Эрика Косачевская - Ночь Патриарха

• Название: Ночь Патриарха
• Автор: Эрика Косачевская
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91419-455-7

В новую книгу Эрики Косачевской вошли «Ночь Патриарха» — роман-эссе, давший название книге, автобиографическая повесть «Осколки памяти» и рассказ «Мат», написанный в ироническом духе.

---

Патриарх перешёл в кабинет и уселся в свое старое любимое кресло. Он вообще любил старые вещи, привыкал к ним, донашивал до неприличия. Говорят, таким же был царь Александр Третий… Могучий был царь — вернул назад большинство вольностей, дарованных народу его отцом Александром Вторым — «освободителем»: опять запретил принимать в гимназии крестьянских детей, а в университеты — детей не дворян, отменил право крестьян покидать свои наделы без разрешения помещиков, зажал опять судебную систему. Главное, царь изменил завету отца — оставаться в самых близких дружественных отношениях с соседней Германией, а позволил заключить Тройственный союз между Германией, Австро-Венгрией и Италией, явно направленный против России.

Николай Второй в противовес этому союзу вынужден был заключить Тройственное соглашение России с Францией и Англией (Антанту), одним из пунктов которого было ведение войны со странами Тройственного союза до победного конца. Условиями союза Россия должна была после победы получить вожделенные проливы Босфор и Дарданеллы, а также Стамбул — колыбель Византийского православия.

Заключение Александром Третьим союза Антанты окончательно поставило крест на дружественных отношениях России и Германии, хотя правящие династии этих стран имели довольно близкие родственные связи. Своими недальновидными действиями два последних царя по существу поместили Россию и Германию по разные стороны фронта в Первой мировой войне, что закончилось для одной стороны падением династии Романовых и Февральской буржуазной революцией, а для другой стороны падением династии Гогенцоллернов и установлением в Германии республиканского правительства. Как Германии, так и России не везло с правителями.

Патриарху нестерпимо хотелось курить, но врачи заявили, что у него высокое давление и запретили категорически. Да он и сам чувствовал, что нельзя — очень болела голова. Он сосал пустую трубку, создавая иллюзию курения, и это несколько подавляло его желание.

Спать совершенно не хотелось. Можно бы принять оставленное врачом снотворное, но было боязно. Вождь всегда был недоверчиво настроен к своему окружению, а с возрастом его подозрительность ещё усилилась. Памятуя предсказание старой ассирийки, он не доверял никому из этих, лечивших его, эскулапов. Предстоит еще одна бесконечная и тягостная, бессонная ночь, когда в голову лезут всякие грустные мысли о бренности всего сущего, о ничтожной малости жизни по сравнению с вечностью вселенной. В лучшем случае удастся уснуть только под утро. За окном уныло воет ветер, методично качая деревья с голыми чёрными ветвями, и это ещё больше усиливает ощущения тоски и одиночества…

Настроение, как почти всегда в последнее время, было пакостным, побаливала печень, сдавливало виски, мучила боль в затылке. Врачи уверяли, что против высокого давления нужно принимать специальные таблетки. А как их принимать, когда не знаешь, чего они туда намешали? Конечно, надо бы… Да опять-таки было боязно, хотя и произошло уже два микро-инсульта.

Вождь остро чувствовал, что стареет, что уже нет свойственной ему жёсткой хватки, умения быстро, когда всё было поставлено на карту, находить единственное верное решение, нет уже того несокрушимого напора, перед которыми раньше пасовали его «соратники», эти говнюки, которых он своей милостью сохранил для жизни только из-за их ничтожности.

А какие у него были стоящие, умные враги — Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Каменев — интеллигенты, получившие Европейское образование, начитанные, блестяще владеющие искусством риторики. Или этот ненавистный великолепный Тухачевский, породистый, отлично сложённый красавец, синеглазый любимец женщин. Где они? Он переиграл всех, уничтожил их, раздавленных, оплёванных, корчащихся в собственной блевотине. Останки их давно истлели, и никто никогда даже не узнает, где они похоронены.

Каким смелым, устрашающим был Зиновьев, которого называли в Питере «Григорием Грозным». Он с необыкновенной выдумкой, с таким огромным энтузиазмом выполнял для Ленина всю чёрную работу — проводил ночные рейды по квартирам аристократов, крупных чиновников, офицеров, банкиров, а потом всех арестованных без суда и следствия заталкивали в баржи, которые топили в Финском заливе.

