Ю Мири - Золотая лихорадка

• Название: Золотая лихорадка
• Автор: Ю Мири
• Издательство: Издательский Дом «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-230-9

Место действия повести — «Золотой квартал» города Иокогама, прозванный так за обилие злачных заведений, само существование которых возносит золотого тельца над всеми божескими и человеческими законами.

Герой повести — Подросток, и это многое объясняет. Четырнадцатилетний сын владельца зала игральных автоматов кажется обычным мальчишкой. Он любит брата-инвалида, деда с бабкой, пусть и не родных, хочет стать сильным, чтобы защищать слабых. Но Подросток одинок и недоверчив, а жизнь приготовила для него слишком много испытаний. У этого мальчика был всем известный прототип — Родион Раскольников, некогда круживший по петербургским улицам в золотой горячке.

16+ Для читателей старше 16 лет

---

Откуда-то поблизости, со строительной площадки, доносился металлический лязг, но он не мог посмотреть вниз, поскольку стоял на высоко поднятой платформе для электричек, втиснутой в треугольник между железнодорожными линиями. Зато крышу здания, где находился офис «Вегаса», было видно. Кружившие над крышей вороны опустились на водосборную цистерну Сколько, интересно, их слетится, если туда положить трупы собак? По телевизору подросток видел документальный фильм про то, как трупы отдают на растерзание птицам, и сейчас ему это вспомнилось. Поскольку там были красиво реявшие в вышине орлы, это выглядело как скорбный священный ритуал, но, если представить себе трупы, а на них множество хлопающих чёрных крыльев, карканье, выклеванные глаза, вырванные куски плоти, — это уже сплошной гротеск. Кажется, в том похоронном обряде труп относили на заметное для птиц место, затем семья покойника ножом разрезала тело в нескольких местах, чтобы птицам легче было его есть: выставлялись напоказ суставы и сухожилия на руках и ногах, вытаскивались внутренние органы. Только после этого все уходили. Да, точно! Подросток ощутил, как сгусток тьмы, засевший в голове, стал медленно наполняться кровью, радужно переливающейся, как маслянистая плёнка. На крыше трепыхались какие-то белые тряпки, развешенные сушиться перед водосборной цистерной. Что они там сушат? В доме же нет квартир… И в таком месте! С одного бока высохнет, а с другого запачкается… Может, это из ресторана на первом этаже? Какое-то полотнище, вроде скатерти, развевалось на ветру, готовое вот-вот улететь.

Подросток облизал сухие шершавые губы и встал, чтобы поискать какое-нибудь питьё. Только он направился к торговым автоматам, как на платформу юрко скользнула красная электричка, которая поглотила шум стройплощадки.

Поскольку была середина рабочего дня, в вагоне, в который сел подросток, никого не оказалось. Беспокоясь о мокром пятне на штанах, он уселся туда, где голубой ворс сиденья вытерся до белизны, и стал ждать, когда пейзаж за окном придёт в движение. Ему бы сейчас хотелось доехать до конечной у моря в Мисакигути, но домой надо было в другую сторону, и к тому же всё равно надо было сделать пересадку на вокзале Иокогамы. Оттого ли, что электричка шла по навесной трассе, или из-за того, что вагон был старый, но трясло здорово. С самого детства в экспрессе Токио — Иокогама он не мог сидеть спокойно, не напрягаясь, потому что ему всякий раз казалось, что поезд слетит с рельс и рухнет вниз.

На станции Хинодэтё сел только один пассажир. Хотя свободны были и другие места, этот человек сел ровно напротив подростка, сложив руки и скрестив ноги. Подросток опустил взгляд. Тот человек уставился прямо на него. Подросток попытался унять тревогу и уговорить себя, что пассажир смотрит в окно у него за спиной, но всё же — зачем он сел напротив? Пальцы била дрожь. Может, он из полиции? Мелькнула мысль перейти в другой вагон, но тело не повиновалось. Может, это торговец, а может, инспектор из отдела наркотиков, подсадной, прикидывается торговцем. Подросток, забывшись, ощупал под рубашкой медальон.

Накануне поступления в начальную школу он впервые спустился по лестнице, которая вела в подполье, отец сказал тогда: «Иди за мной!» Хотя обычно отец шагал по этой лестнице с таким стуком, словно нарочно отбивал такт, в этот раз он ступал бесшумно, как подкрадывающаяся к добыче кошка. Под лестницей была дверь, она запиралась на ключ. Отец выбрал из десятка болтавшихся в связке ключей один, вставил в скважину и, нажимая на дверь, кивком сделал знак войти.

Слева на полках стояли бутылки виски и коньяка, а перед стеллажом была двуспальная кровать. Справа была аудиоаппаратура, слева большая стеклянная витрина с выставленной в ней коллекцией мечей. Кроме персидского ковра, а на нём чёрной кожаной софы и столика, больше в этой комнате площадью в двадцать татами ничего не было.

— Сними рубашку, — велел отец.

