Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

• Название: Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
• Автор: Анри де Кок
• Издательство: Литагент «Остеон»74fca568-0472-11e5-9ef7-002590591dd6
• Жанр: Эротика, Секс
• ISBN: 978-5-85689-083-8

Этот грандиозный художественно-публицистический труд посвящен историям женщин, которые совмещали прелести древнейшей профессии с проблемами государственной политики и финансов. Многие из них умудрялись разорять не только богатых вельмож, но и целые государства. Пойдя по стопам отца (Поля де Кока, которым зачитывались тургеневские девушки) Анри де Кок выдал в свет, кроме десятка фривольных романов, которые морализаторы сочли полупорнографическими (среди них знаменитая «Ла Минетта»), еще и столь же фривольную публицистику, как серию очерков «История знаменитых куртизанок» и «История знаменитых рогоносцев». Очерки написаны с присущим фамильной профессии блеском, это не скучное документальное чтиво, а в значительной степени подлинно художественная литература. В центре каждого очерка биография конкретной исторической личности, ее достоинства и недостатки, ее жизнь в самый примечательных событиях и судьба. Этот грандиозный труд вместил в себя 4 толстых тома в одной электронной книге. Свыше 100 страниц с многочисленными иллюстрациями.

---

– Так поспешите спросить у них.

– Завтра же, маркиза, завтра же.

Ришелье рассчитывал повести дело так, что принцы Лореньского дома воспротивятся абсолютно женитьбе одного из своих потомков, на внуке мясника Пуассона. Он не имел в этом надобности.

По окончании своего разговора с герцогом маркиза отправилась прогуляться вместе с Александриной по садам Трианона. Молодая девушка, уже немного больная несколько дней, имела неблагоразумие проспать целую ночь с букетом из роз и лилий.

Этот букет нарвала и подарила ей мать. То был подарок смерти!

На другое утро, когда горничная вошла к девице д’Этиоль, несчастная лежала бледная, неподвижная, отравленная ароматом цветов. Медики поспешили явиться, и успели привести ее в чувство, но только на несколько часов; она умерла на руках матери, бормоча: «Ты мне купишь хорошее свадебное платье, maman?»

Герцог Ришелье с облегчением вздохнул при новой и неожиданной катастрофе. Маркиза была печальной целую неделю.

Его Величество терпеть не мог печальных лиц.

Была минута, когда могущество фаворитки казалось колеблющимся. Это было в 1757 году, вслед, за преступлением Дамьена.

Известно как была исполнена эта угроза, потому что это было вовсе не убийство, потому что удар перочинным ножом, нанесенный несчастным, был не больше как царапина, которую легко было вылечить английским пластырем. Ясно что Дамьен не заслуживал венца, но если он был должен заплатить жизнью за покушение, то те жестокости, которые были совершены над ним, были гнусны.

Содрогаешься невольно, когда читаешь рассказ о казни этого несчастного, написанный по мемуарам того времени дю Розуаром!

«Приговор требовал подвергнуть его обыкновенной и необыкновенной пытке; все были чрезвычайно взволнованы вопросом, какую употребить пытку; придворные хирурги решили, что из всех родов пыток самая мучительная, но вместе с тем самая безопасная для жизни пациента есть пытка бродекенами. Дамьен вынес ее с твердостью. На эшафоте он со страшным любопытством рассматривал все ужасные орудия своей казни.

«Сначала ему сожгли серным огнем правую руку, вооруженную убийственным ножом. Боль заставила его ужасно вскрикнуть; он рычал когда раскаленными щипцами рвали у него из груди, из рук и ног куски мяса и бросали в раны растопленную серу, смолу и олово.

«В течении пятидесяти минут четыре сильных лошади не могли разорвать его члены. Растяжимость мускулов была невероятная, комиссары должны были приказать надрубить главные мускулы.

«День склонялся к вечеру, Дамьен потерял две ноги и одну руку он еще дышал, только при отрывании последней руки он испустил дух. Туловище и члены были сожжены».

Ужас! Какой прекрасный случай упустил Людовик ХV доказать, что он еще король, велев просто повесить господина, как называл он Дамьена!. Но Людовик XV боялся такой индульгенции. И хотя Его Величество получил только царапину, он видел в этом деле наказание за свои грехи, небесную угрозу, – и принялся пламенно каяться.

Он каждый день приобщался и утром и вечером и совершенно перестал видаться со своею любовницей, которой даже любезно приказал удалиться от двора. И быть может, она подчинилась бы, если бы ее приятельница м-м Мирепуа не уговорила ее не спешить.

– Это дурная минута, которая пройдет, говорила ей мм Мирепуа, – посмотрите; король вернется.

И он, действительно, вернулся. К концу недели; когда прошла пытка, король явился к Помпадур. Она плакала и рыдала. Его Величество, более нежный, чем когда либо, успел, однако рассеять печаль маркизы.

Маркиза во время своей немилости могла различить друзей от врагов; между последних был д’Аржансон, военный министр; она потребовала удаления д’Аржансона,

– Очень охотно! отвечал Людовик ХV. – Пусть он удалится.

