Фэй Уэлдон - Сестрички

• Название: Сестрички
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Полина, Полина М
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-86773-037-9

Необыкновенные истории рассказываются в романе «Сестрички» замечательной английской писательницы Фэй Уэлдон. Романтическая любовь, загадочное убийство, коварные интриги, предательство — все это читатель встретит на страницах этой книги.

---

О глупая Джемма! Глупая девственница Джемма!

— Мне снилось, что я работала допоздна, сверхурочно, — заунывно начала Мэрион. — Я сидела в этом углу и разбирала нижние ящики — розовый и черный. Потом я решила покурить, села на пол почти в полной темноте и стала мечтать о Скандинавии и о ее фьордах. Я давно хочу увидеть фьорды. Мать с отцом любят пляжи, солнце и чеснок, а вот я люблю скалы и тихие, глубокие воды. Никогда не узнаешь, что они таят. На Средиземноморье все иначе — на воде презервативы так и плавают. И даже намека нет на вечные ценности. А я обожаю суровую природу севера, величавые легенды… Обязательно побываю на севере. Одна. Хотя одной мне часто не по себе. То видения, то ночные кошмары.

— Ты кажется, собиралась рассказать сон. Если нет, я пойду. — Вот так Джемма всегда дразнила маленькую Ханну, которая болтала с утра до вечера. — Потому что уже почти полдень. Мне надо идти с блокнотом к мистеру Фоксу.

Но не только для этого, а еще и для того, чтобы Леон Фокс раздел меня, расстегнул бы пуговку за пуговкой, крючок за крючком и поставил бы меня, нагую, перед собою, как сотни раз становилась я сама перед зеркалом, и тогда глаза его увидят то, что ни один мужчина не видел, руки его побывают там, где ничьих рук еще не было.

Кроме проклятых докторских.

— Ах да, — сказала Мэрион. — Сон. Так вот, сидела я в углу, в полумраке, мечтала о тихой, глубокой воде, как вдруг услышала вопль, и сюда вбежала женщина, совершенно голая женщина. В тот же миг взметнулись птицы, забились, закричали… Напрасно та женщина разделась донага: она была невозможно жирная, тряслись ягодицы, ляжки, груди… И тут я поняла, что это сестра мистера Ферста…

— Та самая, которая покончила с собой?

— Да, сестра мистера Ферста. А за нею из кабинета Ферста гнался мужчина и, догнав, ударил ее по голове вот этой лампой. Алебастр, между прочим.

Алебастр — материал ненадежный, легко пачкается, легко ломается. Джемма смотрела на белый шар лампы и видела следы и полосы там, где соприкоснулся он с головой… Да, смертельное оружие в больном воображении помешанной секретарши.

— Это чудесная, элегантная лампа, — сказала Мэрион, — но очень тяжелая. Женщина упала, а преследователь ее взъярился, будто она не должна была этого делать. Потом он наклонился и попытался снять кольцо с ее пальца, но не смог. Знаешь, как кольца впиваются, когда руки толстеют. Тогда он схватил этот нож и в неистовстве отрубил палец… Палец с кольцом взлетел и опустился прямо мне на колени. А я была в своей любимой бежевой юбке. В ужасе я сжалась, подумала, что теперь он убьет меня. Но он даже не взглянул по сторонам и меня не увидел. Про кольцо и палец он, казалось, забыл. А вместо этого подошел к окну и открыл его — сбоку есть специальный рычаг, но им редко пользуются, открывать окно стараются пореже, уж больно опасно — и выбросил женщину вниз. Весь пол был в крови, смотри, до сих пор осталось, хотя я чем только не скребла.

— Ты же говорила, что Офелия порезала палец. Ты просто не в себе, Мэрион. Ты сумасшедшая.

— Нет, я не сумасшедшая. Видеть сны это не безумие. Это, наоборот, развивает личность… Он отвернулся, я успела выскочить, а внизу уже собралась толпа, все вопили, орали… Ох, Джемма, Джемма.

— Представляю, какое впечатление на тебя произвело самоубийство мисс Ферст, раз после этого начались такие жуткие сны.

— Сон, по-моему, был до того. А может и нет. Все у меня перепуталось.

— Может быть, тебе обратиться к психиатру?

— Обращалась. Прописали валиум. Самое страшное в том сне — палец. Я ведь взяла его домой и спрятала в ящике своего комода. Зарыла среди своих любимых вещичек… знаешь, всякие мелочи — косынки, чулочки, ремешки… завернула, конечно, в огромную тряпку, и все равно кровь просочилась.

— Правы твои родители, — заметила Джемма. — Тебе пора в отпуск.

— Если это вообще был сон, — с надрывом продолжала свое Мэрион. — Если это не было явью. Как я могу быть уверена? Но то, что случилось в этом сне, я помню лучше чем то, что в прошлом году была на Канарских островах. Был там официант, помню. Мать с отцом все время подстраивают мне романтические приключения, так было и на Канарах. Но я помню лишь красное испанское вино и официанта в дверях. На следующий день все испарилось. Мне даже нечего было рассказать родителям. А они очень любят, чтобы им все рассказывали в мельчайших подробностях. Если ты найдешь какой недостаток в моих стариках, то только этот.

