Анатолий Житнухин - Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки

• Название: Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки
• Автор: Анатолий Житнухин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03711-3

Герой книги — профессиональный разведчик, прошедший путь от оперативного работника наших зарубежных резидентур до руководителя Первого главного управления КГБ СССР. Ему выпала участь возглавить советскую внешнюю разведку в период, когда рушились устои Советского Союза, к чему приложили руку и западные спецслужбы, и их пособники внутри страны, сумевшие создать «пятую колонну» при прямом попустительстве высшего руководства государства. Годы нелёгких испытаний для Л. В. Шебаршина — патриота-государственника, человека исключительно образованного и интеллигентного — обернулись временем мучительных переживаний за судьбу России и размышлений о путях преодоления тяжёлого кризиса, в который она была ввергнута. Отягощала его состояние и болезнь, предопределившая трагический исход жизни.

Автор приводит новые факты и сведения, касающиеся политических событий, в которых довелось участвовать герою книги.

Рецензент доктор исторических наук, генерал-лейтенант H. С. Леонов

Издательство выражает признательность Российской национальной службе экономической безопасности за содействие в подготовке настоящего издания.

знак информативной продукции 16 +

---

Заканчивая тему, несколько слов следует сказать об исламском социализме, с идеями которого Шебаршину приходилось сталкиваться. Немало известных мусульманских политиков (кроме Зульфикара Али Бхутто можно, например, упомянуть президента Египта Гамаля Абдель Насера, лидера Организации освобождения Палестины Ясира Арафата, руководителя Ливии Муамара Каддафи) полагали, что учение Корана и пророка Мухаммеда совместимо с принципами социальной справедливости, равенства и перераспределения богатства.

Леонид Владимирович рассказывал, как во время первой своей командировки он подружился с имамом одной из крупных мечетей в Карачи и был у него желанным гостем. Во время их встреч и бесед обоих удивляло то, что коммунизм (в изложении Шебаршина) и ислам (в толковании имама) были очень похожи. Но здесь, как догадывается читатель, вряд ли можно было чересчур обольщаться — ведь речь могла идти только о внешнем, поверхностном сходстве двух учений. По сущности своей исламский социализм ничего общего с марксистскими идеями конечно же не имеет.

В связи с этим стоит заметить, что, судя по опубликованным воспоминаниям нашего героя, отношения Шебаршина с марксизмом нельзя назвать слишком тёплыми, во всяком случае, над трудами его основоположников он не корпел. Например, рассказывая о своей учёбе в разведшколе, где марксистская теория преподавалась в довольно большом объёме, он писал, что «марксизм-ленинизм в тогдашней трактовке был предельно далёк от науки. Его клишированные формулы и понятия имели характер ритуальных заклинаний, что-то вроде ежедневного и ежечасного подтверждения лояльности. Каждое учебное пособие даже в нашем, весьма специальном, учебном заведении начиналось с благочестивого тезиса о классовом характере разведки… Лекции по марксизму и время, отводимое на подготовку к семинарам, давали, однако, прекрасную возможность читать в своё удовольствие то, что тебе нравится».

Подобные суждения, когда они были им обнародованы, восприняли далеко не все бывшие коллеги Шебаршина по КГБ и разведке. Но в этом вопросе мы не будем брать на себя роль третейских судей. Отметим только, что недооценка классовой борьбы, марксистской теории как науки и метода познания социальных процессов отражалась на взглядах Леонида Владимировича. Порой в них проявлялись непоследовательность и противоречивость.

Например, Шебаршину принадлежит очень верная мысль о том, что «историческая неизбежность реализуется не сама собой, а через политических лидеров и ведомые ими массы». С такой точки зрения он анализировал развитие событий в Восточном Пакистане, которые привели к его отделению от Западного и образованию на его территории самостоятельного государства Бангладеш, а также к усилению конфронтации между Пакистаном и Индией, очередной войне между ними.

Однако это суждение носит, конечно, универсальный, а не только конкретно-исторический характер, связанный с индо-пакистанскими отношениями. Именно такой подход даёт возможность понять и оценить трагические события, происходившие в нашей стране в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Но вот в их анализе диалектическую связь исторической необходимости и субъективных факторов, всей совокупности сложившихся к тому времени социально-экономических и политических условий, международных факторов Леонид Владимирович усматривал не всегда. Например, к оценке причин распада СССР он подходил порой однобоко, полагая, что Советский Союз распался самопроизвольно, лишь в силу исторической, объективной неизбежности, в силу своих, в основном внутренних, социально-экономических обстоятельств, что социалистическая система сама по себе оказалась нежизнеспособной. То есть он оценивал произошедшую трагедию как результат одних лишь объективных закономерностей, считая побочными и малозначащими в развале СССР подрывную антисоветскую работу западных спецслужб, деятельность «пятой колонны» внутри страны, предательство партийно-государственной группировки во главе с Горбачёвым.

