Александр Казанцев - Льды возвращаются

• Название: Льды возвращаются
• Автор: Александр Казанцев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

Роман «Льды возвращаются» популярного советского фантаста Александра Казанцева — это роман-памфлет, направленный против холодной войны. Несмотря на всю фантастичность событий, судьбы героев, которых читатель видит, любит или ненавидит вместе с автором, фантастические, порой страшные картины воспринимаются как сама реальность. В романе звучит страстный протест против опасного пути ядерных провокаций, против использования гения человека в преступных античеловеческих целях. Вместе с тем роман пронизан горячей верой в победу разума на Земле.

Являясь самостоятельным произведением, он завершает трилогию, начатую романами «Полярная мечта» и «Арктический мост».

---

— Не ждал ничего другого, — он обвел столпившихся около него людей взглядом. — Опыт будем производить в космическом вакууме. Для этого уже выделено несколько десятков автоматических ракет, которые будут служить частями исполинского физического прибора. Надеюсь, все вы поможете нам в этом. А в одной ракете будем мы с помощницей, — и он обнял ее за плечи.

Они пошли с ней, сияющей, счастливой, через приемную.

Но вдруг Буров остановился. Он встретился с кем-то взглядом и не поверил сам себе.

Шаховская печально улыбнулась и подошла к нему:

— Вы сделали правильный выбор, Буров, — сказала она. — Пусть в космос летит с вами Люд.

Буров недоуменно смотрел на двух молодых женщин, одна из которых так и сияла вся от счастья, а другая с горькой улыбкой смотрела на него.

Люда ни разу не навещала его в больнице. Он не видел ее, он пропустил в свое время мимо ушей рассказ Лены о том, что они теперь стали похожими друг на друга… И он при всех, минуту назад, выбрал себе в помощницы Люду, приняв ее за Лену. Он нахмурился.

Ученые или не поняли, что произошло, или тактично сделали вид, что не поняли.

Буров стоял перед двумя женщинами с опущенной головой, а они обе, затаив дыхание, словно ждали своего приговора.

Потом Буров взял их обеих за плечи и как ни в чем не бывало вышел с ними в коридор.

Никто не знал, какой же выбор был им окончательно сделан.

Глава восьмая ПОГАСШИЕ ФОНАРИ

«Милый, родной Буров!

Сегодня погас в небе первый термоядерный фонарь. Сегодня можно подвести итоги всему, что нас с тобой связывало.

Нет! Этому никогда нельзя подвести итоги!.. Недопустимо даже пользоваться этим холодным словом!

Погас в небе первый термоядерный фонарь. Их еще осталось одиннадцать. Они будут гаснуть один за другим, так же, как и первый… Сначала он потускнел, стал таким же медным, каким еще недавно было солнце. Одна из „дневных звезд“ уменьшалась в размерах, словно улетала в бесконечность. Она погасла… Казалось, она еще догорает в синеве, но ее уже не было.

Я была около университета. Меня часто влечет к этому месту. Конечно, я стояла около нашей баллюстрады… Словно сто лет назад смотрели мы отсюда с тобой, Буров, перед концом всего. Летнее солнце не могло тогда растопить ледяной хрусталь, сковавший каждую веточку, и бессильный солнечный свет лишь играл холодными огоньками по всему лесистому склону, ведшему к замерзшей реке.

Теперь лес спускался к воде зелеными волнами. Внизу была еще ночная тень. Первая из искусственных звезд гасла на рассвете. Я знала, когда это произойдет. И я хотела увидеть это именно отсюда…

Буров, мне очень много надо сказать тебе.

В тени за рекой в легкой дымке лежал огромный, еще не проснувшийся город. И только могучие столбы высотных зданий доставали небо. Как бы опережая время, они по-утреннему золотились в лучах солнца и его искусственного созвездия.

Когда погаснет последняя искусственная звезда и солнце станет прежним, ярким и жарким, меня уже не будет с тобой, Буров…

Конечно, ты удивишься, возмутишься, даже взорвешься. Сейчас ты подобен смерчу, все сметающему на пути. Но я уже не буду больше на нем, Буров. Я не сразу и не легко пришла к этому решению, я не знала, хватит ли у меня на это силы. Но я нашла в себе эту силу, Буров.

И не в том причина, что ты по ошибке выбрал себе помощницей для исследований в космосе Люду. Я сама настояла, чтобы она летела вместо меня… Я уже начала понимать, как должна поступить…

Меня уводит от тебя та же сила, то же неодолимое стремление, которое привело к тебе.

