Майкл Гаррисон - Свет

• Название: Свет
• Автор: Майкл Гаррисон
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10258-3

Майкл Дж. Гаррисон — британский писатель-фантаст, умеющий гармонично соединять фантасмагорические картины, хореографически отточенное действие и глубокий психологизм.

Майкл Кэрни, гениальный ученый, разработчик квантовых компьютерных систем и по совместительству — серийный убийца. Когда-то он увидел Вечность и не смог развидеть.

Серия Мау Генлишер — пилот K-рабля «Белая кошка», уникального аппарата, созданного при помощи инопланетных технологий. Когда-то она увидела звездолет и возмечтала стать отважным капитаном. И теперь она — единое целое со своей «Кошкой», наполовину обесчеловеченное.

Эд Читаец — неутомимый путешественник, истоптавший Галактику вдоль и поперек, ныне пленник виртуальной реальности, чей разум настойчиво осаждают странные видения.

Разбросанные во времени и пространстве, эти судьбы прихотливо переплетаются во вселенной, законы которой больше похожи на правила игры, которые при желании можно нарушить. Великолепная космическая опера, сдобренная мистическим триллером и гангстерским боевиком, завораживающая и пугающая, как голос иного мира, затягивающая, как черная дыра.

---

Он остановил прокрутку, отыскал ножницы и отрезал два-три витка проволоки из купленного нынче утром мотка. Он положил их рядом с собой на столик. Разделся, вынул кухонный нож из пластиковой упаковки, отдернул одеяло и взглянул на нее. Анна лежала, свернувшись клубочком и обхватив рукой колени. Спина и плечи у нее были тонкие, как у девочки, совсем без мускулатуры, позвонки выпирали, придавая ей уязвимый вид. Лицо в профиль казалось заостренным, изможденным, будто даже во сне Анна не могла отрешиться от основополагающей загадки собственного бытия. Кэрни встал над ней, с шумом выдохнул через стиснутые зубы, испытав прилив гнева на все то, что его — и ее — сюда привело. Он уже собирался взяться за дело, но подумал, что лучше подбросить кости Шрэндер, просто для надежности.

Она, верно, услыхала, как они катятся по столику у кровати: когда он обернулся, она лежала с открытыми глазами и смотрела на него, вялая после сна, с капризным выражением на лице, а дыхание кисло отдавало вином. Глаза ее обежали нож, проволоку и восставший член Кэрни. Не сообразив спросонья, что происходит, она притянула его к себе одной рукой и попыталась повалить на себя.

— Ты меня сейчас трахнешь? — шепнула она.

Кэрни со вздохом покачал головой.

— Анна, Анна, — протянул он, пытаясь вырваться.

— Знаю, — ответила та изменившимся тоном. — Я всегда знала, что ты так со мной поступишь рано или поздно.

Кэрни осторожно высвободился и положил нож обратно на столик.

— Встань на колени, — прошептал он. — На колени.

Она неловко приподнялась и встала на колени. Вид у нее был сконфуженный.

— Я панталоны не сняла.

— Тсс.

Кэрни привлек ее к себе. Она шевельнулась в его объятиях, что-то пробормотала, у нее между ног тут же повлажнело.

— Войди в меня! — требовательно произнесла она. — Я хочу, чтоб ты тоже кончил!

Кэрни помотал головой. Он продержал ее в этой позе, в тихой ночи, до тех пор, пока Анна не зарылась лицом в подушку, устав сдерживаться. Потом откупорил бутылку вина, налил ей половину бокала и лег рядом посмотреть телевизор. Сначала Анна на пляже, потом Анна раздевается, а камера медленно ползет вдоль ее тела — вниз по одной стороне, вверх по другой; затем она заскучала, и включились новости Си-эн-эн. Кэрни включил звук как раз вовремя, чтобы услышать:

— …Тракт Кефаучи, названный в честь первооткрывателя.

По экрану пронеслись изображения космического объекта непонятной природы в неестественной палитре цветов. На вид ничего особенного. Вуаль розоватого газа с игольным ушком ослепительного света посредине.

— Как красиво! — В голосе Анны слышалось близкое к шоку изумление.

Кэрни, внезапно облившись потом, выключил звук.

— Порой я думаю, что все это чепуха на постном масле, — сказал он.

— Но как красиво! — повторила она протестующе.

— Оно на самом деле не так выглядит, — пояснил Кэрни. — Оно вообще никак не выглядит. Это не более чем картинка с рентгеновского телескопа. Набор чисел переведен в визуальный канал. Ты оглянись, — продолжил он уже тише, — в мире все так. Нет ничего, кроме статистики.

Он начал было лекцию по квантовой теории, но изумление с Анны согнать не смог.

— Ладно, забудь, — сказал он. — Суть в том, что там на самом деле ничего такого нет. Некоторые считают, что мир таков, каким мы его видим, благодаря декогеренции; но люди вроде Брайана Тэйта намерены дознаться, где математика кладет этому конец. В любой день может оказаться, что мы просто обошли область декогеренции, следуя математическими тропами, и все это… — он жестом обвел телевизор и полную теней комнату, — будет с того дня не важнее для нас, чем для фотона.

— А насколько это важно?

— Да не особенно.

