Мария Теплинская - Короткая ночь

• Название: Короткая ночь
• Автор: Мария Теплинская
• Жанр: Фэнтези

---

Но что это? Внезапно растворяется дверь, и в комнату входит крепко сложенный мужчина в длинном халате, почти таком же, в какой одевался пан Генрик. Он бросает всполошенный взгляд на горящие бумаги и на женщину; лицо его искажается злобой и ужасом. В бешенстве он кидается к ней — она с гордым вызовом поднимается ему навстречу. Во всем ее облике — бесстрашное торжество.

Мужчина в халате набрасывается на нее, в бессильной злобе все крепче сжимает ей горло… Отвратный старик зловеще хихикает…

Но вот ничего уже нет, снова тьма вокруг. А вслед за тьмой — новая картина перед глазами. Вековая тишь, никем не потревоженный зеленый покой лесной пущи. Знакомые черные контуры… И чей-то властный голос как будто зовет ее:

— Ты должна быть т а м!

Наутро она словно бы невзначай спросила Тэклю:

— Бабусь, какой день сегодня?

Старушка слегка удивилась:

— Пятница, что же еще? А тебе-то зачем?

Ну, так и есть: с четверга на пятницу. Вещий сон! Никаких сомнений: Великий идол подал ей знак. Боже милосердный, ну почему именно ее он выбрал? Что ему от нее нужно?

Хотя… Разве не этого она сама желала? Не этого ли добивалась? И вот теперь…

Она никому не рассказала про этот свой сон. Не смогла. Не нашла слов. Или… н е п о з в о л и л и?

Однако, если это и в самом деле было так, то ей не позволили не только рассказать кому бы то ни было, но даже задержать этот сон в памяти. Почти тут же он странным образом выветрился у нее из головы, а вместе с ним отчего-то унялись и все ее страхи.

Она вспомнила о нем лишь теперь, когда Янка показал ей котят, и она к слову напомнила, что в Рантуховичах нужны кошки.

— Что же нам теперь делать, Ясю? — горестно вздохнула она, вспомнив о безвыходном положении, в котором оказался теперь пан Генрик, и о нависшей над их общиной угрозе.

Он же, мельком взглянув на ее лицо, на котором внезапно проступила тревога, и спокойно ответил:

— Ладно, если старики отпустят, пойдешь со мной в Рантуховичи. Думаю, уломаем. А там уж Гаврилу расспросим, что да как. Заодно и с Марысей своей повидаешься.

— Ну а как мы на Яроську напоремся? — усомнилась она. — Помнишь, как я тогда, осенью? Марыся говорит, что он там бывает — не так часто, как прежде, но все равно…

— Думаю, нас упредят, — заверил Ясь. — В любом случае, если там Яроська, уходим немедленно. Обходной тропой, где корней много — помнишь еще?

— Как не помнить, такое не забудется! — фыркнула она.

Глава шестая

Со стариками все образовалось очень просто: они охотно отпустили внучку в имение. Савел, правда, малость поартачился и даже заспорил было с матерью, чего прежде никогда себе не позволял. И не то чтобы он так уж возражал против самих Рантуховичей — он давно убедился, что место это совсем не опасное. Но ему явно не хотелось, чтобы Леся шла вместе с Янкой.

— Толки пойдут, — угрюмо твердил он. — Негоже, чтобы с чужими хлопцами ее видели.

— Иисусе-Мария, да какой же он нам чужой? Возмутилась Леся.

— А что, свой, что ли? По родству али по кумовству? — возразил Савка. — Ну а раз нет, так и нечего…

— Ах, нечего? — вступилась мать. — С Ясем нашим ей, значит, зазорно ходить? А что Михалка твой, что ни вечер, сюда таскается — это ей не зазорно? Так и знай: метлой поганой его погоню, коли еще раз явится!

— Ну что вы, мамо! — Савел все же немного смутился. — Михал не к вам, а ко мне приходит, мое то дело.

— Да ну? — усмехнулась Тэкля. — То-то я гляжу, ты к Аленке все пристаешь, чтоб вечерами дома сидела да оделась бы поприглядней.

