Жорж Коншон - В конечном счете

• Название: В конечном счете
• Автор: Жорж Коншон
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
• Жанр: Современная проза
• Год: 1961

Роман о закулисных сторонах жизни делового мира Франции.

---

Марк и сам не мог бы сказать, о какой именно победе он мечтал. Он знал заранее, кого предпочтет совет. Он знал даже, что вопрос этот предрешен и что это подобие судилища лишено всякого смысла.

Вдруг Марк почувствовал, что окончательно проснулся. Он встал и открыл окно. Ветер, всей своей тяжестью давивший на ставни, ворвался в комнату — теперь он был теплый и влажный и принес с собой запах прелых листьев. Впервые Марк подумал, что скоро настанет весна. Он подумал также, что эта история, начавшаяся осенью, завершится весной, как, впрочем, не только эта история, но и вся первая часть его сознательной жизни, важный период между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами, когда решается судьба человека и когда у него были все основания считать, что его собственная судьба сложилась самым счастливым и достойным образом. Во всяком случае, так он будет думать потом, и вовсе не потому, что ему запомнятся даты, а из-за того, что теплый ветер коснулся в то утро его лица. Тяжелые фонари покачивались над шоссе, за которым он едва мог различить разбухший от паводка Луен и прямые ряды садовых оград, день за днем все больше погружавшихся в воду. Грузовик, мчавшийся в сторону Парижа, на перекрестке трижды просигналил фарами.

Услышав шаги Марка на лестнице, мадам Этьен поспешила налить ему кофе. Марк поцеловал мать в лоб. Его лицо после умывания было еще слегка влажным, он никогда не вытирался досуха, у него никогда ни на что не хватало времени. «Он еще больше похудел за последние дни, — подумала мадам Этьен. — В его возрасте большинство мужчин начинает полнеть. А вот он — нет!» Какая-то женщина (мадам Этьен уже не помнила, кто именно) однажды сказала, что Марк навсегда сохранит стройность и гибкость, свойственную прыгунам с шестом. В тот год ему минуло двадцать. Разговор этот происходил летом на пляже. Все девушки были от него без ума. Ни одна не устояла бы перед ним. В ушах мадам Этьен еще звучал голос той дамы на пляже.

Он слишком много работает. Так было всегда, особенно вначале, когда господин Женер взял его себе в сотрудники. Это был тяжелый период в жизни Марка. Он по двенадцати часов просиживал в своем кабинете, света белого не видел. Словно три года просидел в подвале. Даже по воскресеньям он утром бывал в банке. Да и теперь он все еще так работает. Конечно, не считая этих последних дней. «Я ни о чем с ним не буду говорить. Во всяком случае — сейчас. Это будет лучшее доказательство моей любви к нему. Пусть он уедет сегодня, как уезжает обычно в понедельник утром, проведя со мной воскресенье, в тот же час, что и всегда».

Мадам Этьен пристально посмотрела на сына.

— Марк, надеюсь, они не поставят под сомнение твою честность?

— Не думаю, — ответил Марк. — Они не посмеют. Они уже пытались, но убедились, что это невозможно.

— Ты уверен?

— Уверен, что пытались. Не огорчайся, мама.

— А может зайти речь о твоей личной жизни?

— Какое им дело до моей личной жизни?

— Не знаю, дорогой, но люди задают столько вопросов. Поэтому я и пытаюсь…

— Вот именно… — прервал ее Марк. — Почему ты всегда пытаешься перебрать все возможности? Разве, по-твоему, в моей личной жизни есть что-то такое, что можно обернуть против меня?

— Нет, нет, что ты!.. Но люди так любят лезть в чужие дела… Разве их касается, что Дениза развелась с мужем, чтобы выйти за тебя замуж? Дениза и ты — ведь тут все очень просто, не правда ли, дорогой?

— Да, — сказал Марк, — очень просто.

— А теперь ты раздумал жениться?

— Мы оба раздумали.

Зазвонил телефон. Мадам Этьен вздрогнула и с трудом поднялась — у нее были больные ноги.

— Разве я могу испытывать хоть малейшее доверие к этим людям?

Она сняла трубку.

— Нет, нет, — сказала она, — он еще не уехал. Сейчас он подойдет.

Оконные рамы скрипели от ветра.

— Это господин Женер, — сказала она сыну.

— Алло, Марк? Говорит Женер. Я хотел вам позвонить вчера вечером, но слишком поздно вернулся домой, боялся вас разбудить. Как вы себя чувствуете, старина?

— Очень хорошо, — ответил Марк. — Прекрасно. Мне очень жаль, что вы поднялись в такую рань из-за меня.

— Я не мог этого не сделать. Вы должны обещать мне, что будете владеть собою.

— Обещаю.

— Даже если вас будут провоцировать на скандал?

— Даже в этом случае.

— Если вы выйдете из себя, он вас все равно перекричит.

— Я знаю.

— И еще одно, Марк. Я считаю, что нет никакой необходимости, более того, просто нежелательно касаться его прошлого.