— Конечно, это был сон, — сказала Джемма. — Ты боишься Ферста, вот и приснилось дурное. А теперь я пойду к мистеру Фоксу. Он будет диктовать.

Мэрион открыла было рот, но говорить не стала. На лице ее появилось злорадство, как у Гермионы, когда она разрушала карточный домик Ханны и притворялась, что в этом виноват сквозняк.

— Что же, иди, — молвила она. — Мне какое дело.

Очень даже большое дело, подумала Джемма. Ты любишь мистера Фокса. Да весь мир любит Леона Фокса. Джемма его любит. И Джемма с решительностью и хладнокровием, о каких в себе и не подозревала (до поры до времени мы все милые, сдержанные люди), поправила перед зеркалом волосы, погримасничала, как это делают все девушки, взяла блокнот, остро заточенный карандаш и назло Мэрион, покачивая бедрами, начала восхождение. Пройти все круги… этой лестницы и через пятнадцать ступеней оказаться у цели.

— Элис! — восклицает Джемма, приветственно протягивая гостье руки. Эльза делает неверное движение, и вместо капли растительного масла в соус падает целая столовая ложка. Майонез сразу превращается в жирную массу. Работа насмарку.

— Элис, наконец-то. Как же я ждала тебя!

Элис Хемсли, красивая и дерзкая, в черных джинсах и белоснежной рубашке, загорелая, статная, с горделивым профилем, стоит, уперев руки в боки и высоко подняв голову. Ее вьющиеся черные волосы коротко подстрижены, на щеках нежный румянец. Голос низкий, хрипловатый, но грудь высокая и полная, так что каждый, кто сомневался в половой принадлежности этого существа, вздыхает с облегчением: доказательства женственности налицо.

В глазах Джеммы счастливые слезы. Эльза чувствует необъяснимый укол ревности.

— Я была сердита на тебя, — говорит Элис. — Пришлось ждать.

— Сердита? За что? Что я сделала?

— Ты не была на похоронах своей бабушки.

— Мэй умерла. Ей уже все равно.

— Тем не менее ты должна была поехать.

— Я послала деньги на похороны. Я инвалид. Мне трудно переезжать с места на место.

— В путешествия ты ездишь исправно.

— Если я еду куда хочу, если за свои деньги я получаю покой, тепло и удовольствие — это одно. Если я еду по обязанности, ноги мои начинают болеть нестерпимо. Неужели ты хочешь, чтобы я страдала?

— А что в этом такого? — сухо спрашивает Элис. — Все страдают.

— Кто был на похоронах?

— Директриса дома престарелых и я.

— Вот видишь! Я бы не выдержала.

— Ты никогда не навещала ее. Взвалила это на меня.

— Ты умеешь общаться с больными и стариками. Я — нет.

— Она ради тебя пожертвовала всем, а что сделала для нее ты?

— Я отдала ей шестнадцать лет моей жизни. Жизни реальной! Юная девушка, запертая со старухой…

— Теперь ты заперта наедине с собою, поскольку Мэй рядом нет и грешить не на кого.

— Я рада, что она умерла, — жестко говорит Джемма. — Вся ее жизнь была мне упреком. Мэй была праведницей — и куда это привело ее? Что она получила при жизни? Десять лет полиартрита. А после смерти? Два человека на похоронах.

— А сколько, ты думаешь, придет на могилу к тебе, если ты и впредь будешь такой же?

— Я распоряжусь, чтобы каждому у ворот кладбища давали деньги. И ко мне придут сотни.

Об Эльзе они забыли. Она уходит, пока не всплыла катастрофа с майонезом, идет к себе, чтобы выпить, наконец, противозачаточную пилюлю — и не находит знакомого розового пакетика. Он же был здесь, в тумбочке, где кроме него ничего не лежало! Эльза ищет в сумке, по карманам, в столе — нет. И только теперь предстоящие события видятся ей совсем в ином свете.

Глава 9

— Все ясно, — мрачно говорит Виктор за ужином, — при первом порыве холодного ветра они включат центральное отопление, и всему настанет конец.

— В каком смысле? — спрашивает Эльза.

Они с Виктором ужинают вдвоем, едят гороховый суп-пюре, холодную дичь с картофелем и капустным салатом (под соусом винегрет, а ни в коем случае не майонез), а на десерт шоколадный мусс со сливками. Со своего места на сотрапезников взирает Будда, стоит у них над душой и Энни в позе любезно-услужливой, но с отрешенным взором. Она, как водится, размышляет о политике.

— Вся приличная мебель деформируется и потрескается.

— Но им же надо обогревать дом.

— В прежние времена умудрялись обогревать дома без центрального отопления. И в семнадцатом, и в восемнадцатом, и в девятнадцатом веках, и раньше. Кстати, тогда люди не столько заботились о произведениях искусства, сколько берегли себя. А что досталось нам? Ширпотреб и центральное отопление. Рассвет комфорта пришелся на закат творчества и фантазии.