кар уставился на Маргарет, так и не сводил с нее глаз. Он был самым веселым кавалером, но курьез заключался в том, что смотреть ему на Маргарет не полагалось, так как он был единственным среди присутствующих женатым человеком. Его супругой была миловидная и полнотелая меланезийка, которая сейчас находилась на кухне, так как в Сеги ни один туземец не смеет переступить порог веранды. Коль скоро это было правилом, плантатор обязан был с ним мириться, хотя меланезийка была его законнейшей женой. Что касается светлокожих детей, то они были отпрысками плантатора. Ему же принадлежал поросенок, фигурировавший на торжественном новогоднем обеде, устроенном, как мне казалось, в честь Маргарет.