Александр Бородыня - Сияющий вакуум (сборник)

• Название: Сияющий вакуум (сборник)
• Автор: Александр Бородыня
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00312-3

Человечество должно погибнуть. Новая, неизведанная угроза нависла над ним. Землю бомбардируют зерна космических посевов. Власть на планете узурпировал президент Всемирного банка — существо из зерен. Только один человек способен изменить ход событий. Простой московский шофер Филипп Костелюк и не подозревает о своем вселенском предназначении. Но ему открывает глаза уже знакомый читателю по другим произведениям великий Эрвин Каин.

---

Захлебываясь, Денис Александрович перечитывал, зазубривая наизусть, текст романа.

«Тяжело хлопали на рассветном ветру черные праздничные флаги. С флагов сыпались на асфальт капли. — Денис Александрович обсасывал каждую букву. — Капли эти падали и падали, и падению этому не было конца».

Денис Александрович ликовал. Он знал, что видит только наружную праздничную сторону романа, фасад с финтифлюшками, что проникновение внутрь, в анфилады полутемных мистических комнат его смысла предстоит еще и еще, при седьмом, при двенадцатом прочтении.

«Гибрид траурного и праздничного знамени остановил героя. «Боже, — подумал он. — Что это?» Рокотал черный диск громкоговорителя, гремел на весь город. «Сегодня наконец человечество вступило в первый контакт с иноземной цивилизацией! — кричал диктор. — Это произошло в семь часов три ми- нуты утра. Но уже в семь часов семнадцать минут человечество вступило во второй контакт, в семь двадцать пять — в третий, в семь тридцать — в четвертый!.. Сейчас к полудню контактов с иноземными цивилизациями мы насчитываем около восемнадцати тысяч, и они все продолжаются! Правительством срочно организованы ускоренные дипкурсы, в семнадцать ноль-ноль объявляется всеобщая мобилизация работников культуры и искусства…»

«Ну уж хрен! — подумал герой. — Не хочу!» И единственным у него оставшимся могуществом отмотал время немного назад и пустил его по другому бесконтактному руслу».

Денис Александрович не удержался и пролистал страничку.

«Только одни сутки удалось герою насладиться трудом у своего ревущего станка, как опять затрепетали празднично-траурные флаги и заревел репродуктор. Герой опять все вернул в бесконтактное русло, и опять контакт состоялся. Он опять отменил, и контакт не дал ему доработать даже до обеда. «Боже, у меня нет больше сил все это отменять, при всем моем всемогуществе я устал!»

«Я устал», — подумал тогда Денис Александрович. И, будто почувствовав его плотно трудившуюся мысль, зашуршали тапочки, заскрипели двери. Было два часа ночи. Началось обычное паломничество в туалет. Сумасшедшие вообще любили ходить друг за другом. Пришел и уселся рядом Генерал, явился Профессор, ворвался в тихую до того туалетную комнату гогочущий Сидоров. Выстроилась очередь. Денис Александрович был огорчен. Не в силах изгнать своих последователей, он сам ушел от толпы обратно, в покой палаты, лег и закрыл глаза. Перед глазами плыли строки романа.

«Цивилизаций оказалось бесконечное множество, они роились вокруг людей, как пчелиный улей, кусали планету лазерными жалами и давали мед знаний, — без труда читал он на обратной стороне век. — И вскоре выяснилось, что, во-первых, не нужны никакие космические корабли, чтобы попасть в иной мир, а достаточно просто попить водички вволю, и, во-вторых, что количество разумных цивилизаций бесконечно.

Человечество ошибалось, — сообщал Эрвин Каин. — Ошибалось, думая, что пространства вселенной бесконечны, а разумы крайне ограничены в своей численности. Все оказалось наоборот. Хитрым образом свернутое пространство было весьма небольшим, зато разумы бесконечны в своих количественных и качественных характеристиках…»

Потом строки погасли, и пришла Мария. Младенец на руках ее мирно спал, и Денис Александрович в эту первую ночь знакомства с великой книгой тоже заснул. Мария улыбалась, и младенец, не просыпаясь, помочился ей прямо на руки.

Когда Денис Александрович впервые прочел рукопись до конца, неизвестно, но теперь он читал ее каждый день, выкапывая из чахлых, на первый взгляд, недр все новые и новые сокровища мысли. Перелистывая страницы, он ощущал во рту привкус истины и облизывал пересохшие губы.

В течение пяти ночных дежурств врач-однокурсник пересказывал по памяти недостающие в рукописи куски, и, хотя не сразу, с трудом картина романа, романа-истины, романа-предостережения сложилась перед внутренним взором Дениса Александровича, нарисовалась на внутренней черной бумаге сомкнутых век.

