Владимир Соргин - Основатели США: исторические портреты

• Название: Основатели США: исторические портреты
• Автор: Владимир Соргин
• Издательство: Наука
• Жанр: Научпоп
• Год: 1983

Политических деятелей, заложивших в США основы государ­ства, партий, идейных традиций, американцы называют «отцами-основателями» страны. Во все времена в стране насаждался их культ, поколения историков и писателей состязались друг с дру­гом в выявлении и восхвалении добродетелей «отцов-основателей».

Автор раскрывает несостоятельность как созданных буржуазны­ми авторами мифов об «отцах-основателях» США, так и мифов о неразрывной связи современной политики Вашингтона с их идеа­лами и деяниями.

На страницах этой книги читатели познакомятся с пятью «отцами-основателями» США, в судьбах которых, на взгляд автора, наиболее полно и глубоко отразились судьбы эпохи и которые оказали огромное воздействие на формирование политических традиций США.

Центральными являются фигуры А. Гамильтона и Т. Джефферсона, именами которых были названы два пути развития капитализма США.

Мы не ставили своей целью создание исчерпывающих биографий «отцов-основателей» США — такая попытка при наличии многотомных современных биографий практически каждого из известных лидеров молодой североамериканской республики выглядела бы по меньшей мере наивно. Наша цель заключалась в другом: опираясь на новейшие многотомные публикации бумаг «отцов-основателей» и исследовательскую литературу определить место каждого из них в исторических событиях первых десятилетий существования США. Как в судьбах этих деятелей отразились драматические перипетии эпохи становления США и каким был их собственный вклад в американскую идейно-политическую традицию — вот вопросы, па которые пытался ответить автор. Насколько это удалось — судить читателю.

---

Полного единства взглядов между Мэдисоном и Гамильтоном не было, собственно, и на конвенте в Филадельфии. Лидеру южных федералистов было чуждо столь нетерпимое отношение к политической демократии, которое характеризовало нью-йоркского федералиста. Но подлинная причина разрыва между ними заключалась во внутренней противоречивости буржуазно-плантаторского блока, разные группировки которого представляли Гамильтон и Мэдисон.

Буржуазно-плантаторский блок, оформившийся на почве антиколониальной борьбы, достиг наибольшей прочности в год принятия федеральной конституции, означавшей закрепление в стране политической власти двух господствующих классов США. Но единство двух классов, обладавших разными интересами, не имело исторической перспективы. Оно стало давать трещину, как только к началу 90-х годов была достигнута некоторая стабилизация внутриполитического и международного положения США. Федерализм образца 1787 г. начал рушиться, а приход к кормилу экономической власти в стране неспособного на компромиссы Гамильтона благоприятствовал стремительному обуржуазивайте федералистских целей. Подобная их трансформация и оказалась неприемлемой для Мэдисона.

Мэдисон восстал уже против первого из серии экономических мероприятий, предложенных министром финансов, — оплаты федеральным правительством по нарицательной стоимости всех государственных долгов США. В 1783 г. он согласился с аналогичным предложением, исходившим тогда от Р. Морриса. Семь лет спустя он изменил свое мнение по этому вопросу по двум причинам. За эти годы огромная часть долговых обязательств Континентального конгресса — солдатских сертификатов — попала из рук первоначальных владельцев к скупившим их за бесценок финансистам. В те же годы правительство Виргинии сумело почти наполовину расплатиться со своими внутренними долгами, в то время как в ряде других штатов решение этого вопроса едва сдвинулось с мертвой точки. Гамильтон требовал, чтобы федеральное правительство приняло на себя долговые обязательства и Континентального конгресса, и властей штатов. Одобрение плана Гамильтона означало в случае с Виргинией, что налогоплательщики-плантаторы должны будут способствовать прямому обогащению финансовой буржуазии, во-первых, и раскошелиться ради неплатежеспособных штатов, во-вторых. Такая жертва со стороны плантаторов оказалась чрезмерной даже для благожелательно настроенного в отношении «северных братьев» Мэдисона.

Не принял Мэдисон и проекта Гамильтона о создании Национального банка, сулившего выгоду только северо-восточным финансистам. Круг противоречий между министром финансов и влиятельным виргинским политиком все более расширялся. В борьбе с нововведениями Гамильтона Мэдисон обращается к «узкому» толкованию конституции 1787 г., пытаясь показать, что федеральное правительство, потворствуя планам министра финансов, присваивает себе полномочия, не предусмотренные его создателями. Мэдисон пытается найти и находит поддержку у других государственных деятелей. С 1790 г. его стали все чаще видеть в компании его земляка и соседа (их поместья находились в 30 милях друг от друга), признанного лидера антигамильтоновской группировки Т, Джефферсона.

