Инесса Яжборовская - Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

• Название: Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях
• Автор: Инесса Яжборовская
• Издательство: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН)
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8243-1087-0

В книге анализируются исторические реалии, приведшие к катынскому злодеянию, — ликвидация Польского государства и его армии как одно из следствий подписания советско-германских договоров 1939 г. В центре исследования — многотрудная история Катынского дела, борьбы против замалчивания и фальсификации обстоятельств, причин и мотивов преступления, усилий по установлению лживости заключения комиссии Бурденко и всей советской «официальной версии», представленной в Нюрнберге. Обстоятельно показаны значение и роль Катыни как в советско-польских, так и в российско-польских отношениях — в течение Второй мировой войны и послевоенный период, в годы «оттепели» и «застоя», в период «перестройки» и коренных трансформаций рубежа нового века. Особо выделяются и рассматриваются 1990-е гг., когда была прорвана завеса тайны и сделан важный шаг в направлении примирения россиян и поляков, развития добрососедства и партнерства.

---

Как указывалось выше, глава польского правительства в эмиграции генерал В. Сикорский уже 23 июня 1941 г. по радио предложил советскому правительству сотрудничество. Сталин 3 июля заявил о том, что цель войны советского народа — помощь стонущим под игом германского фашизма народам Европы. Конкретизация этого курса в телеграмме послу в Лондоне И. Майскому дифференцировала Чехословакию и Югославию (восстановление государств) и Польшу (создание «независимого государства в границах национальной Польши»{2}). Контуры будущих планов просматривались в «разрешении» создать в СССР «национальные комитеты» и формировать «национальные части» «для совместной с СССР борьбы против гитлеровского фашизма». Отношения с правительством Сикорского регулировало заявление, что советское правительство «не возражает против заключения с ним соглашения о совместной борьбе против гитлеровской Германии», а вопрос о будущем режиме Польши назывался «внутренним делом самих поляков»{3}. Кроме этого любопытного заверения, предваряющего и камуфлирующего предпринятые вскоре шаги по оказанию влияния на внутриполитическую ситуацию в оккупированной Польше, обращает на себя внимание инструкция Майскому по поводу вопроса о расстреле польских военнопленных. Катынская проблема возникла ввиду становления военнополитического сотрудничества, тем более что Сикорский в меморандуме британскому правительству от 19 июня 1940 г. упоминал о нахождении в СССР 300 тыс. военнопленных. Раскрытие сталинских «особых папок» бросает свет на новый аспект предпринятой им весной 1940 г. акции — селекции узников специальных лагерей НКВД и уничтожения основной части офицерского корпуса как неподходящей для использования при создании «польской дивизии»{4}. Уже здесь просматриваются намерения использования с очевидными кадровыми ограничениями польского военного потенциала — зачатки будущего военного сотрудничества. Этот замысел получил развитие позже, а в начале июля 1941 г. Сталин спешил оговорить претензии: «...в СССР не было и нет триста тысяч (так в тексте. — Авт.) военнопленных поляков, а имеется всего двадцать тысяч военнопленных поляков, которые будут переданы в распоряжение Польского Национального Комитета, когда будет организован этот Комитет»{5}. Дипломатические и военные проблемы изначально тесно переплетались.

Вопрос о кадрах для сражающейся против гитлеровцев польской армии в дальнейшем вставал постоянно, с того дня, как было подписано советско-польское соглашение от 30 июля 1941 г.

Обнаружение катынского захоронения стало вполне реальной причиной, а не только поводом для разрыва двусторонних отношений. Добротной основы для сотрудничества на принципах доверия не оставалось, и Сталин не только отмахнулся от обвинения, но переложил вину за разрыв отношений на польское правительство, приписав ему формально полностью компрометирующее в глазах союзников пособничество гитлеровским фашистам (на самом деле, как известно, союзники знали о подлинных виновниках убийства).

Сталин начал не столько искать, сколько формировать такие польские внутриполитические силы, которые были бы его опорой в будущей Польше и поддержкой в геополитических притязаниях. Катынское же дело, правда о котором установлена при помощи материалов «особого пакета № 1», позволяет теперь по-новому взглянуть на игру, которую Сталин вел по отношению к польскому правительству, толкая его на обострение противостояния, когда обстоятельства делали возможным возобновление дипломатических отношений. Например, в мае—июне 1944 г. посол В. Лебедев выдвинул условие, в частности, осуждения поляками прежней позиции по катынскому вопросу, а комиссия Н. Бурденко представила фальсифицированное сообщение, нужное Сталину для торпедирования польской инициативы. В результате поляки неоднократно попадали на глазах союзников в положение вздорных и недальновидных партнеров.