Зав. отделением укусил одного из своих пациентов, вполне обоснованно вообразив себя собакой- фокстерьером. Он разрабатывал новую методику, но его все равно забрали. Так тридцать три листа сделались единоличной собственностью Дениса Александровича. Писать в личное время не запрещалось, и, чтобы не забыть, он своими словами в тетрадь вписал недостающий текст. Постепенно текста становилось все больше и больше, всплывали упущенные или забытые подробности. Рукопись лежала под подушкой, а тетрадь в тумбочке рядом с кроватью. В ней мелким почерком (половина текста по-латыни, четверть по-английски) набралось уже сто две страницы рукописного текста.

Иногда приходили сомнения: «А не пишу ли я лишнего? Не искажаю ли великий текст своей, корявой рукой? — Но Денис Александрович отметал их. — Великую книгу невозможно исказить, она владеет тобою, а не ты ею! Что ни напиши, все прибавит ей истинности!»

В то последнее утро своей жизни, когда Мария окончательно растворилась во мгле скрученной, как мокрое полотенце, вселенной, проплыло белое облако, встало и зашло маленькое мокрое солнышко. Денис Александрович открыл один глаз. Он сразу обратил внимание, что белая черта подоконника сделалась еще белее и еще тяжелее. Она походила на мраморную плиту, хотя была деревом, выкрашенным в белый цвет масляной краской. Всплыла цитата: «Не суть предмета — его вид, а вид его — суть!» Денис Александрович неожиданно для себя открыл и второй глаз и сразу сел на кровати, потянув за собой одеяло. Босые ноги уперлись в твердый теплый линолеум. Он открыл тумбочку, достал тетрадь с вложенным в нее карандашом и быстро записал восстановившийся в памяти кусочек текста из начала романа. Перечитал, добавил еще пару слов, получилось верно.

«Как мало и скудно пишем мы и думаем о Великих. А они не чета нам, их число бесконечно в бесконечной массе обитаемых миров. Но наше число простых потребителей бесконечнее неизмеримо. Мы пытаемся оправдаться, размножая портреты, скульптуры и высказывания Великих до собственной численности!..»

Прямо напротив лицом к Денису Александровичу на кровати сидел Профессор. Глаза у Профессора немного отекли, стекла очков запотели, из ноздрей торчал рыжий мох.

— Доброе утро, — сказал Профессор.

— Доброе! — кивнул Денис Александрович.

— Очень доброе, — плаксиво сказал Профессор и спросил: — Чувствуете запах?

— Да, чем-то, несомненно, пахнет.

— Чем-то, чем-то!.. Профаны, недоучки, разгильдяи! Сказать! Чем-то! — Он поднял вверх тонкий сухой палец. — Это экскременты!

Профессор был крупным пушкинистом. Изваяв десятую книгу о поэте, он в поездке по Нечерноземью обнаружил где-то нацарапанную гвоздиком на стене еще одну строку и попытался выпустить одиннадцатую книгу. Но книга в печать не пошла. Пятнадцать лет потратил ученый на доказательство подлинности строки. Дело в том, что оригинал погиб. Профессор захворал, а старательный маляр замазал шедевр литературы белой масляной краской. Еще через семь лет книга все же увидела свет. Очищенный от краски кусок стены поместили в музей, а строку включили в дополнительный том академического издания. Но Профессор уже готовил к изданию двенадцатую книгу.

Сохраняются все вещи Пушкина, старые ботинки, галстуки, нижнее белье… Профессор пошел дальше. Он разобрал пол совершенно новенькой пристройки в Болдине, в кабинетах дирекции. По старинному плану он вычислил предполагаемое отхожее место.

«Вещи — это вещи и не более того! — говорил Профессор, когда два огромных санитара тащили его в машину. — А тут не вещи, тут плоть самого Поэта, его сокровенная часть!»

Пушкинист был неизлечим. Ему постоянно чудился запах божественных экскрементов. И чем больше его кололи и кормили таблетками, тем запах становился сильнее. Он сделался настолько сильным, что его начали ощущать даже врачи.

— У вас мания преследования, — сказал Денис Александрович. — Вас преследует запах. Вот, извольте! — Денис Александрович полистал свою тетрадку и, конфузясь, прочел: — «Объединенным комитетом ста тысяч миров воздвигнут как плод вдохновения заповедный мир гениев. Сюда на цветущую благоуханную планету свозилось все, начиная от мыслей и кончая запахами гениев. Герой, проникший сюда в поисках хоть частичного ответа на свой неизменный вопрос, задыхаясь во мраке и зловонии, с трудом протиснулся между книжным стеллажом и штабелем могильных плит, прихватил с какой-то полки несвежие носки и через минуту бежал».

Профессор нашел ногами шлепанцы, повозил ими по скользкому линолеуму и встал. Он накинул на плечи пестрый халатик и пошел в туалет.

«Воду, что ли, включили? — подумал Денис Александрович. — Пойду напьюсь!»

На четвертой странице машинописного текста Эрвин Каин открывал тайну перемещения во вселенной. Нужно было пить воду. «Человек в основном состоит из воды, и барьером, непреодолимой преградой, мешающей ему втекать в океаны вселенной, служит лишь горстка так называемых минеральных солей».