Таня Валько - Арабская дочь

• Название: Арабская дочь
• Автор: Таня Валько
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: Isbn 978-966-14-8497-8

Ливия, XX век. Маленькой Марысе сказали, что мама умерла, но страшная правда в том, что отец продал ее мать в рабство бедуинам... Девочку воспитывали бабушки и тети, увезя ее подальше от жестокого отца. Но когда Марыся выросла, он предъявил на нее права. Чтобы уберечь девушку от рабства, пришлось вновь спасаться бегством. Но судьба приготовила Марысе еще много суровых испытаний... Сумеет ли она избежать участи матери и найти свое счастье?

---

— Ну, — говорит он наконец, как бы преодолевая сопротивление. — Может, еще договоримся, приятель?

Он отпускает светлые волосы Дороты, и она, как львица, защищающая котят, бросается к перепуганным и заплаканным дочкам. Мужчины выходят из комнаты, оставляя их в страхе и слезах, но муж и отец не делает ни единого шага в сторону жены и детей. Дот слышит шепот в коридоре, а потом отвратительный предвкушающий смешок бандита. Еще один голос, полный веселья, присоединяется к остальным.

Через минуту дело набирает обороты: на лестнице раздается топот тяжелых ног, доносятся какие-то разговоры, в открытую дверь тянет вонь дешевых папирос. Дорота сидит на полу, застыв как статуя, словно она лишь свидетель происходящих событий. Ахмед вбегает в спальню и, не глядя на жену, вырывает у нее кричащих детей, подхватывает их, как котят, под мышку, а затем, не оборачиваясь, выходит. Ему на встречу с откупоренной бутылкой виски в руке входит главарь — она уже понимает, что стала выкупом. Любимый муж без зазрения совести обменял ее на свою гребаную правоверную шкуру.

В силу своих возможностей молодая женщина старается сопротивляться, но вонючий подонок несравнимо сильнее ее. Ее сопротивление не продержавшись и минуты — вот она чувствует его палец у себя внутри.

— О, какая тепленькая цыпочка, — дышит он ей в ухо, и от вони изо рта у нее спирает дыхание.

— Ох, если бы у меня дома была такая… Я бы по ночам не таскался и плевал бы на тех, которые на меня вешаются как груши.

— Ублюдок! Гребаное дерьмо! — ругается она, под тяжестью огромного тела, придавившего ее у нее едва хватает сил двохнуть.

— Твоя правда, — смеется насильник, срывая с нее белье. — Святая правда, идиот твой муж.

Он входит в нее одним сильным толчком, и она почти теряет сознание от боли, обжегшей внезапной волной низ живота. Мужчина продолжает и без отдыха изливается в нее многократно. Она истекает кровью, а ее заплаканные глаза постепенно затягивает пелена. Как бы издали, из другого измерения, до нее долетают собственные стоны. Закончив, главарь, довольный собой, одним глотком опорожняет полбутылки водки.

— Эй, не будь таким жадным, дай другим попользоваться, — слышит Дорота настойчивые мужские голоса из коридора. — Шеф…

— Пусть попробует кто-нибудь сейчас войти, пристрелю как собаку, — угрожает главарь банды. — Вот закончу, тогда и позабавитесь.

Дороте уже все равно. Она надеется только, что не переживет этого.

— Ну что, куколка, продолжим? — нагло усмехаясь, спрашивает бандит.

Из последних сил она царапает ногтями омерзительную носатую морду насильника и видит струйки крови, хлынувшей из надбровья. А потом он переворачивает ее на живот, и теперь у нее перед глазами только разноцветный плед, который им с Ахмедом достался в подарок от свекрови на седьмую годовщину их свадьбы.

Ахмед трясущимися руками старается открыть дверь своего большого дома — семейного гнезда. Марыся стоит рядом с опущенной головой, глаза у нее большие, грустные, ничего не понимающие от страха. На лице девочки не только испуг, но и недоумение, да и взгляд какой-то отсутствующий. Дарья извивается у отца под мышкой, но плач уже перешел в едва слышное хныканье.

— Что здесь происходит? — В проеме внезапно открывшейся двери появляется разгневанная пожилая арабка, все еще красивая, несмотря на годы.

— Бабушка! — Марыся бросается к ней в объятия и взрывается непрекращающимся плачем. — Бабушка, любимая, ты не уехала, не оставила меня! — рыдает девочка, и губы ее кривятся.

— Быстро входите и закрывайте дверь. — Взволнованная женщина впихивает всех внутрь. — Где Дорота, почему бы ей тоже не спрятаться у меня?

Она подозрительно смотрит на сына.

— Ты выслал ее одну в Польшу?! — восклицает она с упреком.

— Потом поговорим. — Ахмед отдает матери раскапризничавшуюся Дарью и спешит укрыться в своей комнате.

— Сын, я задала тебе вопрос! — кричит ему вслед старая женщина. — Не веди себя по-хамски и не поворачивайся ко мне спиной.

Она крепко хватает его за рукав рубашки, пытаясь остановить.

— Бабушка, бабушка! — Марыся, превозмогая плач, присоединяется к разговору. — Бабушка, мама осталась в большом доме тети Мириам! Пришли страшные бандиты, напали на нас…

— Девочка моя, о чем ты говоришь? — Мать с недоверием смотрит на Ахмеда.

— Я никогда не лгу, так меня мамочка учила и ты, бабушка. Нельзя обманывать ни в исламе, ни в христианстве, правда?

— Да, любимая, нельзя обманывать и нельзя творить зло… Но некоторые люди, даже воспитанные в вере, позволяют себе это регулярно, — отвечает она, выразительно глядя в глаза сыну.