Отношение к польскому правительству в изгнании и к Катынскому делу вошло в число определяющих критериев и при выдаче авансов левым силам. Последовательно осуществлялось «отсечение» всех, кто отвергал или хотя бы критиковал сталинскую политику в отношении Польши, пакт Молотова—Риббентропа и особенно катынское преступление. В то же время на международной арене польский вопрос трактовался довольно либерально, с постоянной оглядкой на союзников и сообразно развитию ситуации: на Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в октябре 1943 г. советская сторона отвергла федеративно-конфедеративную концепцию обустройства послевоенной Центральной и Юго-Восточной Европы, отстаивая идею независимости и суверенности стран этого региона.

Весьма жестко формулировались требования к внешнеполитическим установкам сил, которые рассматривались как основа советского блока. В первую очередь это касалось коммунистов.

Когда немцы только еще двигались к Москве, Сталин нашел время для отбора лидеров, кадрового ядра будущего руководства нового, ориентированного на СССР Польского государства. Ключевым моментом в реализации сталинских внешнеполитических планов было умение строить хитроумные многоходовые комбинации, учитывающие многофакторность исторического процесса, его дипломатические, военные, внутриполитические аспекты. Как правило решающую роль играли личные качества Сталина как выдающегося мастера по части кадрового обеспечения реализации его обыкновенно скрытых целей и осуществления разнообразных акций в области постоянного политического манипулирования формируемыми им кликами и кланами послушных исполнителей его воли.

Документы РГАСПИ и польского Архива новых актов достаточно ясно показывают, как и кого, с какой ориентацией Сталин отбирал с самого начала Отечественной войны из остатков кадров польских коммунистов, оставшихся в живых после роспуска КПП. При создании ППР через его руки прошли программные документы и списки будущих руководителей. После гибели М. Новотко в оккупированную Польшу из Москвы были направлены Б. Цукер («В. Кольский»), который погиб в момент приземления на польскую территорию, и Л. Касман, отряду которого не было дозволено выходить на контакт с коммунистами в стране и рекомендовалось оставаться дублирующей руководство структурой{6}. В первый состав ППР не была принята группа Л. Липского, осуждавшего сталинскую позицию в отношении Польши, в том числе договоры 1939 г. с Германией, и намеревавшегося воссоздать самостоятельную компартию в будущем независимом государстве. По поручению Отдела международной информации ЦК (ОМИ) силами агентов НКВД и при участии руководителя ППР П. Финдера Липский был застрелен в Варшаве, о чем было доложено сталинскому руководству{7}. Наконец, на рубеже 1943—1944 гг. были предприняты шаги по формированию в Москве Польского Национального Комитета, временно отложенному ввиду неблагоприятной международной ситуации. Затем был создан тайный, сокрытый от глаз даже небольшой группы польских коммунистов в Москве орган — Центральное бюро коммунистов Польши (ЦБКП). Блок документов этого органа — убедительное свидетельство методов реализации концепции «создания Польши» нужного Сталину облика с применением арсенала средств сталинщины, с подгонкой под модель «партии-государства», закладыванием основ однотипной тоталитарной системы. Это гарантировало оформление структур будущего советского блока при помощи диспозиционности ядра подготовленных в Москве в духе традиционных коминтерновских иерархических отношений кадров. В ЦБКП, программный документ и списочный состав которого прошли через руки Сталина, были отобраны те, кто продекларировал верность сталинским идеологическим и политическим установкам{8}. Они обеспечивали проведение этих установок через своих засекреченных представителей в Союзе польских патриотов и польских воинских частях в СССР{9}.

Однако в Польше в конце 1943 г. у руля ППР и во главе Крайовой Рады Народной утвердились руководители, далеко не все из которых были готовы принять иерархические отношения подчинения Кремлю и сталинскую репрессивную политику, в том числе сталинскую трактовку вопроса о судьбах польских военнопленных. Вл. Гомулка был избран лидером ППР вопреки принятому порядку согласования с Москвой и директивам, предписывавшим не проводить выборов. Отношения с ним складывались сложно. Обнародование сюжетов «четвертого раздела Польши» и репрессирования военнопленных могло вызвать серьезные осложнения в реализации планов монтирования «советского блока».

Почему, при каких обстоятельствах и с какими целями была создана Специальная комиссия? Почему неожиданно понадобилось поднимать вопрос о расследовании через три с половиной месяца после взятия Смоленска? Зачем велась срочная подтасовка? Почему совершенно однозначно были сформулированы ее задачи, работа проводилась в спешке в лютую январскую стужу, а выводы, сделанные без соблюдения необходимых требований и не подтвержденные серьезными доказательствами, были немедленно опубликованы, доложены на международной пресс-конференции?