Пока подросток молча стаскивал спортивную куртку, отец достал из кармана золотой медальон, который повесил ему на шею. На медальоне было выгравировано имя, адрес и номер телефона. Отец повернул ручку стереосистемы, и из неё полились арабески Дебюсси.

— Папа любит Чайковского и Дебюсси. И ты тоже ничего, кроме классики, не слушай. Это солдатский жетон. У каждого американского солдата такой висит на шее. Даже если с тобой что-то случится, с этим меня найдут и сообщат. Это ещё и амулет, так что ничего страшного с тобой не случится, но всё равно никому его не показывай и не потеряй!

Подросток зажал медальон большим и указательным пальцем и потёр, радуясь ощущению шелковистой гладкости, а отец сказал: «Поможешь мне!» — и они вдвоём сдвинули с ковра софу и столик.

Когда отец привычным жестом завернул ковёр, смотал в трубку и снял доску с пола, открылась квадратная бетонная нора размером полтора на полтора метра. Поскольку отец, не говоря ни слова, указал на неё пальцем, подросток встал на колени и заглянул вниз — там тесными рядами лежали слитки золота. Стало так тихо, словно всё, что можно назвать звуком, превратилось в световые волны, а когда подросток обернулся и посмотрел снизу вверх на стоящего отца, то увидел, что взгляд его устремлён на золото.

Он не смог бы сказать, сколько это длилось, может, всего минуту, после чего отец уменьшил громкость стерео и заявил вдруг:

— Когда-нибудь передам это тебе.

Голос у отца был хриплый и низкий, как будто горло перехватило, — не слова, а стон.

— На самом деле это бы надо передать Коки, но что толку… Всё это когда-нибудь будет твоим.

— А когда?

— Когда папа умрёт, тогда и перейдёт всё тебе, — обронил он каким-то странным насмешливым тоном.

Когда он спустился с лестницы на станции Исикаватё и увидел очередь из такси, то поднял руку, хоть и не думал до этого брать машину. Чтобы шофёр не злился, что им помыкает ребёнок, подросток слабым голосом назвал адрес и, убедившись, что брюки почти высохли, откинулся на спинку и приложил руки ко лбу, притворяясь больным, — кажется, номер ему удался.

— Возле Сент-Джозефа, верно? Это и десяти минут не займёт, но ты не стесняйся, если затошнит, скажи, — заботливо успокоил шофёр, и они медленно поехали вверх по улице Дзидзодзака.

Подросток открыл сощуренные глаза и стал смотреть в окно. Ветки деревьев, торчавшие из-за забора старой миссионерской школы, давали улице тень. Всякий раз, когда подросток шёл здесь, он думал, что уж очень всё открыточное и, если сфотографировать, чтобы выдать за Америку, никто не заподозрит обмана. Его высадили около американской школы при церкви Сент-Джозеф, и он прошёл метров десять по улице, спускающейся по склону вниз и переходящей дальше в Мотомати. Он остановился перед большими железными воротами. За забором, который вдвое, если не больше, превышал его собственный рост, стоял квадратный белый дом, похожий на цитадель, и, насколько можно было увидеть с дороги, в нём не было окон. Вероятно, дом был спроектирован так, чтобы защитить обитателей от вторжения извне, но казалось, что он также является местом их заключения. За три года до смерти дед построил этот дом по собственному проекту. Подросток приложил ладонь к считывающему устройству сбоку от входа, и ворота открылись. Отец поставил это Устройство во избежание угрозы похищения подростка, его старшего брата и сестры, но он, скорее всего, думал не столько об опасности, которой подвергаются жизни детей, сколько о большом выкупе, который с него потребуют. А может, просто хотел выставить на обозрение то, что он достаточно богат, чтобы опасаться похищения. За воротами, на просторном крытом паркинге стояли чёрный «бенц» и красный «порше». Значит, отец сегодня уехал на серебристом БМВ.

Ступая по вымощенной круглыми камнями дорожке через газон, которая вела от ворот к прихожей, подросток щекой чувствовал лёгкое дуновение ветра, а запах травы щекотал ноздри. На каменистой клумбе сбоку от входа в прихожую красовались цветущие портулаки. Эти красные, белые и жёлтые цветы обязательно зацветали с приходом лета, хотя никто их не поливал и не удобрял. Сбоку от прихожей была терраса, стояли столы и шезлонги, но, если приблизиться ещё на десять шагов, можно было заметить, что всё это побито дождём и ветром и скорее похоже на хлам, вынесенный из дома на выброс.

Брат наверняка за дверью прислушивается к его шагам. Звуки холодильника или кондиционера беспокоили брата настолько, что не давали ему читать книгу, а если над домом пролетал вертолёт, у брата разламывалась от боли голова.

Вспотевшей ладонью подросток держал связку ключей, в нос ему бил запах меди. Ключ мягко вошёл в замочную скважину, и только лишь дверь открылась, как в поле зрения оказалось улыбающееся лицо брата.

— Заходи!

— Вот и я, — пробормотал подросток.