Валерий Хазин - Труба и другие лабиринты

• Название: Труба и другие лабиринты
• Автор: Валерий Хазин
• Жанр: Русское современное

В книгу «Труба и другие лабиринты» вошли две повести известного современного писателя Валерия Хазина. Оба произведения в разное время были номинированы на премию им. И. П. Белкина «за лучшую русскоязычную повесть» («Каталоги Телегона» в  2004 г., «Труба» в 2009 г.).

«Труба и другие лабиринты» – это качественная интеллектуальная проза, которой присуще жанровое разнообразие – от мифологических повествований до мистических притч – и утонченное чувство стиля автора.

«Труба» – это поучительная и самобытная пародия на «сказки о сокровищах» и авантюрные романы. Повесть рассказывает о неожиданной находке троих жителей русской глубинки, которая полностью поменяла их жизнь. В подвале собственного панельного дома они обнаруживают нефтяную трубу. Счастливчики решают воспользоваться «кладом», но вслед за легким обогащением следует череда трагифарсовых событий, вызванных человеческой глупостью, жадностью и беспечностью.

Повесть «Каталоги Телегона» является своеобразным циклом «восстановленных мифов», связанных с Троянским циклом, аргонавтами и Тавромахией. Сюжеты известных мифов соседствуют в повести с мифами не только малоизвестными, но и почти эзотерическими, а порой и просто – вымышленными.

---

А владельцы узла – со своей, Завражной стороны – обретают устойчивую финансовую почву под ногами в виде арендной предоплаты, позволяющей и восстановить докризисный уровень доходов, и регулярно откладывать в резерв втрое, а то и вчетверо больше, чем раньше. И трудозатраты вокруг узла, добавил Шафиров, будут значительно облегчены, ибо отныне на плечи работающих ляжет только охрана, маскировка да экологически чистое техобслуживание. А к концу года, к взаимной выгоде, обновленный договор выровняет, снивелирует, сгладит и скачки нефтяных фьючерсов на ведущих биржах, и перепады цен в портах Джейхана и Вентспилса[71], и кросс-курсы основных валют.

Так говорил Шафиров, но на улыбки соседей не отвечал до той минуты, пока не условились: не заключать договор аренды на срок больший, чем три месяца, а всякий раз продлевать его с учетом изменений внешней конъюнктуры и внутренних издержек. И велено было Мусе, помимо ежедневных забот, искать – осторожно, но неустанно – иных, вожделеющих узла, и всегда иметь под рукой, дабы в будущем, в обстоятельствах чрезвычайных, можно было бы в любой миг переключить сделку с одного на другого, а в настоящем – постоянно поддерживать высокую цену аренды за счет соперничества арендаторов.

И все трое ударили по рукам и решили, что в первое время ничего не возьмут себе и не положат в резерв до тех пор, пока не вернут долга сыну Застрахова, Даниилу.

Так потекла новым руслом жизнь девятого дома по Завражной.

И только жены: и темноокая Лидия Застрахова, и Руфина Иосифовна, и Миниса Сисятовна – в тот день, накануне праздника, были изумлены тем, что мужья их, в отличие от прочих, трезвы и несуетливы, радостны, но деловиты.

И все трое ахнули, застыв перед внезапными дарами, что были загодя припрятаны вернувшимися из двух противолежащих стран Востока[72]. И долго распечатывали невесомые, струящиеся шелковые шали, чей взмах оставлял не слыханный в волжском воздухе аромат; и перебирали расшитые саше, где были нард и шафран, аир и корица[73], и всякая древесная отдушка для платяных шкафов; и покачивали на ладонях благовонные шарики для спален и ванн в головокружительных флаконах…

И сначала каждая улыбалась, а потом пришел черед мужчинам изумляться, ибо не могли понять, откуда вдруг этот влажный блеск в женских глазах, и что это за слёзы накануне праздника – ни словом унять, ни платком утереть?[74]

2

Перелетных птиц еще не было в небе Вольгинска – а новое время потекло быстро. Время скорого оборота капитала, обновленного разделения труда, прихотливой логистики.

И время было отмерено заново, и место размечено каждому, кроме детей и немощных в доме номер девять по улице Завражной. Почти отпала нужда в механиках и операторах самотека, в инженерах по добыче и креплению скважин, и все реже выходили на вахту монтеры реверсов и путей, техники по растворам и ремонтники подсоса, зато умножились заботы дозорных окружающей среды, возросло число круглосуточных сторожей.

И снова дом был охвачен строгим, но плавающим графиком, и погрузился в поток перемен – отлаженный, но стремительный.

Едва сошел снег, обновлены были наряды дневного и ночного дозора – то есть не только гардероб, но и маршруты, роли, экипировка. И теперь вдоль оврага прогуливались, упруго покачивая коляски, папаши спортивного вида, дефилировали дамы с собаками бойцовых пород, через день сбивались шумные пикники, или автолюбители принимались вдруг чинить по три-четыре машины кряду, а возле трубы кружила, обвешанная мешками, пара кряжистый бомжей с цепкими взглядами. И скоро не то что мирные обыватели с улицы Завражной, но и сами жители дома номер девять не всегда могли уразуметь, повстречался ли им праздношатающийся сосед с наушником в ухе, или то бдительный страж на периметре, у кого за пазухой – и мобильная трубка, и свисток, а, возможно, и газовый пистолет с электрошокером.

