Евгения Белякова - Песочные часы с кукушкой

• Название: Песочные часы с кукушкой
• Автор: Евгения Белякова
• Жанр: Альтернативная история
• ISBN: 978-5-4474-1237-1

1915 год. Крупнейшие державы мира объединились и создали Город Науки, расположив его на островах Силли в Кельтском море. На этом острове изобретают и делают научные открытия представители самых могущественных стран – Российской империи, Германии, Великобритании, Франции и Нового Света. Амбициозный проект развивается, история меняет русло, Первая мировая так и не наступила, а на маленьком острове, в самом центре прогресса, растет неведомая сила.

---

– Это… прелестная вещица, но, право, я не могу…

– Очень даже можете, мисс Кромби. Отказа я не приму. Передавайте привет дядюшке, со всем уважением.

Шварц достал из кармана колокольчик, позвонил. Менее чем через минуту (в которую мысли Джилл были заняты сочинением подходящего повода отказаться от подарка) в лабораторию зашел молодой человек приятной наружности, в хорошо сшитом костюме. Волосы его и руки были в муке.

– Проводи мисс Кромби домой, Адам, – попросил ученый. – И возьми с собой ее подарок, вот он. Заверни хорошенько, чтобы не разбить, и инструкцию положи внутрь упаковки.

Дальнейшее – возвращение в прихожую, сборы, прощание с ученым, – Джилл помнила смутно. В память врезалось почему-то, как она стояла у зеркала и пыталась в полутьме приколоть булавками шляпку, а та все сползала, да то, как шелестела обертка из бумаги, в которую был завернут подарок. Мистер Адам терпеливо ждал, пока Джилл накинет пелерину, затем вежливо открыл перед ней дверь.

На улице оказалось неожиданно свежо, и журналистка глубоко вздохнула, испытав облегчение – хотя, находясь в доме, и не подумала бы, что там душно. Она зашагала по тротуару, слегка влажному и чисто выметенному – лишь несколько желтых листьев прилипло к бордюру.

– И как вам… работать у мистера Шварца? – вежливо поинтересовалась Джилл, запрокидывая голову, чтобы взглянуть в лицо Адама.

– Хорошо, – ровно ответил тот, и покрепче прижал к груди подарок. – Очень хорошо.

– А сами вы открытия делали?

– Я… – Джилл показалось, что молодой человек с трудом подбирает слова. – Я… не способен. Извините.

– О… это, конечно, не ваша вина. Должен быть талант… но у вас он, наверное, лежит в другой плоскости?

– Лежит. – Задумчиво подтвердил Адам. – В землю не зарыт. Я стараюсь. – И вдруг: – Булочки вкусные?

Джилл моментально покраснела, уши стали горячими. «Издевается», – подумала она, но взглянув в лицо юноши, натолкнулась на добродушный, открытый взгляд. И, неожиданно для себя самой, спросила:

– Я вам нравлюсь?

Тот, прежде чем ответить, подумал. И это Джилл понравилось. Значит, не просто вежливая отговорка, или галантность, он ответит честно.

– Да. – Сказал Адам. – Вы приятная личность, очень.

Девушка кивнула и зашагала дальше. Мимо проехала ровным строем русская конная полиция – те самые казаки; только, в отличие от страшных рассказов вполне милые, улыбчивые и одновременно строгие.

– Булочки очень вкусные, – сказала после паузы Джилл. – А вы давно здесь живете?

– Пару лет. – Ответил Адам. – А вы?

– Всю мою жизнь…

И в который раз удивляя саму себя, Джилл внезапно стала рассказывать молодому человеку о детстве, о том как собирала ракушки на пляжах острова Святой Марии, самом большом из архипелага; как собралась уходить в море с рыбаками, и отец поймал ее на самом причале, и потом долго не мог объяснить плачущей девочке, что усатые, пахнущие солью дяди просто пошутили. О том, как отец умер и ее взял к себе дядя, и научил всему, что она знает. Как она написала первую свою статью – в тринадцать лет. Она была посвящена поэтическому вечеру, который ежегодно проводился в городке, и как она изо всех сил старалась написать «по-взрослому», а потому ругала старых напыщенных чтецов на все лады, и как дядя объяснил ей, что значит «журналистская вежливость». Они все шли и шли через сентябрьское утро, и Джилл радовалась тому, что до дома целых две мили… а если сделать крюк по набережной, то прогулка затянется еще на полчаса…

Чайки резко падали вниз, будто собирались воткнуться головой в булыжники и совершить самоубийство, потом делали крутой разворот и, подхватив рыбешку из воды, взмывали вверх. Темные камни набережной, в белых соляных потеках, выстроились стройной дугой, уходящей к мысу. С моря дул сильный ветер, и волосы Джилл выбились из-под шляпки, но она не замечала ни брызг на лице, ни мокрых ног. Адам оказался прекрасным слушателем. Они прошлись по набережной, свернули в каштановую аллею и поднялись на холм, укрытый от ветров каменными валунами в форме зубьев, выстроившимися в ряд на краю обрыва.

