Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

• Название: Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
• Автор: Анри де Кок
• Издательство: Литагент «Остеон»74fca568-0472-11e5-9ef7-002590591dd6
• Жанр: Эротика, Секс
• ISBN: 978-5-85689-083-8

Этот грандиозный художественно-публицистический труд посвящен историям женщин, которые совмещали прелести древнейшей профессии с проблемами государственной политики и финансов. Многие из них умудрялись разорять не только богатых вельмож, но и целые государства. Пойдя по стопам отца (Поля де Кока, которым зачитывались тургеневские девушки) Анри де Кок выдал в свет, кроме десятка фривольных романов, которые морализаторы сочли полупорнографическими (среди них знаменитая «Ла Минетта»), еще и столь же фривольную публицистику, как серию очерков «История знаменитых куртизанок» и «История знаменитых рогоносцев». Очерки написаны с присущим фамильной профессии блеском, это не скучное документальное чтиво, а в значительной степени подлинно художественная литература. В центре каждого очерка биография конкретной исторической личности, ее достоинства и недостатки, ее жизнь в самый примечательных событиях и судьба. Этот грандиозный труд вместил в себя 4 толстых тома в одной электронной книге. Свыше 100 страниц с многочисленными иллюстрациями.

---

Этот Андрамитис одним ударом убил Виталия. Он всегда наносил только один удар и не спереди как лев, а сзади как тигр, – тот же Андрамитис через нисколько недель по возвращении Феодоры в свой родной город освободил ее от одного воспоминания в белокуром парике. Персы напали в то время на Бити-нию; бежав от персов, Гецебол отправился в Константинополь, на площади Константинополя носилки экс-наместника встретились с носилками Феодоры. У знал ли или не узнал Гецебол свою бывшую любовницу, во всяком случае он благоразумно не дал ничего заметить: но его прежняя любовница узнала его и отдала приказание Андрамитису.

На другое утро Гецебола нашли зарезанным в постели.

Сделавшись императрицей и оставшись куртизанкой, Феодора усложнила роль Андромитиса, как исполнителя её мести, другими не менее важными и не менее гнусными занятиями.

Императорская чета – Юстиниан и Феодора

Когда-то существовала в Париже Нельская башня, на берегу Сены; те, кто входил в эту башню пропадали бесследно; их уносила река. Но Маргарита Бургонская и её сестры Жанна и Бланка были жалкими подражательницами Феодоры и её достойных подруг – Македонии, Изидоры, Клизоталы и Антонины. И притом в Константинополе эти слишком эротические знатные дамы не заманивали сами, подобно обитательницам Нельской башни, проходящих: для этого у них были особые женщины. Что касается остального, то в императорском дворце древней Византии, также как позже в Нельской башне, после окончания оргий, те, которые служили для ненасытного сладострастия, исчезали…

И это исчезновение состояло в обязанностях Андрамитиса.

В глубине сладострастно отделанной залы, в которой несчастные молодые люди, жертвы ненасытной страсти этих обжор в продолжении целой ночи были опьяняемы поцелуями и вином, услаждаемы изысканными кушаньями и безумными ласками, – была скрытая под небесно-голубого цвета материей, дверь, окрашенная красной краской – цветом крови…

Феодора и её собеседницы уходили, говоря им, без содрогания: «до свиданья!» Гнусная ложь! они знали, что никогда более их не увидят. – Феодора и её подруги удалялись; к влюбленным являлся Андрамитис и приглашал их следовать за собою.

Они безбоязненно шли за ним.

Андрамитис направлялся к красной двери, от которой только он один имел ключ и отпирал ее. Тогда, сделав знак молодым людям идти впереди его он пропускал их в большой коридор, в конце которого виднелась лестница; без сомнения ведшая к потаенному выходу, который выведет их из дворца.

Но на середине прохода, они не замечали, что красная дверь за ними запиралась, в тоже время им показалось, что пол под ними обрушивается. Один крик ужаса вылетал из пяти грудей… потом наступало молчание… гробовое молчание. Пол становился на прежнее место, скрывая тела несчастных, растерзанных во время падения об острые крючья и ножи, и эти куски падали на дно колодца, в котором в час прилива Босфор обновлял воду и смывал кровавые пятна.

Эта машина была гораздо удобнее мешка Маргариты Бургундской. Из мешка выходят; пример Бюридан. Никто не мог выйти, иначе как в кусках, из убежища Феодоры.

Между тем, время насмехалось над смешными претензиями Феодоры, доказывая день ото дня, что она создана из той же глины, как и последний из её подданных. Тщетно она напрягала усилия в бесконечно мелочных заботах о самой себе, проводя каждое утро от пяти до шести часов в бане, плотно потом завтракая и долго потом отдыхая; с каждым днем она замечала как увядала её красота. Вид первой морщины произвел в ней глупую ярость против природы и сделал ее, если только это было возможно еще более гнусной и более злобной. К её природным порокам присоединились другие. Она была надменна и распутна; она стала недоверчива и жадна. Доселе она расточала золото, теперь она начала его поглощать и брала его всюду.

