Таня Валько - Арабская жена

• Название: Арабская жена
• Автор: Таня Валько
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-14-7525-9

Поехав в Ливию знакомиться с семьей мужа, Дорота не знала, что это путешествие растянется на годы... Могла ли юная и наивная девушка предположить, что ждет ее в чужой стране? Она не сразу поняла, что оказалась пленницей в доме своих новых родственников. Когда-то нежный и чуткий, Ахмед превратился в чудовище - стал пить, бить и насиловать Дороту. А когда однажды он попал в передрягу, то откупился... телом жены! Проданная в рабство собственным мужем, Дорота отчаянно ищет путь к спасению.

---

— Что здесь происходит, черт побери?! — Я подбегаю к ним и, не на шутку обеспокоенная, силюсь вцепиться в подлокотник кресла, чтобы остановить его. — Марыся, хватит! — истерически кричу.

— Мадам, в чем дело? — Едва удостоив меня вниманием, парень смеется, растянув рот до ушей. — Ребенок отлично развлекается.

— Вижу, что ты тоже! — на повышенных тонах продолжаю я.

— Да, конечно.

— Хватит! Хватит!

Марыся с ошалевшими глазами продолжает сидеть на коленях у чужого мужчины, да еще и обнимает его за шею.

— Мамочка, я еще чуть-чуть… — Как всегда, она оттягивает момент послушания.

— Немедленно! Я кому сказала! — Я хватаю ее за руку и пытаюсь стащить на пол.

— Что происходит? — слышу я нетерпеливый голос мужа за своей спиной. — Что ты опять вытворяешь? — Это он говорит мне, а не расшалившейся непослушной дочери.

— Что я вытворяю?! — изумляюсь я. — Я, а не твой неуправляемый, избалованный ребенок?! Значит, ты считаешь, эта игра ей подходит?

— А что же в этом плохого? — сердясь, цедит сквозь зубы он.

— Тебе это кажется нормальным?! — Разнервничавшись, я размахиваю руками. — Глупенькая малышка сидит на пистоне у взрослого парня! — Я уже не слежу за своим лексиконом, и слава богу, что никто здесь, кроме нас, не понимает по-польски.

— Ты извращенка. — Ахмед качает головой. — Совсем свихнулась.

— Я?

— Да! Девочка радуется, что хоть кто-то наконец уделил ей внимание. Ее мать, к сожалению, то ли слишком устала, то ли расстроена, но думает только о себе, а вовсе не о дочери.

— Мы сейчас не обо мне, хотя, конечно, твое мнение очень приятно мне. Мы о том, что чужой мужик предается нездоровым развлечениям с нашей дочерью.

— Чокнутая! Маджнуна, маджнуна. — Он крутит пальцем у виска, дабы все интересующиеся поняли, что он мне говорит. — Кроме всего прочего, это не чужой мужик, а мой кузен, кретинка!

В эту минуту Марыся, пошатываясь на ногах, исторгает все содержимое своего желудка на меня и на прекрасный шерстяной ковер, а затем от страха начинает плакать.

— Ты по-прежнему считаешь, что это была отличная игра, засранец? — с неподдельным удовлетворением говорю я, хватаю ребенка на руки и, вся в блевотине, бегу в спальню.

Среди ночи я просыпаюсь от собственного хрипа. Такого со мной никогда не бывало — разве что кто-то меня душит! В ужасе я пытаюсь открыть глаза, но они, будто засыпанные песком, нестерпимо болят, а распухшие веки будто склеены каким-то гноем. Не понимаю, в чем дело: я не могу проглотить слюну, а увеличившийся в размерах язык не пропускает воздух в горло; кажется, еще мгновение — и я задохнусь. Касаюсь собственных губ — они тоже ужасно распухли. В голове шумит все сильнее, у меня горит все тело, а не только лицо и руки, как накануне вечером. Я силюсь приподняться на локте и позвать на помощь, но голова кружится так, что я безвольно падаю на подушки. Ощущаю какие-то жгучие шишки у себя под мышками и в паху; прикасаюсь к ним — они с кулак величиной, горячие, твердые и невыносимо болят. Боже, что со мной, неужели я умру?! Меня охватывает ужас; сердце колотится, гулко отзываясь в грудной клетке, а пульс такой бешеный, что сейчас, кажется, лопнут сосуды. Бум, бум, бум! — содрогается все мое тело.

— Ахмед… — бормочу я тихо и невнятно. — Ахм… — Когда же он проснется?..

Что есть сил, а сил у меня сейчас немного, тяну его за рукав пижамы. Наконец он, заспанный, поворачивается ко мне и нетерпеливо высвобождает руку; через минуту, проснувшись окончательно, зажигает ночник и смотрит на меня вытаращенными глазами.

— Доротка, — шепчет он, склонившись надо мной, — что ты наделала!

Он выскакивает из постели и начинает бегать по комнате как сумасшедший. В состоянии стресса мужчины не способны мыслить логически; да и не только в состоянии стресса.

— В больницу, в больницу… — едва-едва бормочу я, но, слава богу, он прислушивается ко мне.

— Едем, едем! — кричит он, подхватив меня на руки и выбегая в темный коридор. — На помощь! На помощь! Да помогите же мне кто-нибудь! — вопит он во все горло.