А когда просохла земля от талых вод в ложбинах, Шафиров велел Застрахову тайно проложить по нехоженому склону вдоль трубы цепь тротиловых шашек от старой эстакады до нового узла, а на развязке поставить отсекающую задвижку и колодец с дренажем, и нефтеловушку со стоком.

Нельзя, говорил Шафиров, забывать о присутствии Хозяина, хотя бы и незримом. И пусть явление его с каждым днем все сомнительнее, готовым нужно быть ко всему. И пусть даже возвращение его само по себе теперь уже не представляет сугубой опасности, поскольку и ситуация, и ресурсы, скорее всего, позволят договориться мирно – даже учитывая все это, расслабляться нельзя ни на минуту, ибо не так страшен Хозяин вернувшийся, как те, кто может нагрянуть негаданно, ниоткуда – те, с кем дела не сладишь, кого вслух лучше не поминать. Готовность – прежде всего, говорил Шафиров. И значит, надо быть уверенным в том, что в нужный момент (да не наступит он никогда!) нефть из путепровода будет оперативно удалена, выдавлена пенораствором, что всё вновь построенное не взлетит на воздух, но уйдет под землю в единый миг, и что в тот самый скорбный миг (да минует он утруждающихся) и дом, и труба будут отсечены от всякого сполоха, потрясения, от любых поползновений.

И, по слову Шафирова, с согласия Мусы, Застрахов подключил дистанционный взрыватель к трем сотовым телефонам, но запрограммировал так, чтобы цепь срабатывала лишь при одновременном сигнале с двух аппаратов, и каждый третий при этом мог бы служить блокиратором. А коды договорились менять еженедельно.

И покатились недели, словно бы волны Волги весной, и земля зазеленела, и запели птицы в небе Вольгинска.

По теплу подступало благоденствие.

3

К концу весны – скорее, чем думали – покрыли издержки, восстановили всем привычный доход, вернули долги сыну Застрахова, Даниилу.

Себя не обижали: знали цену себе, но и меру знали. В резерв откладывали много – много больше, чем прежде.

Не утихал ток в трубе; исправно прибывали платежи по путям, проложенным Мусой; и каждый житель дома номер девять на Завражной получил свое, наделенный по силам заботами, прибылью – по трудам.

И скоро пошли споры о том, не пора ли, с учетом повышательного тренда на мировых рынках и всегдашней неспособности стран ОПЕК договориться, увеличить суточную арендную плату, а вместе с тем изменить систему перераспределения сверхдоходов?

Не пора ли делиться, спрашивал Застрахов, не начать ли уже воздавать должное прочим трудящимся, или иначе – не дать ли людям во всей полноте ощутить на себе благотворное влияние трубных потоков, ибо сказано «отпускайте хлеб свой по водам»[75]?

А Муса смеялся в ответ и от времени до времени прерывал его скоротечную речь, восклицая: «Борис, ты не прав!» И напоминал соседу, не сам ли он еще недавно уверял, будто не будет от дармовых денег ни пользы, ни прока завистникам, а только прогудят всё в один миг? И разве не передано, не наказано также не злословить богатого и в спальне своей, потому что птица небесная может перенести речь твою и сделать слово твое крылатым?[76]

А совоголовый Шафиров возражал, говоря, что оба правы по-своему, только не нужно забывать, что все труды человека для рта его, а душа не насыщается. Не так давно, говорил Шафиров, зарплаты повысили всем, однако тут частить не годится, поскольку при прежней работе не поднимает это цены труда, а, напротив, роняет в глазах трудящегося, и лишь развращает его. Ясно, конечно, что потребности будут расти и дальше, и надо делиться – и нынче, и впредь, – но нельзя одаривать до поры или не к месту, а еще труднее найти дарам меру и вес, и уж почти невозможно достичь справедливости – и всегда остаются обиженные. А если выражаться деловым языком, резервный фонд, по наполнению его, можно считать чем-то вроде налога на добычу полезных ископаемых, а по назначению – налогом пенсионным или оборонным.

Не забудем, продолжал Шафиров, готовность – прежде всего. Кто скажет нам о приближении Хозяина, либо тех, кто является от обхода земли? Кто знает пути нефти в трубе, кто приведет нас посмотреть на то, что будет после?[77] И коль скоро предлагается сейчас приступить к перераспределению собранного, – то есть, по сути, одолжаться у будущего – нужно вспомнить опыт нефтедобывающих стран и честно ответить самим себе, сколько пускать на мгновенное потребление и сколько откладывать? Какую долю накопленного отсекать в неприкосновенный запас, какую – тратить? На что? Когда и в каких объемах? Что и кому это даст? Установить, одним словом, какой будет цена отсечения?

Никто не скажет, надолго ли затянул соседей в прения новый нефтяной оборот, но вскоре решили: раз уж поставили в подъезде приличную дверь с кодовым замком, нужно привести в порядок и сам дом целиком – отремонтировать квартиры всем желающим, а потом, когда закончится неизбежная сутолока и грязь, – облагородить и лестничные пролеты, и площадки, и чердак.

И поручили Застрахову составить сметы из расчета сто двадцать долларов на квадратный метр. Условились деньги из резервного фонда выделять не сразу, а поэтапно, и расходовать в строгом соответствии с графиком под наблюдением Застрахова и Мусы. А поскольку состояние квартир, кошельков и мозгов у всех разное – согласились, что всё, превышающее по стоимости отведенные лимиты (будь то работы, материалы или фурнитура), должно оплачиваться жильцами из собственных средств.