Это Зиновьев подал пример фабрикации групповых дел заговорщиков, которые после соответствующей обработки подписывали показания, изобличающие их в контрреволюционной деятельности. Правда, у него получилась «накладка», когда по такому сфабрикованному делу арестовали известного поэта Николая Гумилева, мирно ведущего литературные семинары для пишущей молодежи.

Арест получил огласку, и вся питерская интеллигенция возмутилась. Горький лично обратился к Ленину, и тот ему обещал, что Гумилева освободят. Но оказалось, что этого поэта выпускать нельзя, поскольку он слишком много знал о методах работы ЧК, а сам уже имел, как позже стали говорить, «нетоварный» вид. Поэтому Ленин соврал Горькому, что опоздал, и Гумилева уже расстреляли, а Максимыч сам виноват, что не обратился к вождю раньше.

Такие штучки с Горьким «великий вождь мирового пролетариата» проделывал уже не в первый раз. Точно по такому же сценарию была разыграна ситуация, когда Горький ходатайствовал о сохранении жизни великим князьям, заключенным в Петропавловскую крепость. Ленин тогда тоже уверял, что опоздал, а всех великих князей после этого быстро расстреляли. Вот у кого Патриарх заимствовал постулат: «нет человека — нет проблемы».

И этот Зиновьев — «Григорий Грозный», который с такой легкостью посылал на смерть других, перед расстрелом сам не мог идти на подгибающихся ногах и, потеряв всякое достоинство, моля о пощаде, обнимал, обливая слезами, сапоги конвоиров. В противовес ему, интеллигентный Каменев принял смерть молча и достойно.

Вождь с удовольствием слушал доклады о том, кто как себя вёл на допросах и перед расстрелом. Только немногих не удалось сломать. Так погиб, проклиная Кобу, «злобного тирана, предателя ленинских идеалов коммунистической партии», старинный друг юности Авель Енукидзе, когда-то познакомивший его с семьёй Аллилуевых в ещё дореволюционные времена, крёстный отец его покойной жены Нади, любимый «дядя Авель» его детей — Светланы и Васи.

Наивный чудак… Как будто у Ленина были какие-то идеалы! Все его якобы идеалы служили только одному — достижению абсолютной власти, о которой он, невзрачный, лысый, больной сифилисом человечек, обуреваемый мужскими комплексами, помощник адвоката, проигравший все до единого из двенадцати порученных ему дел, мечтал, как о компенсации за свои прошлые неудачи. Именно у него Патриарх учился цинизму, умению подбросить народу лозунги, которые должны зажечь людей, чтобы привести властителя к цели. С него брал пример беззастенчиво врать, но говорить народу то, что тот хотел от него в данный момент услышать, а самое главное, находить врагов, указывать на тех, кто конкретно виноват в неудачах.

Ещё Макиавелли в начале XVI века в своем сочинении «Государь» — настольной книге каждого диктатора — писал, что умение управлять народом, один из главных залогов успеха всякого царствования. А позже Патриарх сам вычитал, что Гёте считал управление государством — ремеслом, которому нужно специально учиться и к которому необходимо иметь определённые способности. Мудрый был старик!

И он, Патриарх, постепенно в совершенстве овладел искусством манипулировать этим непостижимым русским народом. Первые выводы он сделал после того, как увидел, с какой легкостью русский народ отказался от веками почитаемого царя-батюшки — помазанника Божьего. А после этого уже легче лёгкого большевикам удалось натравить рабочих и крестьян — единственных, согласно Марксу, производителей материальных ценностей, на «буржуев», заставив уверовать, что только отобрав награбленное ими добро, этим, самым эффективным способом, можно достичь светлого будущего. Ленин бросил лозунг: «Грабь награбленное!», и тут же завоевал душу этого народа, который, очертя голову, бросился крушить вековые устои России.

Патриарх одновременно уважал и презирал этот народ, который, с одной стороны, удивлял его терпением, простодушием, выносливостью, готовностью охотно поверить в самую, казалось бы, невероятную, предложенную ему нелепость, а с другой стороны, восхищал беспредельным мужеством, несгибаемой стойкостью и какой-то невероятной бесшабашной отвагой. У ног его лежала самая большая в мире страна, послушная, задавленная страхом, и в то же время обожающая его, своего диктатора. Он знал, что его за глаза называют «хозяин», и это льстило ему. Он действительно чувствовал себя хозяином страны, властителем народа. Эти нищие рабы, целующие плётку тирана, готовые отдать за него жизнь, в общем, достойны презрения! Необыкновенно талантливый, изобретательный, одновременно ленивый и трудолюбивый, слишком много пьющий, совершенно непостижимый, противоречивый русский народ не переставал удивлять и восхищать Патриарха!