Грегор Самаров - На берегах Ганга. Раху

• Название: На берегах Ганга. Раху
• Автор: Грегор Самаров
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1538-8

Это удивительная история любви и увлекательных приключений, которые разворачиваются на фоне достоверно описанных событий из жизни индийского народа под английским владычеством в XVIII веке. Сцены ревности и нежных объяснений в любви, бешеной страсти и трогательных прощаний, счастливых встреч и трагических развязок в роскошных дворцах магараджей, непроходимых джунглях, шатрах кочевников погружают читателя в мир экзотических чувств и восточной неги. Особую пикантность придают отношения между мужчинами и женщинами разных национальностей, сословий, положения в обществе.

Раху — сирота-полукровка — был воспитан брамином, который не успел обеспечить мальчику безбедное будущее. В результате интриг и коварства юноше пришлось стать предводителем изгоев-разбойников. Однажды ему удалось оказать чрезвычайно важную услугу английскому генерал-губернатору Индии Уоррену Гастингсу, и тот оставил юношу при себе под именем капитана Гарри Синдгэма. Прошли годы, полные опасностей и подвигов, измен и тревог… Раху-Синдгэм влюбился в приемную дочь губернатора Маргариту, ставшую настоящей красавицей, невестой, которую отец согласен выдать разве что за пэра Англии. Но Маргарита отвечает взаимностью безродному Раху. Гастингс ставит влюбленным условие…

---

Наконец все было готово. Маленькие колокола дворцовой капеллы зазвонили, отворились двери во внутренние покои, и Гастингс вышел в залы со своей невестой. Против обыкновения он выступал в роскошнейшем костюме из золотой парчи, на лице его светилась гордость. Марианна выглядела красивее, чем когда-либо, в белом платье, украшенном живыми цветами и драгоценнейшими камнями Индии. Выражение ее лица и манеры отличались смирением, и она лишь изредка поднимала взоры к тому, кто так возвеличил ее. Рядом с ней шла маленькая Маргарита, тоже вся в белом, с венком из лотосов на золотых кудрях. Сэр Вильям и капитан Синдгэм следовали непосредственно за губернатором, за ними верховный судья с женой. Эллен с волнением смотрела на человека, достигшего такой высоты, на бывшего ученика Дайльсфордской школы, пожертвовавшего из тщеславия своей юношеской любовью, достигшего величайшей власти и все-таки нашедшего любовь.

Члены совета и служащие компании подошли, чтобы первыми приветствовать нареченных и сопровождать их в капеллу. Гастингс быстро окинул взглядом собравшихся и мрачно сдвинул брови.

— Филиппа Франциса и мистера Момзона я не мог ожидать, — сказал он, — но ожидал видеть генерала Клэверинга и его супругу. Английский генерал и член совета, — добавил он с горькой насмешливой улыбкой, — должен бы питать настолько дружбы к представителю Англии, чтобы присутствовать на его свадьбе.

— Генерал Клэверинг извиняется, — уведомил мистер Вилер. — Он внезапно занемог!

— Нет, нет, я не принимаю этих извинений, — отвечал Гастингс. — Он, может быть, боится, что я сержусь на него за наши разногласия, но сегодня я не могу сердиться, и мой праздник будет не полон, если нет Клэверинга, — я сам поеду за ним… Принимайте гостей, а вы, господа, — он обратился к адъютантам, — следуйте за мной.

Он быстро вернулся к себе, накинул темный плащ и вышел с Вильямом и капитаном во двор. В толпе слуг и нищих никто не узнал губернатора. Вильям велел подвести лошадей, и они выехали втроем через боковые ворота. Крупной рысью доехали они до квартиры генерала. В доме было мрачно и темно. Испуганные слуги побежали докладывать о нежданном посещении, и Гастингс вошел вслед за ними в комнату, где генерал в домашнем платье сидел в кресле и с угрюмым видом перелистывал английские газеты. Жена его стояла рядом и готовила ему лекарство.

— Невозможно, мой дорогой друг, чтобы вы не присутствовали сегодня на моем празднике, — обратился Гастингс к испуганно вскочившему генералу с сердечностью, похожей на насмешку. — Вы не так больны, как Францис и Момзон, поэтому я сам приехал за вами. Наденьте скорее ваш мундир, а уважаемой леди, вероятно, немного потребуется времени на туалет, так как она во всяком наряде в каждом обществе выделяется изяществом и элегантностью.

Генерал, бледный и дрожащий, объявил, что не в состоянии выйти из дома. Генеральша чуть не в обмороке опустилась на стул. Гастингс близко подошел к генералу, выражение его лица совсем изменилось, и он сказал строго, гордо и холодно:

— Генерал, ваше отсутствие в день моей свадьбы — оскорбление. Подобного оскорбления я не прощу и, как Францис потребовал от меня удовлетворения, так я потребую его от вас.

— О, Боже, — простонала генеральша. — Он его убьет!

— Непременно, за личное оскорбление мне, — подтвердил Гастингс спокойно, — но ваше отсутствие также оскорбление для губернатора как представителя Англии, и он может простить его еще меньше, чем сэр Уоррен Гастингс, но за что Уоррен Гастингс мстит с глазу на глаз, за то губернатор отомстит перед всем светом. Я вам приказываю явиться ко мне в дом, генерал, и, если вы не последуете моему приказанию через полчаса, я вас заставлю повиноваться. Господа, — обратился он к Вильяму и капитану, — генерал арестован, и, если он будет сопротивляться, вы его приведете за мной.

