Масако Бандо - Дорога-Мандала

• Название: Дорога-Мандала
• Автор: Масако Бандо
• Издательство: Издательский Дом «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-239-2

Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония. Автор не боится поднимать острые и неудобные вопросы — недаром в Японии к писательнице относятся неоднозначно, и при жизни она даже подвергалась критике и осуждению за чрезмерно резкие высказывания, заслужив репутацию человека, идущего вразрез с общепринятым мнением. В строго регламентированной японской культуре такой тип поведения требует особого мужества и отваги.

На лицевой стороне обложки изображена «Стопа Будды».

16+ Для читателей старше 16 лет.

---

— Наверное, он решил, бросив машину, пойти по Дороге-Мандала пешком, — чтобы обнадёжить себя, сказала Сидзука, вовсе не думавшая, что Асафуми был так одержим идеей найти дома, внесённые в реестр.

Отзывчивая Михару ухватилась за эту мысль:

— Точно! Наверняка так и было! Папа, давай доедем до деревни и узнаем, не видели ли там его.

— Что ж, поехали, — кивнул Ёситака.

Все трое снова сели в машину и поехали по лесной дороге.

И сразу же увидели несколько домов. Ёситака сбавил газ. Опустив боковое стекло, Михару, высунувшись, осматривала окрестности. «Похоже, здесь никого нет», — сказала она. Во всех домах ставни были закрыты, а двери сломаны.

— Во времена послевоенного экономического подъёма люди толпами покидали деревни и перебирались в города. Да и какая это деревня — всего-то пять-шесть домов. Заброшенные тогда деревни теперь поглотили горы, и где они теперь — неведомо. Но здесь люди жили, похоже, до недавнего времени.

Ёситака бросил взгляд на удалявшуюся в боковом зеркале деревушку.

— Их легко понять! Лучше жить в городе, чем в этих заснеженных горах, — ответила Михару.

— Верно, жизнь совершенно переменилась! Во времена моего детства мы, бывало, носили залатанную одежду, ходили в школу в разбитых ботинках, а теперь таких детей уж не сыскать. Цветные телевизоры были только в богатых семьях, а теперь два и даже три телевизора в доме — обычное дело. Не только мир, но и люди изменились. Раньше я чувствовал живое присутствие людей, поднимавшихся в горы Татэяма, а теперь люди, как ходячие телевизоры, фиксируют взглядом пейзаж и поднимаются в горы, погруженные в себя.

— Ох, папа, значит, ты теперь водишь в горы телевизоры?

Михару рассмеялась. Ёситака горько усмехнулся:

— Увы, так оно и есть.

Слушая разговор отца и дочери, Сидзука спрашивала себя, чем отличается пейзаж, показанный по телевизору, от пейзажа, что она видит сейчас за окном. И гребни дальних гор, и окаймлявшие дорогу тронутые багрянцем деревья мало чем отличались от картинки в телевизоре. Пейзаж ничем не трогал её. Думаешь: «Да, красиво» или «Ах, захватывает дух!» Но в глубине души чувствуешь лишь равнодушие.

Хотя сейчас она волновалась об Асафуми, по правде говоря, и тут в глубине души чувствовала лишь равнодушие. Она подумала: «А вдруг Асафуми погиб?» Но и эта мысль не воспринималась как реальность. Конечно, она волновалась, но где-то в глубине души бурлили Мысли, что если он умрёт, она покинет Тояму, вернётся в Иокогаму и начнёт новую, вдовью жизнь. Но даже эти мысли, как и пейзаж за окном, были нереальными, словно речь шла об актёрах из телесериала.

Сидзука вдруг испугалась самой себя и стиснула руки на груди.

— Там кто-то есть! — воскликнула Михару.

Взглянув в указанном направлении, Сидзука увидела среди деревьев дом на противоположном берегу реки Каноко, во дворе которого поднимался дымок от костра.

— Попробуем разузнать что-нибудь об Асафуми, — сказал Ёситака и, заметив боковую дорожку, свернул на неё.

Они проехали по идущей под гору и не укреплённой даже гравием дороге и оказались у старого бетонного моста. За мостом дорога углублялась в смешанный лес и чащу криптомерий и вела в гору. Машина стала подниматься вверх. Похоже, роща криптомерий раскинулась там, где раньше были поля — террасы, окружённые каменной оградой. Местами сохранились следы каменных лестниц, груды балок и черепицы от разрушенных домов. Видимо, здесь тоже когда-то была деревня.

Лишь у дома, где поднимался дымок, был разбит огород, на грядках росли китайская капуста и баклажаны. Дом был маленький, одноэтажный, с черепичной крышей. На обвитом паутиной карнизе сушилась кукуруза, с краю у стены были сложены дрова, половина окон закрыта ставнями. Ёситака остановил машину во дворе этого дома. Дым поднимался от горевшего во дворе костра. Лысый старик, сгребавший палкой в костёр палые листья, обернулся к ним. Округлые выпирающие щёки, вздёрнутые брови, прямая линия рта, кожа цвета чая. Глаза и нос словно приклеены к выдолбленному из дерева круглому лицу. Одет в грязные брюки и фуфайку с протёртыми рукавами, торчащие из резиновых шлёпанцев пальцы были перепачканы землёй. Старик подозрительно смотрел на выходивших из машины людей.

