Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

• Название: Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
• Автор: Анри де Кок
• Издательство: Литагент «Остеон»74fca568-0472-11e5-9ef7-002590591dd6
• Жанр: Эротика, Секс
• ISBN: 978-5-85689-083-8

Этот грандиозный художественно-публицистический труд посвящен историям женщин, которые совмещали прелести древнейшей профессии с проблемами государственной политики и финансов. Многие из них умудрялись разорять не только богатых вельмож, но и целые государства. Пойдя по стопам отца (Поля де Кока, которым зачитывались тургеневские девушки) Анри де Кок выдал в свет, кроме десятка фривольных романов, которые морализаторы сочли полупорнографическими (среди них знаменитая «Ла Минетта»), еще и столь же фривольную публицистику, как серию очерков «История знаменитых куртизанок» и «История знаменитых рогоносцев». Очерки написаны с присущим фамильной профессии блеском, это не скучное документальное чтиво, а в значительной степени подлинно художественная литература. В центре каждого очерка биография конкретной исторической личности, ее достоинства и недостатки, ее жизнь в самый примечательных событиях и судьба. Этот грандиозный труд вместил в себя 4 толстых тома в одной электронной книге. Свыше 100 страниц с многочисленными иллюстрациями.

---

Однако, не смотря на свое обещание, Генрих постоянно следил за Бельгардом; только он делал это веселье, если верить этой второй истории:

«В одном случав, говорит Ванель, – Генрих IV находился в лучшем положении относительно своей любовницы и великого конюшего, и гораздо мягче обратился с последним, чем в тот раз, когда требовал варенья. Когда король вошел к Габриэли, герцог де Бельгард находился в комнате и тотчас же спрятался под стол, но он не мог этого сделать так скоро, чтобы не быть замеченным королем. Между тем подали завтрак. Король, заметивший место, где спрятался герцог, поставил блюдо на пол и сказал: «Нужно, чтобы все были сыты.»

Наконец его величество устал от постоянных обманов, и Бельгарду было велено удалиться и не возвращаться до тех пор пока не женится.

Габриэль обманывала Генриха IV; Генрих IV обманывал ее, что однако не мешало им любить друг друга. Признаем, что любовь, какова она могла быть между одинаково непостоянными лицами, обладавшими все таки привязанностью, и мало по малу достигнем той эпохи, когда эта страсть, легкая в начале, приняла такой серьезный характер, что не только Франция, но вся Европа занялась ею.

Вопрос шел о том, чтоб Габриэли сделаться законной супругой короля. Дочь простого провинциального дворянина станет королевой Франции, ни больше, ни меньше!.. Но разве она первая протягивала руку к королю? нет! Мы уже сказали, что Габриэль не была честолюбива. Но Генриху нужна была жена, которая дала бы ему наследника, а у Габриэли в пять лет было два сына и одна дочь.

Наконец, если этот проект, составленный Генрихом IV и повернул несколько мозг любовницы, то как она была наказана той ненавистью, которая поднялась против нее. Ненавистью тем более опасною, что она скрывалась под улыбками; яростью не львов, которые рычат и скачут, а яростью змей, что ползут и свистят!

Мы покажем Габриэль, заплатившую возмутительной смертью за вину короля, вообразившего, что после шестнадцатилетнего супружества, с Маргаритой Валуа, которую он никогда не любил, ему возможно жениться на обожаемой женщине. Теперь же мы покажем ее счастливой и торжествующей.

Это не будет длинно.

Междоусобные распри лигеров вели дела Генриха к скорейшему окончанию, чем многочисленные победы. Майен уничтожил партию Шестнадцати. Умеренные католики все более и более сближались с Генрихом, но требовали его обращения.

Влияние Габриэли присоединилось к влиянию Сюлли и Крильона, и 25 июля 1593 года Генрих торжественно произнес свое отречение в Сен-Дени.

За несколько недель до этого великого события, которое должно было открыть Генриху IV ворота Парижа, Габриэль разрешилась от бремени в замке де Куси, близ Лаона, сыном, который был назван Цезарем герцогом Вандомским, и это рождение наполнило короля радостью, к которой не примешивалось ничего.

Сюлли рассказывает следующее в своих мемуарах об этом событии:

«Говорили, – что король, послал Алибура, бывшего его первым медиком, навестить г-жу д’Эстре, которая уверила его, что всю ночь она чувствовала себя дурно, по возвращении доктора он услыхал от последнего «что у Габриэли было некоторое душевное расстройство но что конец подобной болезни, по его мнению, не представляет ничего опасного.»

– Но разве, – тотчас же возразил ему король, – вы не хотите лечить ее?

– Государь, – возразил медик, – клянусь солнцем. которое светит, – я не сиделка. Необходимо, чтобы всё было в своё время!..

– Что вы хотите сказать, мой милый? – спросил Генрих, смеясь. – Я излагаю, что вы грезите и не в своем уме! Как она забеременеет, когда я хорошо знаю, что я ничего ей не делал. На этот раз вы плохой медик, и нужно чтобы ваш ум был направлен к этой злобе кем-нибудь злее вас.

– Я не знаю государь, что вы делали и чего не делали, – отвечал Алибур,– но знаю, что ваша уверенность окажется ошибочнее моей дерзости, и раньше семи месяцев это окажется на деле.»

