Грегор Самаров - На берегах Ганга. Раху

• Название: На берегах Ганга. Раху
• Автор: Грегор Самаров
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1538-8

Это удивительная история любви и увлекательных приключений, которые разворачиваются на фоне достоверно описанных событий из жизни индийского народа под английским владычеством в XVIII веке. Сцены ревности и нежных объяснений в любви, бешеной страсти и трогательных прощаний, счастливых встреч и трагических развязок в роскошных дворцах магараджей, непроходимых джунглях, шатрах кочевников погружают читателя в мир экзотических чувств и восточной неги. Особую пикантность придают отношения между мужчинами и женщинами разных национальностей, сословий, положения в обществе.

Раху — сирота-полукровка — был воспитан брамином, который не успел обеспечить мальчику безбедное будущее. В результате интриг и коварства юноше пришлось стать предводителем изгоев-разбойников. Однажды ему удалось оказать чрезвычайно важную услугу английскому генерал-губернатору Индии Уоррену Гастингсу, и тот оставил юношу при себе под именем капитана Гарри Синдгэма. Прошли годы, полные опасностей и подвигов, измен и тревог… Раху-Синдгэм влюбился в приемную дочь губернатора Маргариту, ставшую настоящей красавицей, невестой, которую отец согласен выдать разве что за пэра Англии. Но Маргарита отвечает взаимностью безродному Раху. Гастингс ставит влюбленным условие…

---

— Мне придется глубоко сожалеть об отказе ваших высочеств, — холодно и строго заметил Импей, — так как я не могу его принять во внимание.

— Не можете? — переспросила бегум. — Что значат ваши слова?..

— Могу только повторить свое сожаление, если ваше высочество не изменит своего решения, так как я принужден буду силой взять то, в чем мне отказывают.

— Кто смеет предъявлять подобные требования?

— Прошу ваше высочество заметить, что не требование, а приговор, вынесенный мною как верховным судьей, к исполнению которого король Асаф-ул-Даула дал мне полномочие.

— Вы забываетесь, — крикнула Валие. — Идите, сэр, я больше не хочу вас слушать.

— Еще раз спрашиваю ваше высочество: это ваше последнее слово и вы действительно намерены противиться исполнению приговора?

— Да, мое последнее слово, сэр, и я повторяю, что мне нечего слушать…

— Почтенный Магомед-Вахид и почтенный Бабур-Али — свидетели, что я сообщил вашему высочеству приговор суда и что я вынужден принудить вас к исполнению приговора.

— Принудить?! — вскипятилась Валие. — Желала бы я посмотреть, как могут меня принудить.

— Личности ваших высочеств недосягаемы даже для власти суда, но в силу служебного долга с этой минуты я беру на себя управление имениями Байзабада до уплаты означенного штрафа и поставлю моих чиновников с приказанием направлять доходы ко мне.

— Да это грабеж! — ужаснулась Валие.

Сэр Элия не обратил внимания на ее восклицание и продолжал:

— Я предлагаю почтенному Магомеду-Вахиду и почтенному Бабуру-Али дать мне ключи от казны и указать, где она хранится.

— Такого никогда не будет, слышишь Магомед-Вахид! — крикнула бегум. — Я запрещаю тебе показывать казну!

— Очень сожалею, что вы так реагируете, ваше высочество, — проговорил Импей, — но есть еще весьма простой выход: если Магомед-Вахид и Бабур-Али дадут свои подписи, то уплата будет произведена калькуттским банком, с которым они будут рассчитываться как им угодно. Таким образом, будут устранены все затруднения и дело уладится миролюбиво.

— Я запрещаю и подписи! — грозно крикнула Валие и Фарад-эс-Салтанех повторила ее слова с несвойственной ей энергией.

— Тогда высокие бегум сами признают, что я исполнил долг службы со всей снисходительностью, на которую только могли претендовать знатные родственницы нашего союзника короля Асафа-ул-Даулы. Прошу позволения удалиться, но буду постоянно к услугам их высочеств, если, как я надеюсь, они захотят изменить свое решение.

Валие-ул-Даула свысока махнула рукой и повернулась спиной к Импею. Он же самым вежливым образом попросил Магомеда-Вахида и Бабура-Али следовать за ним, что с грустью исполнили оба сановника. Войдя в переднюю, они застали там английского офицера и двадцать человек солдат с ружьями и штыками.

— Арестуйте этих господ, — сообщил Импей офицеру. — Передаю их под вашу охрану, вы отвечаете за них.

— Мне очень жаль, — обратился он к седобородым старикам, не находившим слов для возражений, — что я принужден лишить вас свободы до тех пор, пока вы подчинитесь приговору суда. Надеюсь, что вы скоро убедитесь в необходимости такого подчинения.

Он поклонился и передал сановников офицеру, который отвел их в комнату подвального этажа, наскоро превращенную в тюрьму. В ней находилась только самая необходимая мебель, простая и грубая, какая полагалась для низших слуг дворца. В соседней комнате стояли такие же убогие кровати. В передней остался офицер с солдатами. У каждого окна стоял часовой с заряженным ружьем и каждые полчаса днем и ночью проводился осмотр тюрьмы.

Гнетущее настроение пронизало дворец и весь город Байзабад. Приход английских войск и занятие английскими солдатами караулов в резиденции княгинь стало из ряда вон выходящим явлением. Никто не находил объяснений для столь неслыханного и невообразимого действия. Всех охватил безотчетный страх. Помещение дворца, где жили княгини и высшие сановники, были отрезаны от города, в нем остались только личные слуги, и никто не мог ни входить, ни выходить. Таким образом, об аресте Магомеда-Вахида и Бабура-Али никто не знал.