— Меня… вести? — крикнул Клэверинг. — Никогда! Это безумие, неслыханное самоуправство.

Офицеры обнажили сабли.

— Если генерал будет сопротивляться, вы его свяжете и приведете во дворец…

— Это переходит всякие границы, — вне себя кричал генерал. — Вы покушаетесь на личную свободу.

Генеральша подбежала поддержать мужа и молча, с ненавистью смотрела на Гастингса.

— Называйте как хотите, но вы, вероятно, убедились здесь, в Индии, что я умею заставлять повиноваться моим приказаниям. Обдумайте, что вы делаете, я еще раз предлагаю вам выбор: или вы появитесь с миледи, принятые с полным почетом на моем празднестве и докажете всему свету, что здесь, среди варваров, нет разлада между англичанами, или вас приведут во дворец связанного, и я докажу свету, что представитель Англии умеет требовать должного почтения и принудить к нему каждого подданного своего короля. Выбирайте скорее!

Генерал, как пришибленный, опустился в кресло, генеральша в раздумье склонила голову. Гастингс молча разглядывал картины на стенах. Через некоторое время он спокойно сказал:

— Капитан Синдгэм, позовите сюда часовых!

Капитан направился к двери, но генеральша остановила его, бледная, со сверкающими глазами, и сказала хриплым голосом, который напрасно старалась смягчить:

— Подождите, сэр Уоррен… Я сознаю, что вы правы… В глазах индусов англичане должны быть солидарны… Я явлюсь, и мой муж преодолеет свое нездоровье… прошу только дать мне время одеться.

— Я очень счастлив, что женская проницательность поняла необходимость, заставляющую меня настаивать на моей просьбе. Я подожду, но недолго, так как баронесса Имгоф ждет.

Генеральша увела своего мужа. Гастингс сел и сказал с улыбкой:

— Как видите, господа, твердая воля всегда достигает цели; впрочем, я оказываю услугу Клэверингу, принуждая его, — он выше будет стоять в глазах индусов, будучи со мной, чем угрюмо отстраняясь; кроме того, я должен был дать моей Марианне это удовлетворение.

Он болтал весело и непринужденно, точно самое приятное дело послужило поводом к его посещению. Не прошло и получаса, как снова появилась генеральша в дорогом и пестром одеянии. Прическа, руки и шея сверкали бриллиантами, лицо так ярко нарумянено, что напоминало восковую куклу. Гастингс сказал любезный комплимент ее туалету. Вслед за ней явился генерал в красной с золотом парадной форме, со шляпой в руке, бледный, с потухшим взором.

— Едемте, — кратко бросил генерал, глубоко вздохнув.

Гастингс подал руку генеральше и повел ее к стоящему во дворе паланкину. Генерал сел с женой, а Гастингс и офицеры поехали верхом. Скоро они доехали до дворца, и Гастингс ввел своих гостей в роскошно освещенные залы. Генеральша имела силы улыбаться, а Клэверинг нетвердыми шагами шел за своим торжествующим врагом, не смея поднять глаз. Баронесса Имгоф любезно пошла им навстречу, но именно благодаря их позднему появлению как ни приветливо вела себя Марианна, это походило на прием подданных королевой. Генеральша с ненавистью и завистью видела поразительную красоту счастливой невесты всесильного губернатора, видела, что надетые на ней бриллианты неизмеримо дороже ее собственных, и в ответ на любезность баронессы только прошипела что-то более похожее на проклятие, чем на приветствие. Клэверинг ограничился безмолвным поклоном. Он едва держался на ногах, Гастингс же провозгласил громким голосом:

— Я никогда не смогу отблагодарить миледи и почтенного генерала за жертву, которую они принесли дружбе, поборов нездоровье и доставив нам честь и радость своим присутствием.

Он подал руку баронессе. Генерал и генеральша шли рядом с ней, и все направились к капелле. Войти туда могли очень немногие, остальные стояли в прилегающих залах. Венчание совершилось просто и с достоинством, Во время обмена кольцами раздались выстрелы с береговых батарей, потом Гастингс под руку с женой показался на пороге.

— Да здравствует сэр Уоррен и леди Гастингс! — крикнул Вильям, и все присутствующие громко подхватили приветствие.

Гастингс сиял от гордости и счастья; он генеральше первой протянул руку и, казалось, не заметил, что ее рука была холодна как лед. Марианна обняла ее, но испуганно отшатнулась от ее взгляда. Потом стали подходить с поздравлениями посланники князей, важные брамины и кшатрии, служащие компании, офицеры, представители европейских фирм. Гастингс находил для каждого любезное слово, и все общество чувствовало себя весело и оживленно, направляясь под звуки английской музыки к столам, роскошно убранным цветами, сверкавшим серебром и хрусталем.

Праздник уже приближался к концу, и молодые должны были удалиться в свои покои. В эту минуту индусский служитель дворца подошел к сэру Вильяму.

— Пришел нищий и желает поговорить с вами, господин, он хочет просить вашего заступничества.

Вильям хотел отогнать слугу, но вспомнил, что индусские нищие пользуются большим влиянием среди народа, которым надо пользоваться ради популярности губернатора. Он последовал за слугой. Тот привел его на веранду, выходящую во внутренний, ярко освещенный двор, где масса нищих и йогов сидела на земле, жадно поглощая данные им кушанья и напитки и ссорясь за золотые монеты, которые им бросали слуги. У ступеней веранды, окутанной тенью деревьев манго, сидела темная фигура в лохмотьях. Слуга сделал знак и удалился, а нищий поднялся на ступени лестницы, все еще оставаясь в тени.