И д’Аржансон отправился в свое поместье де з’Орм, а его место занял г. де’Берни, тот самый де’Берни, который в согласии с Помпадур, в общей ненависти к Фридриху II, – он потому, что король смеялся над его стихами, она потому, что он прозвал ее Котилльоной II, – вовлек Францию в войну, известную под названием семилетней и бывшую рядом унижений для Франции. Этот то де’Берни был единственный человек, которого она любила. Он знал ее, когда еще она была только г-жой д’Этиоль

Галантный поэт, соединявшей с красотой Аполлона силу Геркулеса, де’Берни покровительствуемый Помпадур, мог надеяться на все. В 1751 году он был назначен посланником в Италию. Казанова в своих мемуарах рассказывает, что главным времяпровождением г-на посланника Франции были женщины, еда и игра. По возвращении во Францию в 1754 году его назначили посланником в Испанию; то была синекура, ибо он оставался в Версале, близ своей милой маркизы, которая не могла обойтись без него.

– Только Берни сумел доказать мне, справедливость того, что и под снегом есть вулканы, говорила маркиза в задушевном разговоре с г-жой Мирепуа.

Но Берни оказался неблагодарным. Забыв бесчисленные услуги, минуты любви и сладострастия, он не побоялся в 1760 году передать Людовику XV записку, в которой были переименованы все несчастия, которыми страдала Франция, и которые были приписываемы маркизе Помпадур.

Король, знавший о близких отношениях маркизы с кардиналом, поспешил отнести эту записку к своей любовнице, объяснив ей и имя и свойство лица ее писавшего. – То была маленькая месть.

Помпадур послала кардинала в Италию. Но перед тем между экс-любовниками было свидание.

– Г. де’Берни, сказала она с горечью, – я воображала, что вы имеете ко мне привязанность. Я ошибалась?

– Нет, маркиза; я всегда имел и буду иметь к вам искреннее уважение!. Но интересы короля, страны…

– Вы насмехаетесь, г. кардинал. Прежде короля и страны есть благодарность, которая должна бы помешать вам так недостойно и подло изменить мне.

– Маркиза!

– Г-н де’Берни, вы уезжаете. Припомните, пока я жива, вы не вернетесь во Францию.

– Я подожду, маркиза, кланяясь, ответил кардинал.

Ответ тем более жестокий, что кроме добра Помпадур ничего не делала для де’Берни. Неблагодарность единственно любимого ею человека была горестью всей жизни маркизы.

Г-жа де’Госсе рассказывает, что накануне смерти маркизы прошептала: «Теперь Берни может возвратиться во Францию!»

* * *

Мы касаемся той минуты, когда Помпадур, чтобы сохранить свой авторитет, из любовницы короля сделалась его сводней. Роль недостойная, но низость также обязывает, как и дворянство.

Король зевал; двенадцать лет quasi-верности утомили его. Нужно было во что бы то не стало развлечь его.

– Пусть король сколько хочет наслаждается красотой, – сказала Помпадур г-же де Госсе, – тем лучше! Тем меньше усталости для меня. Существенно одно, чтобы у него были одни только капризы и не было бы любовницы.

Различные придворные дамы с графиней д’Эспарбэс и графиней д’Эстард во главе составили ту серию любовниц, которая продолжалась целых шестнадцать лет: но постоянно знатные дамы – это монотонно; Помпадур искала лучшего и нашла. Это лучшее был гарем, сераль, составленный из молодых девушек, взятых из всех классов общества.

Тушар Лафос передает главные статьи устава королевского Parc aux Cerfs, которые были просмотрены в большом совете г-жами де Помпадур, де Мирепуа и де Госсе, в обществе с де Берни.

«Очень молодые невинные девушки вербуются в этот род монастыря; девицы, число которых неограниченно, будут жить там отдельно, не имея никакого сношения между собой, как для того, чтобы избегнуть уничтожения разности характеров и умов, которая должна доставить повелителю прелести разнообразия; так и для предупреждения того, чтобы слишком частые сношения в пансионе не повредили сокровищу прелестей, сохраняемых для удовольствия короля.

«Верные и преданные агенты будут обязаны объезжать королевство, чтобы открывать новых и неизвестных красавиц; власти получат секретное предписание, не только не препятствовать назначению поставщиков Parc aux Cerfs, но даже помогать им, в случае нужды, вооруженной рукой.

«Приблизительные счеты будут переданы королевским казначеям, которые будут обязаны составить необходимый фонд для содержания посредников (сводней), агентов и указателей рассеянных по всей Франции, которых следует щедро награждать из боязни, чтобы от малого вознаграждения не пострадала служба[36].

«Другой фонд будет основан для того, чтобы привозить завербованных девиц в Версаль, образовывать их, одевать и, одним словом, всеми средствами возвышать обольстительность, которой они обладать могут.

«Неофитки, по приезде в Версаль, представляются прежде маркизе Помпадур, которая одна только может проводить их в малые апартаменты, где король произносит свое благоволение или противное сему.

«Сьер Лебель назначает интендантом Parc aux Cerfs; он будет иметь полную власть на наружные и внутренние детали. Г-жа Бертран, которая, смотря по обстоятельствам может называться Доминикой, будет директрисой этого заведения; она прямо сносится с королем и с маркизой Помпадур.