Сэр Элия Импей расположился в роскошных комнатах внутреннего дворца. Он привез с собой целый штаб писарей и чиновников, а также конных солдат, исполнявших полицейскую службу. Красивый, веселый, нарядный Байзабад стал похож на завоеванный город. Знатное население робко пряталось, даже нищие не решались показываться, и прежде оживленные улицы стали тихими и пустынными. Чиновники компании под конвоем конных полицейских объезжали окрестности, вступая в управление имениями княгинь. Подданных обложили новыми налогами и взыскивали их с неумолимой строгостью, наличность касс везде конфисковывали, отправляя в Байзабад, и в первые же дни управления сэра Элии Импея были собраны значительные суммы.

Когда Импей вышел из комнат княгинь, обе придворные дамы громкими жалобами и проклятиями выражали свои чувства, но бегум Валие прервала их и запретила даже громко говорить. Лицо ее мертвенно побелело, губы вздрагивали, глаза наполнились слезами бессильной злобы, но она все-таки не хотела признать, что чужеземец может нарушить покой индусской княгини.

— Бог накажет их за злодеяние, — прошептала она, — а если король Асаф-ул-Даула действительно поручил ему исполнить такое преступление… Но нет, невозможно… это навлекло бы проклятие неба на дом Суджи-Даулы и его государство…

Фарад-эс-Салтанех, пробудившись от своей апатии, не могла так легко успокоиться, она громко плакала и хотела молиться, но старая бегум и это запретила.

Магомед-Вахиду и Бабуру-Али труднее оказалось примириться с внезапной переменой их положения: из всесильных повелителей дворца они превратились в пленных. Общение с личными слугами разрешалось им только в присутствии часовых, а подаваемая им еда не имела ничего общего с привычным для них столом. Старые сановники целыми днями безмолвно сидели, они побледнели, осунулись, слезы все чаще лились на белые бороды, и глаза уже болели от слез. Каждое утро по поручению верховного судьи приходил офицер, предлагая сообщить, где находится казна. Все старания получить сведения от слуг, даже путем подкупа или угроз, остались безуспешными, а Гастингс строго приказал: в случае, если казна будет найдена, не производить ни взлома, ни насильственного ее отбирания — все должно произойти на законной основе, чтобы избежать всякой возможности и повода к жалобам правлению компании или парламенту.

Прошло уже более недели, а дело не продвинулось ни на шаг — бегум отказывались выплачивать требуемую сумму, а старые сановники решительно отказывались выдать ключи. Сэр Импей стоял, как перед стеной: назад идти невозможно и вперед двинуться без насилия тоже невозможно.

В то же самое время для поддерживания хорошего настроения своего гостя — грозного губернатора Гастингса — Асаф-ул-Даула пригласил его на большую охоту в окрестностях Байзабада. Король и губернатор с ближайшей свитой прибыли на место охоты в охотничий домик, сколоченный из бревен, отделанный внутри коврами и драпировками. Здесь все уже приготовились к встрече высокого гостя, костры горели, слоны и лошади ждали своего часа, слуги ютились в маленьких хижинах, а у громадных очагов повара готовили роскошный завтрак. Гастингс из всех развлечений Индии любил исключительно охоту, она восстанавливала его силы и давала отдых от усиленного умственного труда. Насколько возможно он сократил время завтрака и выразил хозяину желание скорее приступить к охоте. Асаф-ул-Даула со вздохом вышел из-за стола, особенно роскошного по такому случаю, и приказал всем начинать охоту на антилоп — излюбленное удовольствие индусских князей.

Гастингс и Асаф-ул-Даула сели на великолепных слонов. Английские офицеры и высшие сановники сидели вчетвером на одном слоне, остальные следовали пешком или на лошадях.

Местонахождение антилоп было заранее оцеплено. Охотники встали на место, с которого открывалось большое пространство, поросшее высокой травой и мелким кустарником, а дальше уже кругом начинался лес. Между слонами Гастингса и Асафа стояла большая клетка на четырех колесах, которую везли егеря, в ней сидел ручной дрессированный для охоты леопард. Красивый зверь, глаза которого закрывала кожаная повязка, поднялся, рычал, поводил носом и царапал когтями. Вскоре из кустов показалось спугнутое егерями стадо антилоп. Самец с ветвистыми рогами, почти черный, шел впереди, за ним — другие самцы, а дальше, прижавшись друг к другу, — маленькие серые самки. Открыли клетку и сняли повязку с головы леопарда, у которого шерсть на спине уже встала дыбом. Внезапный яркий свет сначала ослепил зверя, но он скоро увидел стадо антилоп, близость которых уже давно чуял. Глаза его засверкали фосфорическим блеском, он вытянулся и пополз как змея к стаду по высокой, скрывающей его траве. Подкравшись довольно близко незамеченным и уже приготовившись к прыжку, хищник на секунду высунулся из травы. Бдительный самец почуял врага, испустил тревожный крик и крупными скачками направился к лесу. Тут началась самая интересная часть охоты. Когда самец обратился в бегство, леопард выскочил из травы и кинулся за стадом. Началась дикая погоня. Леопард смотрел только на главного самца и его одного преследовал из всего стада, которое робко жалось в стороне. Стелясь по земле, пригнув чудные рога к спине, самец с неимоверной быстротой описывал круги. Леопард громадными прыжками гнался за ним.