Впрочем, не будем забегать слишком далеко вперёд — у нас ещё будет возможность поговорить об этом более подробно…

…В книге «Рука Москвы» Шебаршин подчёркивает, что в самом начале дипломатической карьеры ему крупно повезло, так как у него были великолепные наставники — советские послы в Пакистане. Начинал он службу в посольстве под руководством И. Ф. Шпедько, затем работал с М. С. Капицей и сменившим его А. Е. Нестеренко. Всех троих объединяли преданность делу, профессионализм, ясный ум и глубокое уважение к коллегам независимо от их положения в посольской иерархии. Причём требовательная забота о подчинённых сочеталась у них со снисходительным отношением к промахам, допущенным, как правило, молодыми сотрудниками по неопытности.

Кроме того, каждому из послов, под руководством которых довелось трудиться Шебаршину, был присущ свой индивидуальный почерк в работе. Например, Иван Фадеевич Шпедько обладал к тому времени немалым житейским и профессиональным опытом (что, кстати, подтвердила и его дальнейшая дипломатическая карьера). А для начинающего дипломата это очень много значило. Неторопливость, осмотрительность, хладнокровие, разборчивость в деловых контактах и знакомствах — такие качества, крайне необходимые в дипломатической работе, можно перенять только у зрелого наставника. Как говорится, только на ус наматывай!

Шебаршин отмечает, что на его профессиональное становление оказал влияние и второй секретарь посольства Б. И. Клюев, проработавший в Пакистане много лет. Глубокий знаток языка урду, он пробудил у него интерес к серьёзной страноведческой литературе, устраивал познавательные прогулки по городу, знакомил с интересными людьми.

Мы помним, что начинал свою трудовую деятельность Леонид Владимирович с должности помощника посла. Спустя некоторое время он был назначен на место атташе. По сути, это была самая младшая должность в посольской иерархии, первый дипломатический ранг. Как вспоминал Шебаршин, «по этому случаю сшил костюм у лучшего пакистанского портного Хамида и почувствовал себя дипломатом». Конечно, он понимал тогда, что путь до настоящего дипломата ещё долог и тернист. Тем не менее за четыре года своей первой зарубежной командировки он вырос до третьего секретаря посольства. А незадолго до своего отъезда в Москву узнал, что посол направил в МИД представление о назначении его вторым секретарём. Это можно было считать, конечно, большим профессиональным ростом — ведь Шебаршину было тогда только 27 лет.

Нельзя не упомянуть ещё об одном важном событии, которое произошло во время той командировки Шебаршина: в семье Леонида Владимировича и Нины Васильевны появилось пополнение — родился сын Алёша.

ПОВОРОТ СУДЬБЫ: ИЗ ДИПЛОМАТОВ — В РАЗВЕДЧИКИ

Работа в отделе Юго-Восточной Азии МИДа СССР, куда определили Шебаршина по возвращении в Москву, показалась ему неинтересной и тоскливой. Сухие официальные контакты с иностранными дипломатами, бесконечная нудная переписка и составление документов по трафаретам, канцелярская волокита…

И вдруг — приглашение на беседу в здание на площади Дзержинского, в Комитет государственной безопасности.

В то время представления Шебаршина о КГБ были отнюдь не романтическими, а в некоторой степени — и противоречивыми. Это организация казалась ему «какой-то грозной, вездесущей и всевидящей силой». А предложения пойти на работу в её структуры, которые получили некоторые его бывшие однокурсники по МГИМО, выглядели «таинственно, загадочно и немного зловеще».

Забегая вперёд скажем, что многолетняя работа Шебаршина в органах госбезопасности развеяла в его глазах многие обывательские мифы. Например, легенду под названием «всевидящее око КГБ», согласно которой в нашей стране существовала тотальная система слежки и контроля, под «колпаком» которой находились и добропорядочные люди. Он прекрасно знал, насколько беспочвенна эта выдумка. Во всяком случае, в чём он не раз убеждался, «око» ФБР и ЦРУ следило за своими гражданами не менее бдительно.

Ранее с сотрудниками КГБ, а точнее, его разведывательного подразделения — Первого главного управления (ПГУ), Леонид Владимирович общался лишь в Пакистане. С одним из них, который показался ему «не только обаятельным, но чрезвычайно осведомлённым и умным человеком», он даже подружился. Тот рассказал, что отец его жены был репрессирован и расстрелян в конце 1930-х годов (чем вызвал удивление Шебаршина, который считал, как и многие, что в КГБ не берут тех, чьи родственники были осуждены), резко высказывался о советской действительности. «…Речи моего друга, — отмечал Шебаршин, — казались волнующими, дерзкими, предвещающими какое-то совсем новое и действительно светлое будущее».

Эта короткая история, упомянутая нашим героем, — вполне в духе того времени, о котором вёл речь Шебаршин. Ведь не случайно многие историки и политики полагают, что слом советского строя наметился как раз в период правления Хрущёва, попытавшегося перечеркнуть историческую роль Сталина, величие социалистических преобразований в довоенный период и многие важные слагаемые победы над фашизмом. Проявление «инакомыслия» при нём (естественно, в рамках дозволенного) вполне вписывалось в рамки господствующей в тот период официальной идеологии, а то, что не вписывалось в них, решительно подавлялось. Однобокий, исключительно критический подход к сталинской эпохе находил отклик главным образом у закоренелых противников советской власти и импонировал некоторой части молодёжи с её незначительным жизненным опытом и максималистскими устремлениями.