– Ну вот, я и дома, – с сожалением сказала Джилл, когда перед ними возник двухэтажный особняк с красными кирпичными стенами, окруженный разросшимся цветником. – Спасибо, что проводили, и… за все.

– Вам спасибо. Мне было очень приятно.

– Дальше я сама. – Джилл смутилась, протянула руки к свертку, но Адам покачал головой:

– Мистер Шварц сказал проводить до самого крыльца.

– Хорошо.

У двери Адам вручил ей с поклоном подарок, приподнял шляпу и с открытой улыбкой произнес:

– Хорошего дня, мисс Кромби.

– Джилл… мисс Джилл, – поправила его девушка.

Он еще раз тронул край шляпы, развернулся и зашагал прочь. Джилл еще какое-то время стояла, глядя ему вслед, затем вздохнула и, достав ключ из сумочки, открыла дверь. В прихожей она поставила «Скиллу» на стол для почты; увидев в зеркале свою лохматую голову, сорвала шляпку и пригладила намокшие пряди.

– Позорище, – ласково пожурила она свое отражение.

Оставив подарок на столе, она сняла пелерину и прошла в гостиную, где упала с мечтательной улыбкой в объятия мягкого, глубокого кожаного кресла. Вздохнув, она неторопливо достала из сумочки блокнот. Работать совершенно не хотелось, но статья нужна уже к вечеру… С минуту Джилл смотрела на первый лист блокнота остановившимся взглядом. Почерк принадлежал ей, без всякого сомнения, но вместо стенографических значков, там было написано всего несколько строк.

«Наука – это миф»

«вкусный чай»

«осторожно»

«исчезни»

«Ужас»

«привет дядюшке»

Визит третий

С утра Карл Поликарпович успел и на фабрике побывать, и с рабочими переговорить, и документами заняться. И вот наступило время чаепития, а к нему Карл Поликарпович подходил со всей серьезностью. Он, вернувшись в свой особнячок на Матвеевской 32, переодевался в домашний теплый халат, простеганный ватой, усаживался у камина в кресло и читал утренние газеты и почту.

Аппарат, подаренный Шварцем, оказался превосходной вещью. Он исправно кипятил и заваривал чай, разливал его по чашкам – разобравшись в инструкции, Клюев каждый день дивился умению Якова сотворить «что-то этакое». Чайничек вращался на верхушке вокруг своей оси, чашки, установленные у основания на небольших подставках, поднимались хитроумным механизмом по спирали вокруг «башни» из трубок, которые в свою очередь красиво пропускали внутри снопы пузырьков, чуть слышно побулькивая. Достигнув верха, чашки останавливались, подставляя нутро, которое тут же заполнялось коричневым ароматным напитком. После чего чашку надо было снять, а подставка «уезжала» вниз.

В русском «Научном журнале» писали о том, что в Империи выдалось урожайное лето, что Правительство собирается снизить пошлины на ввозимые с Острова товары, а Университет готовит новые группы студентов для отправки за границу. Мимоходом упоминался конфликт между Сербией и Австро-Венгрией: его, наконец-то, разрешили в Гааге полюбовно. Германия и Российская Империя договорились между собой, Австро-Венгрия получила извинения и виновных в убийстве эрц-герцога Фердинанда и заодно Сербию в подарочной упаковке. В свете этих событий следующая новость о том, что Германия получает на Острове Науки льготы на расселение и исследования, Карла Поликарповича не удивила. На последних страницах журнала размещалась небольшая заметка, привлекшая его внимание. Скончался сын Густава Беккера, Поль, не оставив наследников. Отец Клюева, Поликарп Иванович, называл Густава лучшим часовщиком в мире, и добавлял, что в молодости чуть было не устроился работать у него в мастерской в Фрайбурге, но семья отказалась уезжать из России. «Как бы повернулась наша с тобой судьба, если б я Варвару уговорил, неизвестно», – повторял Поликарп Иванович. Вообще отец Карла считал немцев лучшими механиками, и приводил в пример мужчин их семьи. Клюевы и сами родом были из Германии – более чем за полтора столетия до рождения Карла Поликарповича, его предок перебрался в Россию «под крыло» к Петру Великому. Фамилия его тогда была Kluwe и в русский язык переместилась почти без изменений.

Клюев тяжело вздохнул с сожалением, поскольку и сам наследника не имел, да и печально было от такой новости, но пометку мысленную сделал – узнать через свои каналы, как там держится фирма Беккера. Может, настало время выдвинуться вперед? Тем более что Шварц изобрел такое чудо…

Не успев как следует поразмыслить об изобретателе и новых перспективах, Карл Поликарпович услышал в прихожей звонок. Он поерзал в кресле, прислушиваясь к тишине дома, потом крикнул:

– Марта!

Экономка то ли ушла по делам, то ли не слышала звонка, а Настасья Львовна, жена Клюева, была на еженедельном собрании «Женского общества». Ворча, фабрикант выбрался из кресла и пошел открывать сам. За дверью, под огромным черным зонтом, от которого со звонким стуком отскакивали капли дождя, стоял улыбающийся Шварц собственной персоной.