— Это ужасно. Теряешь уверенность во всем. Такое ощущение, что все вокруг… — она тоже сделала широкий жест, — вот-вот вскипит и выплеснется с брызгами.

Кэрни глянул на нее.

— Это уже происходит, — ответил он. Приподнялся на локте и отпил вина. — Там, внизу, царит беспорядок, — нехотя признал он. — Пространство там вроде как ничего не значит, а раз так, то и время тоже.

Он рассмеялся.

— И это по-своему красиво.

— Ты меня трахнешь еще раз? — жалобно спросила Анна.

* * *

На следующий день он ухитрился дозвониться Брайану Тэйту и спросил:

— Ты эту чухню по ящику смотрел?

— А?

— Ну, про этот рентгеновский источник, чем бы он ни был. Я слышал, как в Кембридже кто-то болтает про Пенроуза и концепцию сингулярности без горизонта событий; бред собачий, конечно…

Голос Тэйта прозвучал скорее отстраненно.

— Не слышал я ни про какой источник, — сказал он. — Послушай, Майкл, мне надо с тобой поговорить…

Связь прервалась. Кэрни сердито уставился на телефон, размышляя про данное Пенроузом определение горизонта событий. Пенроуз считал, что там лежит не предел людских знаний, а защитный барьер, без которого нарушение законов физики выплеснулось бы во Вселенную. Он включил телевизор. По-прежнему Си-эн-эн. Ничего интересного.

— В чем дело? — спросила Анна.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Слушай, ты не против, если мы вернемся домой?

Он отвез «понтиак» в международный аэропорт имени Логана. Тремя часами позже они уже были в полете, взбираясь в облака над побережьем Ньюфаундленда; остров с такой высоты казался плесневым наростом на глади морской. Пронзив облака, самолет вылетел к сияющему солнцу. Анна вроде бы отвлеклась от ночного происшествия. Сидела у иллюминатора, почти непрерывно глядя вниз на облака, и по лицу ее блуждала тонкая, почти ироническая усмешка; раз, впрочем, она ненадолго стиснула руку Кэрни и прошептала:

— А мне нравится здесь, наверху.

Но мысли Кэрни уже были далеко.

* * *

На втором своем году в Кембридже он работал по утрам, а после обеда запирался в комнате и раскладывал карты.

Себе он неизменно отводил карту Шута.

— Нами движет, — поясняла ему Инге, прежде чем найти себе более подходящего постельного партнера, — глубоко недооцениваемая жажда желания. Шут постоянно срывается со скалы в пространство; так и мы пытаемся заполнить собою отсутствие, которое нас привлекло.

Как обычно в ту пору, он понятия не имел, о чем она говорит. Он полагал, что девушка просто нахваталась всякой чухни, чтобы повысить к себе интерес. Но предложенная ею картинка закрепилась в сознании; и каждое путешествие во всех смыслах становилось трипом.

Он вынужден был изымать карту Шута из колоды, прежде чем толковать расклад. Поздним вечером, когда комната погружалась в полумрак, он размещал карту на подлокотнике кресла, откуда та сияла слабым флуоресцентным светом: скорее событие, чем изображение.

Простые правила позволяли проложить по картам маршрут путешествия. Например, если выпадала карта Жезла, Кэрни отправлялся на север только в том случае, когда стояла вторая половина года, или в случае, если следующей картой выпадал Рыцарь. Дальнейшие правила, чьи исключения и исключения из исключений он интуитивно определял с каждым новым раскладом, давали возможность выбрать направление на юг, запад или восток, конкретный пункт или даже одежду, в которую он должен был облачиться.

Отправляясь в путешествие, он всегда прятал колоду. Его занимало другое. Куда ни глянь, в пейзаже обязательно заметишь что-нибудь новое. Дрок устилает склон крутого холма, на чьей вершине торчит одинокая ферма. Заводские трубы теряются в солнечном сиянии, аж глаза слепит. Кто-то в вагоне вдруг раскрывает газету: сухой шелест страниц подобен стуку дождя по стеклам. В промежутках между этими событиями его одолевали мечты, совершенные, как золотистый мед. Он представлял себе погоду в Лидсе или Ньюкасле, тянулся за «Индепендент» почитать об этом и видел: Глобальная экономика предположительно останется в состоянии стагнации. Внезапно он замечал, какие часы на руке женщины через проход. Пластмассовые, с прозрачным циферблатом, так за мельтешением зеленовато подсвеченных зубчиков часового механизма не уследить за движениями рук!

Чего он искал? Он понимал лишь, что чистый желтый передок поезда системы «Интерсити» преисполняет его душу восторгом.

По утрам Кэрни работал. Вечерами раскладывал Таро. По выходным путешествовал. Иногда он встречал в городе Инге. Он рассказывал ей о картах; девушка касалась его руки завистливо-восхищенным жестом. С ней всегда было приятно, хотя она кой-чего и не понимала.

— Это же просто по приколу, — любила она повторять. Кэрни было девятнадцать. Математическая физика раскрылась перед ним, как цветок, обнажая его истинное предназначение. Но будущее пока не определилось. Он полагал тогда, что путешествия помогут найти проход в «пятое измерение». В истинный Дом Дрока, где воплотятся детские мечты, несущие надежду, предопределение и свет.