— Это правда, Ахмед? — спрашивает она холодно.

— Поговорим позже, без детей.

Мужчина захлопывает дверь у них перед носом.

— Марыся, наверное, мама никуда не делась, только упаковывает кое-какие вещи в чемоданы, чтобы вам было во что переодеться.

— А те противные дядьки, они выломали дверь в спальне и били маму и папу?..

— Действительно, не могу в это поверить… — повышает голос арабка, глядя в пустоту.

— А папа ничего не делал, не помог мамочке, только вырвал нас и убежал. Почему, бабушка? Я хочу к ма-а-ме… — Девочка снова начинает плакать, к ней присоединяется младшая сестренка, и женщина не знает, как успокоить расстроенных детей.

— Будете сегодня спать со мной, — приходит ей в голову единственная хорошая и возможная в сложившейся ситуации идея. — Иди сюда, Марыся, выкупаемся, напьемся шоколада. А когда настанет утро, мама уже будет дома. Хорошо?

— Бабушка, моя любимая бабушка…

Семилетняя девочка прижимается к длинной цветастой юбке и судорожно обнимает единственного человека, который относится к ней доброжелательно. Сейчас она уже чувствует себя в безопасности.

— Что на этот раз ты сделал, дьявольское отродье?! — Мать-арабка с распущенными волосами врывается в комнату, в которой сын пьет теплый виски прямо из бутылки.

— Не суй нос не в свое дело, мать. — Ахмед медленно поворачивается к ней.

— Мать не должна совать свой нос?! Чего же после этого можно от тебя ожидать? У тебя нет уважения ни к кому и ни к чему на свете. Ты еще подлее, чем твой отец! — выкрикивает она.

— Ну и отправляйся к нему. И вообще, что ты здесь делаешь? Ты должна быть в Аккре с Маликой и Хадиджей.

— Не увиливай от разговора! Думал, что дом свободен, что никто тебе не будет мешать? Так вот, ты ошибся! Я имею право быть там, где хочу. Что ты сделал на этот раз с бедной Доротой?! Марыся говорит правду?

— Это тебя не касается. — Ахмед делает большой глоток из бутылки. — Она тебе не сват и не брат…

— Дорота — мать моих внучек, — перебивает его пожилая ливийка. — К тому же я ее полюбила. У бедняжки с тобой было столько неприятностей, но она с достоинством все выносила. Вероятно, потому что любила тебя, хотя не стоило бы.

— Иди спать, свои проблемы я решаю сам. — Мужчина, едва держась на ногах, встает и выпихивает мать за дверь.

— Если ты мне не расскажешь, что там творится, я сама пойду и проверю! — Женщина судорожно хватается за косяк.

— Ну тогда иди, может, тебе тоже достанется пара оплеух. — Ахмед гадко хихикает.

— Что?! — выкрикивает мать тонким от удивления голосом. — Так это ты все сам устроил?!

От возмущения у нее сбивается дыхание, и она пытается схватить сына за горло. Ее лицо становится землисто-пепельным, а большие черные глаза горят недоверием.

— Wallahi, пусть Он меня покарает за то, что родила на свет такого урода.

Ранним утром Ахмед потихоньку крадется к большому, словно вымершему дому. Входит через раскрытую настежь дверь в кухню. Там грязно, как в хлеву: на полу валяются пустые бутылки из-под виски и водки, на столе — остатки еды, которые уже успели обсидеть вездесущие мухи. Поняв, что незваные гости покинули дом, Ахмед вбегает на первый этаж и с опаской входит в спальню. Перед его глазами страшное зрелище: Дорота лежит с разбросанными ногами, между которых все еще сочится кровь.

Она не подает признаков жизни, ее лицо опухло и посинело. Мужчина склоняется над ней и пытается услышать ее дыхание. Чтобы понять, жива ли, он с отвращением дотрагивается до жилки на шее и чувствует слабый пульс.

— Бл..! — с недовольством шепчет он и тяжело садится на супружеское ложе, сплошь покрытое кровавыми пятнами. — Теперь еще и об этом заботься.

Он выходит в соседнюю комнату и начинает звонить разным людям. После очередного разговора со вздохом облегчения возвращается к едва живой жене, заворачивает ее обесчещенное тело в плед, выносит из дома и направляется к гаражу.

Дороту будит полыхающая боль, начинающаяся от паха и заканчивающаяся где-то в области диафрагмы. Она не имеет понятия, где находится и что происходит. Что-то шумит, что-то убаюкивает ее. Она так слаба, что не может даже поднять веки. Ее во что-то завернули, наверное, в плед из спальни. Слабыми руками женщина натягивает его на голову и снова проваливается в пустоту. Из оцепенения ее выводят качка и подбрасывание, которые приносят обессиленному телу невыносимые муки. Откуда-то издали доносятся голоса: кто-то спрашивает, кто-то другой отвечает. Дорота с огромным трудом открывает один глаз и освобождает лицо. Темнота. Темнота и духота. В панике начинает она ощупывать все вокруг себя. Скорее всего, это багажник, да, наверняка так и есть. Наверное, надо начать стучать ногами и закричать: «Люди, спасите меня!», но нет сил. Не хватает воздуха, тело покрывает холодный пот. Слезы наполняют глаза и приносят некоторое успокоение. Пусть уж все закончится, пусть будет так, как есть. Ее окружает всепоглощающая чернота, и она чувствует, что теряет сознание, отдаляясь от окружающей действительности, от собственного тела и страданий.