Ёситака поздоровался, склонив голову в поклоне.

— Позвольте спросить, не появлялся ли здесь молодой мужчина лет тридцати?

Старик смотрел всё подозрительней. Улучив момент, Сидзука достала из сумки фотографию мужа.

— Его зовут Нонэдзава Асафуми. Он пропал четыре дня назад.

Губы у старика чуть округлились, и, взглянув на Сидзуку, он улыбнулся:

— Да ты из Токио?

Он говорил без тоямского акцента.

— Да, — ответила Сидзука и в свою очередь спросила: — А вы, дедушка, тоже?

— Я родился в Аракаве в Токио.

— Как же вы оказались в здешних краях? — спросила Михару.

— Мы пришли сюда возделывать новые земли, — ответил старик, обеими руками опираясь на палку. — В войну наши дома сгорели, и мы с товарищами пришли сюда.

Сощурившись, старик посмотрел на совершенно заброшенные поля.

— То были осколки солдатских мечтаний, — проворчал он, и вдруг с жаром спросил Сидзуку: — Раз вы из Токио, скажите, что сталось с выгоревшими руинами? Наверное, их ещё не отстроили?

Растерявшись, Сидзука беспомощно посмотрела на Михару и Ёситаку. Когда Сидзука родилась, никаких следов пожарищ уже не было.

— Дедушка, война закончилась больше полувека назад. Всё давным-давно восстановлено! — пришёл на помощь Ёситака.

— Да-да…

Сидзука вернулась к прежнему разговору и ещё раз показала фотографию:

— Простите… Мы ищем вот этого человека…

Старик, нахмурившись, сердито посмотрел на фотографию. Она была сделана, когда Сидзука с Асафуми ходили в поход. Фото запечатлело чуть натянуто улыбающегося Асафуми с маленьким рюкзачком за спиной.

— Видел, — пробурчал старик.

И, скривив лицо, снова стал разглядывать фотографию.

— Он приходил сюда? — с воодушевлением спросила Сидзука.

Старик взял фотографию в руки и сощурился.

— Да нет… не припоминаю.

— Речь идёт о последних двух-трёх днях. Он обходил окрестности по делам торговли лекарствами, — не отступаясь, попыталась объяснить Сидзука.

Лысая голова старика вдруг конвульсивно дёрнулась.

— Торговец лекарствами? — резко спросил он.

— Да, торговец лекарствами. Он обходил старых клиентов, — сказала Михару, подойдя поближе к старику.

Сидзука, до сих пор не связывавшая Асафуми с ремеслом торговца лекарствами, немного растерялась. Но Михару, взволнованная тем, что напала на след, с воодушевлением продолжила:

— Не как встарь, с кладью за спиной, у него была старая тетрадь с реестром постоянных клиентов. Тетрадь торговца лекарствами, что обходил эти края сразу после войны…

Лицо старика окаменело, будто его сковал лёд. Круглое, покрытое морщинами, оно вдруг будто съёжилось. Заметившей эту перемену Сидзуке вдруг стало страшно. Она хотела было прервать болтовню Михару, но тут раздался страшный треск — это затрещал горевший в костре бамбук. Все присутствовавшие изумлённо обернулись к костру. И старик с окаменевшим лицом тоже смотрел на вспыхнувшее пламя. Поняв, что что за звук, Сидзука, Михару и Ёситака хотели вернуться к вопросам, но старик недвижно уставился на огонь, словно превратился в обожжённую на огне глиняную статую.

— Дедушка, — сказала Михару, положив старику руку на плечо.

Старик отпрянул от неё. Краем глаза они заметили странное движение его правой руки, и тут в воздухе просвистела палка, которую он сжимал в кулаке. Вскрикнув, Михару присела на корточки. Удар пришёлся ей по шее. С криком «Ты что делаешь!» Ёситака подскочил к старику, снова занёсшему палку над Михару. Но старик двигался на удивление проворно. Орудуя палкой как штыком, он ударил Ёситаку в живот. Согнувшись пополам, Ёситака рухнул наземь. Не успев понять, что происходит, Сидзука застыла в ужасе. Старик, сжимая палку обеими руками, как меч, ударил скорчившегося на земле Ёситаку по плечу. Тот завалился набок. С криком «На, на!» старик заносил дубину над головой и обрушивал удары на спину Ёситака. Его лицо налилось кровью и побагровело. Вены на лбу вздулись, взгляд стал безумным. Он видел перед собой не Ёситаку, а кого-то другого. И изо всех сил наносил удары кому-то невидимому.

«Если его не остановить, он забьёт Ёситаку до смерти», — подумала Сидзука, и охватившее её оцепенение рассеялось. С криком «Прекратите!» она с силой толкнула безумца и сбила его с ног. Покачнувшись, он упал прямо в костёр. Алые языки пламени охватили старика. С воплем он выкатился из огня. От спины и зада валил белый дым. Сидзука схватила палку, выпавшую из рук старика. И, сжимая её обеими руками, приготовилась бить, когда тот поднимется. Но старик изо всех сил пытался погасить загоревшуюся одежду. Крича: «Горю, горю!», он катался по земле.