«После того, прибавляет Сюлли, – король удалился от доктора и отправился к своей прекрасной больной, которой рассказал все…»

Летуаль идет дальше и увенчивает злословие постыдной клеветой. Он уверяет что Алибур был отравлен по приказанию Габриэли.

На эти слухи, дошедшие до короля, Генрих, входя триумфально в Париж 15 сентября, отвечал тем, что вводил с собой свою любовницу, которую сделал герцогиней де Монсо, признал Цезаря своим сыном и поспешил расторгнуть брак с Маргаритой Валуа.

Площадная гравюра нач XVII в., изображавшая плотские утехи короля Генриха IV и его фаворитки Габриэль д'Эстре

«В четверг 15 сентября король входил в Париж при блеске факелов, между седьмым и восьмым часом вечера. Он ехал на серой в яблоках лошади. Впереди шли гарнизоны Манта и Сен-Дени вместе с национальной гвардией. Придворные, в красных одеждах, ждали в Notre Dame, где был пропет Те Deum.

«Было восемь часов, когда его величество прошел по мосту Notre Dame, окруженный большим числом кавалерии и высшей знати. Он улыбался, когда народ кричал "да здравствует король!" и почти постоянно держал свою шляпу в руке, особенно кланяясь дамам, смотревшим из окон, и по три раза кланялся тем из них, которые были в трауре. Г-жа де Лианкур шла немного впереди в великолепных носилках так отделанных драгоценными каменьями и жемчугом, что блеск их затмевал блеск факелов.

У прекрасной Габриэли были бриллианты и жемчуг, у нее были платки, стоившие по 900 экю каждый, а Генриху IV не доставало рубашек!.. Вот сцена 1594 года, рассказанная Летуалем.

«В это время увели у короля его парадных лошадей, потому что ему не чем было кормить их. Король обращаясь к д’О, спросил у него отчего это происходит? «Государь, отвечал тот, у нас нет денег. – Положение мое очень печально, заметил король. – Вскоре мне придется ходить голому и пешком, и обратившись к одному из своих лакеев, спросил, сколько у него рубашек?» – Дюжина, государь, да из них есть и разорванные. – А платков есть хоть штук восемь? – В настоящее время только пять, – ответил лакей. – Тогда д’О сказал ему, что заказал для него полотна во Фландрии на шесть тысяч экю. – «Хорошо сказал король; – они хотят, чтобы я походил на школьников, у которых на родине есть меховая одежда, а они умирают от холода.»

Генрих был не первым и не последним любовником, которому не хватило хлеба, тогда как любовницы кушали бриоши; но народ, не понимающий этой деликатности, проклинал безумную роскошь двора.

Однажды утром, прогуливаясь с Габриэлью по берегу Сены, король заметил рыбака, который грезил с открытыми глазами, лежа на дне лодки.

Генрих, любил разговаривать с простым народом.

– Друг! – сказал он рыбаку. – О чем ты думаешь? Не ждешь ли ты, чтобы жареные жаворонки сами попали тебе в рот?

– Не так-то я глуп! – возразил мужик, отрицательно покачивая головой. – Видишь ли, покамест будут существовать у нас такие налоги, я знаю что никаких жаворонков не будет, ни жареных, ни пареных.

– Ты находишь, что налоги велики?

– Черт возьми! справедливо ли, например, чтобы я, который кормится и кормит жену и четырех детей, принужден платить за то, что закидываю несчастные сети.

– И дорого платишь?

– Очень. Двенадцать экю в год. У короля будет двенадцатью экю в карман меньше, а у меня больше – разве от этого будет хуже!

– А разве ты не полагаешь, что король уменьшит эти налоги? – продолжал Генрих.

– Король, – отвечал рыбак, – еще ничего, человек он добрый, но у него есть любовница, которой нужно столько хороших платьев и безделушек, – просто без конца! А мы за все это платим. Еще куда бы не шло, если бы она была только его, а то говорят она еще и с другими.

Габриэль побледнела.

– Как! прошептала она, – вы позволяете оскорблять меня, государь!.. Скорее скажите ему, кто вы и посадите в тюрьму.

– Полноте! – смеясь, возразил король. – Это бедняк, а к бедным должно быть снисходительным, моя красавица. Я не только не посажу его в тюрьму, а просто освобожу вовсе от налога, и посмотрите, он каждый день будет распевать: Да здравствует Генрих IV! да здравствует Габриэль!..

Генрих IV король Наваррский

Генрих продолжал любить Габриэль, она тоже любила своего царственного содержателя; но если верить злым языкам, то герцогиня де Бофор позволяла себе и после Бельгарда, который женился на девице Анне де Бйель, маленькие измены королю.

Вот одна история, сцена которой происходила в маленьком домике Пре-Сен-Жерве, о котором мы говорили выше.

Это было в 1598 году, вечером в октябре месяце; Габриэль ждала короля, уехавшего в полдень из Лувра на охоту за оленем в Венсен. Пробило девять часов. Генрих очень запоздал. Сидя в своем будуаре герцогиня прислушивалась ко всякому шуму, думая всё, что король вот-вот приедет.

В этот вечер герцогиня была сонлива. Само время, холодное и дождливое, располагало к меланхолии. Вдалеке на дороге послышался лошадиный топот. Только одной. Вероятно Генрих слал какое-нибудь известие. Было предназначено, чтобы Габриэль провела не только скучный вечер, но и такую же ночь.