Я вижу, как в комнатах зажигается свет, слышу хлопанье дверей и крики сбежавшихся людей. Затем все окутывает туман; я теряю ощущение собственного присутствия. Я больше не нервничаю, не чувствую собственного сердцебиения, слабею; кажется, я умираю.

Огни фонарей все чаще мелькают перед моими полузакрытыми глазами; вероятно, я лежу на заднем сиденье машины, колеса которой пронзительно скрежещут на поворотах. Этот звук, бьющий по ушам, — единственное, что до меня еще доходит.

Снова кто-то прикасается ко мне; у меня болит все тело, но боль какая-то тупая. Я слышу свой собственный стон.

— Фиса, фиса! — кричит незнакомая женщина прямо над моей головой.

Меня везут куда-то на металлической каталке, и ее холод проникает в каждую частичку моего воспаленного тела. И я дрожу; свет неоновых ламп режет глаза, вызывая обильные слезы.

— Барра![14] — Кого-то отогнали от меня, и надо мной склонилось еще одно незнакомое лицо. — В последний момент, надо же! Еще бы немного — и все! Чего вы медлили, черт подери?! Вы что, слепые?!

Похоже, со мной стряслось что-то скверное, но я спокойна — я уже попала в хорошие руки.

— Не бойся, — приятный голос обращается ко мне по-английски. — Тебе сделают три внутривенных укола. Больно не будет, но после одного из них тебе станет очень жарко, просто невыносимо жарко, — спокойно говорит врач, одновременно прокалывая кожу над моей веной.

Но мне кажется, что хуже моего теперешнего состояния ничего уже не может быть. Сознание постепенно возвращается. Возвращается и слух, только слезящиеся глаза еще не способны видеть нормально: вся комната будто в тумане и люди, передвигающиеся в ней, словно видения.

— Пора, — произносит мужской голос.

Что — пора? Внезапно меня охватывает огонь. Это не та горячка, которую, бывает, ощущают женщины во время менопаузы; нет, такого они бы не пережили. Я не могу дышать, сердце оглушительно барабанит где-то в горле, а в моих легких словно сочится кипяток. Я силюсь сорваться с кушетки, желая убежать от этих ужасных ощущений. Издаю неконтролируемый вопль.

— Спокойно! — кричит доктор и крепко, словно клещами, держит меня. — Дыши, глубоко дыши!

Кто-то лежит на моих дрожащих ногах, а врач хватает меня за талию и весом своего тела прижимает к зеленой простыне; в одной руке он до сих пор держит пустой шприц. Меня бьет ужасающая дрожь, которую я не могу унять. Представления не имею, дышу я сейчас или нет, бьется ли у меня сердце. Жар разливается по всему телу и холодным потом испаряется через кожу. Я потихоньку остываю. Возобновляется острота зрения. Я вижу бледного Ахмеда, который в пижаме стоит посреди кабинета, с ужасом закрыв руками рот. Хадиджа в домашнем халате, со сбившимся платком на голове и выглядывающими из-под него вьющимися волосами, кусая губы, присела на табурет в углу. Самире, кажется, стало плохо, и медсестра помогает ей подняться с пола.

— Я уже в порядке, — пересохшими губами шепчу я и облегченно вздыхаю. — Простите меня.

Пытаюсь улыбнуться, но это пока не слишком хорошо получается. Невольно опускаю голову на твердое изголовье кушетки.

— Ну и нагнала ты на нас страху, Блонди, — со слезами на глазах говорит Хадиджа, затем подходит ко мне и ласково гладит по слипшимся от пота волосам. Бледная Самира тихо всхлипывает.

— Господин доктор, что это было? — гневно спрашивает Ахмед. — Что это, черт побери, было?!

Он бьет себя руками по бедрам, как будто собирается устроить кому-то скандал, а то и поколотить. Как же он рассержен!

— Очевидно, у вашей жены аллергия на что-то, и сегодня она, должно быть, испытала на себе действие аллергена, — спокойно объясняет врач. — С вами раньше подобное бывало? — обращается он ко мне.

— Да что вы, никогда! — рьяно отрицаю я.

— Подумайте: не ужалило ли вас сегодня какое-нибудь насекомое? Даже укус маленькой мухи может вызвать такую реакцию. Что вы сегодня ели? К чему прикасались?

— Ну, отвечай же на вопрос! — нетерпеливо подгоняет меня Ахмед. Почему он так злится? Где же его внимательность, забота, любовь? Неужели я совершила что-то плохое? Мне грустно, очень грустно, и вот уже слезы ручьями текут из моих глаз.

Врач садится на край кушетки и заботливо берет мою холодную влажную руку.

— Сестра, принесите, пожалуйста, плед! Вам сейчас будет холодно, может появиться дрожь — весь яд будет выходить наружу через кожу. На ней могут выступить красные, даже багровые пятна, но вы их не расчесывайте. И ничего больше не бойтесь. — Он доброжелательно улыбается. — Вы живы, и это самое главное.

Я вижу, как Ахмед поворачивается ко мне спиной и пренебрежительно пожимает плечами. Самира подбегает ко мне и без единого слова обнимает за шею.