Буров, когда ты умирал, я рассказала тебе все… или мне казалось, что я рассказала… Возможно, ты не в состоянии был ни расслышать, ни понять всего. Потом, когда тебя уже не было, я ответила полной искренностью на проявленное ко мне доверие. Я рассказала все тем, кто сберег меня, поверив мне. Я рассказала, как в опасном и бессильном одиночестве, играя тройную роль, я хотела помочь осуществлению великой мечты, ее торжеству во всем мире. Только ослепленность авантюристической девчонки, какой я была когда-то, могла толкнуть меня на то, что я сделала. Буров, сейчас, когда ты здоров, когда ты после тех изменений, которые произошли в тебе, словно поднялся над своими современниками, сейчас ты, может быть, и не поймешь меня, как мог понять тогда, умирая… Я и сама уже не могу понять молодую американку русского происхождения, воспитанную в семье эмигрантов, получившую американское образование физика и решившую очень странным образом служить идее коммунизма. Меня бросает в холодный пот, когда я вспоминаю, как явилась в разведывательный оффис, с которым связал меня дед, бывший русский князь Шаховской. Я дала согласие стать разведчицей в коммунистическом стане. Я отчаянно шла на это, задумав обмануть всех, служить там идее коммунизма, дезинформировать врагов коммунизма, срывая их планы и расчеты. И я воображала, что моту это делать одна, на свой страх и риск, никому, решительно никому на свете не раскрывая своих замыслов, видя в том сущность подвига. Может быть, тебе, Буров, около которого я находилась как шпионка, но которому была предана всей душой, станут более понятны многое мои промахи, ошибки, нелогичные поступки…

Все спуталось, усложнилось, стало болезненным, Буров, еще потому, что я полюбила тебя.

Я пришла к тебе под двойной маской в поиске подвига. И я ухожу теперь от тебя без всяких масок, Буров, найдя подвиг, который должна совершить. Может быть, сделанное подле тебя было еще не полным подвигом. Настоящий подвиг, такой же незаметный, но еще более трудный, лишь сейчас зовет меня. И он требует жертв, Буров.

Первой жертвой стало то, что меня не было с тобой в вашей космической лаборатории. Как много тебе удается, Буров!..

Я представляю вас с Люд, плавающими в вашей наблюдательной кабине, увлеченными исследованием, даже забывшими условия, в каких оно проводится. Ведь ты испытал там невесомость, Буров! Ты мог проверить свою память предков!..

А я вспоминала, как мы с тобой жили в салоне затонувшего корабля, куда проникали через прорубленный пол, как из проруби. Ты поражал меня не только своей энергией, изобретательностью — ты сделал изоляторы из плафонов люстры, пружинные подвески из струн рояля, — ты поразил меня, Буров, своим целомудрием. И это я тебя ударила на ледоколе!.. Теперь я готова была отдать за тебя жизнь. И я счастлива, что мне удалось вытащить тебя, раненого, из-под воды. Впоследствии ты вынес меня из пещеры, в которую ворвалось разбуженное тобой протовещество. Мы квиты, Буров.

Буров, Буров!.. Потом нас обоих вернули к жизни… Ты уже оправдал это. А я? Способна ли я отплатить за возвращенную жизнь?

Я очень хорошо знала, кем ты вернешься на Землю из космоса, знала блестящие результаты ваших с Люд исследований. Ты, конечно, не мог понять, почему я вдруг уехала из Москвы, взяв на себя руководство запуском начиненных твоей „А-субстанцией“ ракет в одном из самых отдаленных мест страны. Не знаю, удовлетворился ли ты этой моей помощью на расстоянии… Но ведь надо было умело использовать все старые, теперь ненужные установки.

Когда все понято, оно кажется таким простым!.. Ты открыл в каком-то непостижимом провидении единую сущность А- и Б-субстанций. И получать их теперь кажется таким простым делом. Облучение по одному закону — „Б-субстанция“, по другому — „А-субстанция“!..

Я быстро научилась это делать даже вдали от тебя, Буров.

Я подготавливала к действию ставшие в новых условиях уже ненужными установки, когда-то привлекавшие к себе жадное внимание враждебных разведчиков, тщетно пытавшихся разгадать, где они находятся. Одно только их существование многие годы сдерживало развязывание атомных авантюр, грозивших миру концом цивилизации.

С грустной иронией я думала о том, что именно мне, когда-то засланной из-за океана разведчице, теперь доверено готовить группу таких секретных установок для новых задач.

Я думала о тебе, Буров, когда поднялась на пригорок, откуда было видно и озеро, и нивы на его берегу.

Лес подходил к самому обрыву. Это был сосновый лес. Огромные, похожие одна на другую могучие сосны… А на обрыве росла одинокая, тонкая березка, столь отличная от всех остальных деревьев… Ты забыл, наверное, о сказке, которую когда-то придумал для меня. А я не забыла. Ты рассказывал о березке… Художник нарисовал ее… И только один раз в день, когда солнечный луч падал на картину, тот, кто смотрел на нее, мог увидеть волшебное превращение березки в женщину… Герой твоей сказки до глубокой старости ждал, что девушка-березка сойдет к нему с холста. Я вспоминала твою сказку и думала, Буров, что ты тоже никогда не дождешься меня…

Передо мной раскинулись два огромных озера, окаймленных лесом, голубоватым вдали. Одно было синее, в нем отражалось ясное небо, другое — золотое. Это были нивы. Хлеб вырос на отбитой людьми у льдов земле.