С выходом Джефферсона в отставку с поста государственного секретаря в последний день 1793 г. Мэдисон стал единоличным лидером антигамильтоновской оппозиции. Используемые им методы борьбы с министром финансов сделались еще более изощренными. Предложив конгрессу в 1794 г. билль об увеличении пошлин на крупнотоннажные суда стран, с которыми США не имели торговых договоров (удар был направлен против Англии), Мэдисон использовал аргументы, предназначенные для внесения раскола в ряды северо-восточной буржуазии. Пора покончить с господством английских кораблей и купцов во внешней торговле США, говорил он. Отстранение от участия во внешней торговле США крупнотоннажных английских судов, тут же сокрушался Мэдисон, на время сократит экспорт хлопка южными штатами. Но они, патетически заканчивал свое обращение виргинский политик, готовы пойти на эти жертвы ради «северных братьев».

Гамильтон не устранялся от словесной дуэли с Мэдисоном, но надеялся больше на закулисные методы борьбы. В 1794 г. обработанный им эмиссар американского правительства в Англии верховный судья Джей привез оттуда торговый договор с бывшей метрополией. Этот удар истощил силы Мэдисона и вслед за Джефферсоном он капитулировал перед министром финансов.

На этот раз Мэдисон возвращался в Монпелье не один, как бывало прежде. В 1794 г. он женился на Долли Пейн, вдове пенсильванского адвоката. Долли была на 17 лет моложе своего второго супруга, но как выяснилось позже, смогла быть ему блестящей советчицей во всех, в том числе и политических, вопросах. Брак был удачен, и Мэдисон, умиротворенный долгожданным семейным счастьем, надолго обосновался в родовом имении. (Джефферсон в эти годы высказал опасение, как бы семейная идиллия вовсе не отлучила его партнера от политики.)

Однако спокойная жизнь Мэдисона в имении кончилась по получении им в 1798 г. сообщения о том, что федералисты провели в конгрессе сразу несколько законов, направленных против сторонников союза с Францией. Мэдисон, которого еще в бытность его членом палаты представителей противники клеймили как «подкупленного агента Франции с 1778 г.», отреагировал без промедления. Он и Джефферсон подготовили — первый для виргинской ассамблеи, а второй для кентуккской — резолюции, в которых федералистские акты объявлялись вне закона, как попирающие билль о правах. Так Мэдисон вновь активно включился в политическую жизнь. А через два года, когда республиканцы добились первой победы на президентских выборах, Мэдисон по заранее достигнутой договоренности с новым главой правительства США Джефферсоном, занял кресло руководителя государственного департамента.

Противоречия по вопросу внешнеполитической ориентации между федералистами и сменившими их у власти в 1801 г. республиканцами уже на протяжении многих лет возводились во главу угла в пропагандистских выступлениях лидеров двух партий. В конце концов в обиходе федералистов и республиканцев стали различать как английскую и французскую партии. Предшественнику Т. Джефферсона на президентском посту федералисту Дж. Адамсу, казалось, доставляло особое удовлетворение разжигать в стране антифранцузскую истерию. В 1797 г. федералисты разнесли по всей стране историю о том, как надсмеялся над высокопоставленными американцами французский министр иностранных дел. (Князь Талейран через своих чиновников грубо намекнул, что американцы будут бесплодно обивать пороги его учреждения до тех пор, пока он не получит взятку для себя лично, а для Франции необходимую сумму займа.) В следующем году федералистское правительство объявило о прекращении торговли с Францией, отказалось от договора 1778 г.

Пропагандистские обоймы пришедшей к власти республиканской партии были набиты фразами о моральных обязательствах перед Францией, необходимости крепить самую тесную и сердечную дружбу с заокеанской «сестрой», не искать в отношениях с ней никакой корысти. Казалось, эти принципы и должны были определить резко расширившиеся после победы республиканцев контакты США с Францией. Судьбе, однако, было угодно устроить им самое серьезное испытание на прочность. Противоречия между двумя европейскими «сверхдержавами», Англией и Францией, достигли в начале XIX в. такой остроты, что перед молодым североамериканским государством возник искус извлечь из них для себя пользу. Джефферсон и Мэдисон попытались затеять через свой внешнеполитический аппарат такой торг с нуждавшейся в финансовых средствах Францией, который сделал республиканцев вполне достойными партнерами Талейрана.

Едва Джефферсон и Мэдисон успели занять высшие государственные посты, как в США узнали о том, что Испания по тайному договору передала Франции свою североамериканскую колонию Луизиану. Франции отошел и Новый Орлеан, ключевой порт в верховьях Миссисипи, реки, значение которой, как отмечал Мэдисон, заключалось в том, что в нее вливались «Гудзон, Потомак, Делавэр и все другие судоходные реки приатлантических штатов». Формула Джефферсона о том, что владелец Нового Орлеана является «естественным и неизменным врагом США», оборачивалась теперь против Франции. В докладе Мэдисона конгрессу говорилось, что Луизиана, Новый Орлеан и Флорида «должны посредством купли или завоевания стать частью США». А в инструкциях государственного секретаря американскому представителю во Франции Р. Ливингстону и посланному ему на помощь в 1803 г. талантливому дипломату Дж. Монро предписывалось добиваться для США как минимум свободного судоходства на Миссисипи. В случае же неудачи посланники США должны были пересечь Ла-Манш и вести переговоры уже с английским правительством[149].