— Я очень плохо знаю его прошлое.

— Было бы лучше, если бы вы его совершенно не знали, гораздо лучше.

— Все эти политические истории внушают мне отвращение, — сказал Марк.

— Эта история не имеет отношения к политике. То, в чем его обвиняют, дело чисто экономическое, и только. Это бесспорно. Но мне будет неприятно, если вы хотя бы упомянете об этом.

— Почему?

— Из-за вас, Марк.

— Не понимаю все-таки, почему вам было бы неприятно, если бы я…

— Я считаю, что вы должны исходить из интересов банка и только банка, не припутывая сюда все эти истории.

— Хорошо, — сказал Марк. — Я вам обещаю все время напоминать себе, что эта история чисто экономическая, и только. Не хотите ли вы сделать мне еще какое-нибудь наставление в этом духе?

— Послушайте, — сказал господин Женер, — если здесь и есть какой-нибудь политический оттенок, то лишь…

— Согласен! — прервал его Марк. — Лишь в том, что этот господин спустя десять лет снова сумел оказаться на коне. Иначе говоря, я имею право заявить, что он негодяй, но не должен уточнять, почему.

— Спокойствие! Вы должны во что бы то ни стало сохранять спокойствие.

— Господин Женер, вы отлично знаете, в каком я положении. Почему вы настаиваете, чтобы я отказался от своего единственного козыря, какой бы он ни был? Я не говорю, что с этого надо начать, но когда мне уже нечем будет крыть, когда я буду доведен до крайности…

— Это не так просто. Я думаю, что во всех случаях не следует отклоняться в сторону. Надо быть честным до конца, не правда ли, Марк? Честным перед самим собой… Вы, конечно, можете считать меня идеалистом. Быть может, я и на самом деле всего лишь старый идеалист, но мой идеализм зиждется на жизненном опыте. Вы слишком молоды, чтобы это понять. Вы намерены взывать к человеческой совести… Так вот, Марк, я глубоко убежден, что никогда не следует терять веру в совесть…

— В чью совесть? — спросил Марк.

— Тех, кто… — Господин Женер вздохнул. — Ужасно, что нельзя даже назвать их имена, как только речь заходит об этом деле. Очень жаль, что я не смог вас убедить. Что ж, пожелать вам удачи?

— Вряд ли это чему-нибудь поможет.

— Позвоните мне, как только кончится заседание, и не забудьте, что мы завтракаем вместе. Я жду вас в двенадцать, Марк.

— Хорошо, господин Женер.

Драпье так внезапно сменил Женера, что это явилось для всех неожиданностью. Марк в тот момент был в Мангейме. Он узнал об этом, вернувшись в Париж после четырехдневного отсутствия.

Прямо с вокзала он отправился в банк и поднялся в свой кабинет. Правда, он заметил в коридорах некоторое оживление и обратил внимание на то, что служители как-то по-особому смотрят на него, не решаясь, однако, заговорить. Но все это его не слишком удивило — было достаточно самой малости, чтобы нарушить покой в банке. Малейший спор между двумя делопроизводителями вызывал бесконечные толки и пересуды. Два месяца тому назад Марку пришлось даже сделать по этому поводу резкий выговор заведующему личным столом.

— Удачно ли вы съездили, господин Этьен? — спросила секретарша.

— Да, все в порядке, благодарю вас, Полетта. Ничего нового?

— Ничего, если не считать, что господин Женер ушел в отставку. Но я полагаю, вы это знаете. Вы были в курсе дела еще до отъезда, не правда ли?

Марк закурил. В первое время, когда он только еще начинал работать в банке, ему часто по ночам снился подобный кошмар. Ему сообщали, что господин Женер уходит в отставку, а он не хотел в это верить. «Что я значу без господина Женера?» — думал он тогда. Потом он научился не задавать себе этого вопроса. Впрочем, он стал уже понимать, что кое-что значит и сам по себе. Теперь он скорее боялся смерти своего патрона. Что до отставки Женера, то Марк был уверен, что узнает об этом заранее, из уст самого Женера.

Он ответил секретарше очень спокойным голосом, что, конечно, знает об этом уже давно, затем вызвал своего помощника.

К Анри Ле Руа Марк испытывал полное доверие. Они вместе учились в Высшей политехнической школе. Анри был стипендиатом. Он жил в меблированных комнатах вместе со своей матерью-вдовой, у которой в жизни ничего не было, кроме него. Они приехали из Анжера. Не в силах переносить разлуку с сыном, отправившимся учиться в Париж, мадам Ле Руа продала мебель и тоже перебралась в столицу. Но этот переезд в самый разгар войны почти полностью поглотил их сбережения, так что они были вынуждены во всем себе отказывать. Мадам Ле Руа приходилось самой шить не только рубашки Анри (у него никогда не было сорочки, купленной в магазине), но даже костюмы и пальто. Марк всегда хотел чем-нибудь помочь Анри. Когда он встретился с ним в банке, где у Анри была ничтожная должность, он добился его назначения на пост, который сам занимал при старике Марешо.