Чтоб вырвать признание в воображаемых преступлениях у людей, состоянием которых она намеревалась завладеть, она изобрела особые пытки. Вот что почти всегда было результатом этого изобретения. Пытаемому, который был привязан к скамье и как должно скован, стягивали голову бычачьей жилой, так что вены на лбу его вздувались, чуть не лопаясь, и его глаза готовились выскочить из орбит. Опьянелый от боли, он испускал пену, выл, рычал… И он признавался…

Всего прискорбнее было то, что злоупотребляя своей властью над Юстинианом, Феодора, и его увлекала по пути беззаконий… Он не был кровожаден, – но стал таким… Он любил народ, из которого вышел, – и разорил его; он имел уважение к славе, благодарность к оказанным услугам – и растоптал под ногами эту благодарность и уважение…

Велисарий, как известно, в течении тридцати лет был оплотом империи, в 558 г., уже старик, знаменитый полководец, как будто помолодел, пойдя против гуннов, рассыпавшихся по Италии. Через три года, подстрекаемый Феодорой, Юстиниан, упрекая Велиcapия за то, что он хотел занять трон, лишил его всех почестей, приказал выколоть ему глаза и заключил в башню на берегу моря, которую и доныне называют башней Велисария.

Из окна своей темницы, из которого спускался на веревке мешок, старый полководец кричал прохожим: «Дайте же один обол старому Велисарию, у которого зависть выколола глаза».

Антонина, жена Велисария, в преклонных летах, сохранила роскошные черные волосы… Напротив волосы Феодоры падали и седели, что заставило ее употреблять золотую пудру. Из зависти, из ревности к волосам своей подруги Феодора обвинила Велисария в заговоре против Юстиниана.

Весьма остроумное средство, посредством мучений мужа заставить поредеть волосы жены. О! Феодора была искусна в изобретениях.

Мы приближаемся к развязке истории Феодоры; но прежде, чем мы скажем как умерла эта коронованная блудница, – в своей постели как честная мать семейства, – мы передадим одно приключение, которое, как мы полагаем, немало способствовало тому, чтобы поддержать в ней до самого последнего вздоха её кровожадность.

Это было в 542 году; Антонина была с Велисарием в Италии; вследствие различных причин, о которых не стоит говорить, императрица, охладев к остальным трем своим подругам, несколько дней уже не принимала их к себе.

Но отказавшись неожиданно от оргий, Феодора не отказалась от наслаждений. Каждый вечер, по обыкновению ей приводили любовника.– Однако, не смотря на то, что она была одна, по утру, когда, покидая его, она иронически говорила ему: «до свиданья!» этот любовник одной ночи уходил из дворца в красную дверь.

Ничто не изменилось в привычках минотавра, разве только одно, что он пожирал четырьмя жертвами менее.

В этот вечер Феодора вошла беспокойная в свои апартаменты. Император страдал, очень страдал; он едва пообедал и, покинув стол, бросился на постель, не смотря на просьбы императрицы, отказавшись принять медика.

Что такое случилось с его величеством?

Ах! Феодора не скрывала от самой себя: что когда его величество будет в земле, она, императрица, рискует окончить свои дни в монастыре, основанном ею для известного достаточно распространенного класса женщин, называвшегося «монастырем покаяния». Наверное ее не оставили бы на троне: у ней так мною врагов!

Опустив голову, в глубокой думе, Феодора сидела в комнате рядом с той, в которой она ожидала любовников.

Прошло десять минут, и она не слыхала никакого сигнала, которым обыкновенно предупреждали ее о приходе любовника…

Легкий шум вывел ее из задумчивости, она подняла голову…

Перед ней стоял коленопреклоненный юноша, красота которого сразу поразила императрицу.

Не отдавая себе отчета, ей казалось, что она когда то, где то видала эту прекрасную фигуру. Но при настоящем расположении ума, ей было неприятно, что этот любовник, как ни был он красив, предупредил ту минуту, в которую было дозволено ему к ней явиться.

Она нахмурила брови и отрывисто сказала:

– Что тебе надо? Кто звал тебя?

– Простите меня, государыня, – отвечал молодой чело– век, по-видимому, не смущенный этим приемом, и не оставляя своего почтительного положения,– простите мое нетерпение, которое могло заставить меня сделать непристойность… Но… не правда ли, вы императрица?

– Да. Потом?

– О! я не сомневался в этом! Вы именно такая, какой представляет вас этот портрет, на память нарисованный моим отцом и отданный им мне в самую минуту смерти, когда он открыл мне тайну моего рождения.

– Тайну твоего рождения? Мой портрет нарисованный им на память… как же звали твоего отца?…

– Его звали Адрианом, меня зовут Иоанном…

Феодора вздрогнула. С ней говорил её сын – живой портрет ее первого и единственного возлюбленного… Она понимала теперь, почему так поразило ее при первом взгляде лицо этого юноши.

Ея сын! этот юноша был её сыном!.. И она узнала по портрету, который представлял ее в то время, когда ей было двадцать лет. Это льстило её самолюбию. Попеременно глядя то на портрет, то на молодого человека, отдавшего ей её изображение, на котором более вдохновенный, чем искусный, карандаш воспроизвел её прежние черты, она улыбалась…