Леся было встревожилась, что сейчас спор перейдет на Михала, а тогда уже и вовсе будет ни о чем не договориться. Однако Савел, которому, видимо, тоже не слишком-то хотелось обсуждать это со строгой матерью, лишь досадливо отмахнулся:

— А, пес с нею! Ей, не мне замуж идти…

Немного погодя, пробегая через двор, Леся услышала, как робкий обычно дед укорял своего великовозрастного отпрыска:

— Уж сколько раз тебе было говорено — оставь ты хлопца в покое! Ну что он тебе сделал?

— Да вы, батька, в рожу-то ему гляньте! — кипятился Савел. — В глазах-то его бесстыжих все, поди, написано, что ему надо! Это же паскуда, а не хлопец, и всегда я это знал…

Леся лишь утомленно вздохнула: эти разговоры затевались в их небольшой семье уже не впервые. Уж сколько раз Савел пытался убедить стариков, что от солдата, кроме худой славы для девки, ничего путного им не дождаться. Но от деда в любом случае ему было бы немного толку, а Тэкля считала, что дыма без огня не бывает, и коли ничего зазорного между ними нет, то и худой славе взяться неоткуда. Даже напротив, коли старого друга отгонять да отваживать, то слухи уж точно пойдут: с чего бы? Глаз-то у нее у самой был сыновнего не хуже, да только считала она, что мудрее пока помалкивать.

К тому же они с дедом Янку любили и обижать напрасно его не хотели.

А вот Савкина к нему неприязнь изо дня в день росла, как снежный ком. Леся не могла вспомнить, когда у него это началось: пожалуй, вскоре после того, как Ясь вернулся из солдатчины; уже тогда они, помнится, все о чем-то спорили да что-то делили. А уж после того, как Янка поставил Михалу дулю под глаз, Савел и вовсе слышать о нем не мог. Кто его, мол, просил не в свое дело мараться; они бы сами промеж собой потихонечку разобрались, а этот — вона! — весь срам на улицу выставил!

И в этом была своя правда, ибо Михал тогда в истерике оповестил все село, что-де солдат совсем с ума сбесился, из-за какой-то девчонки кому угодно мозги вышибет, и упаси Боже теперь кому даже близко к ней подойти.

Пришлось ей, однако, помириться и на том, что ее отпустили.

И вот они уже шли с Ясем вдвоем знакомой дорогой, вьющейся меж полей, где уже волновалась на ветру шершавая сизая озимь. И запоздалый жаворонок все так же вел свою необрывную песню в бездонном небе, как и год назад.

Она искоса взглянула на шагавшего рядом Яся. Он шел, о чем-то глубоко задумавшись, и в раздумье лицо его стало яснее, светлее… и моложе. Вот он идет, легко и упруго ступая, чуть откинувшись тугим станом, и в ореоле солнечного сияния кажется совсем юным.

А сколько же ему лет?

Она впервые подумала об этом: прежде ее меньше всего занимал его возраст. Но она отчетливо помнит, что когда они познакомились, его голос еще не начинал ломаться, был звонок и чист, словно капель.

Значит, он старше ее не более, чем на десять лет, и сейчас ему никак не больше двадцати пяти. И все равно — ой, как много…

Но кто это показался впереди? Ясь первый увидел, как из перелеска выплыли им навстречу две женщины — судя по одежде, шляхтянки, и одна из них, очевидно, незамужняя. Развеваются яркие подолы с кружевной из-под них оторочкой, надуваются ветром пышные рукава. А уж как вальяжно идут — всю стежку собою заняли! Придется, видно, посторониться, уступить дорогу. Он вопросительно посмотрел на свою спутницу, готовый увести ее со стежки.

Но что это? Леся как будто и не собиралась никого пропускать. Презрительно фыркнув, она вдруг капризно вскинула головку, перебросила со спины на грудь роскошную длинную косу — главную свою гордость — и, подхватив его под руку, поплыла еще более величаво и невозмутимо, чем те шляхетские молодки. И наплевать, что ноги босы и кружева с подола не висят; зато нет у них, кубышек белобрысых, ни таких кос, ни такого статного белокурого красавца рядом, на чей локоть она слегка небрежно опирается.

Бедный хлопец оторопел поначалу от такой перемены, но тут же почуял, где здесь собака зарыта, и тоже включился в игру: зашагал медленнее, приноравливаясь к ее неторопливому плывущему шагу и не сводя с ее лица влюбленного и счастливого взора.

Лесина выходка не осталась незамеченной: обе шляхтянки, глядя на эту откровенно счастливую молодую пару, возмущенно поджали губы.

Горюнец было встревожился: как же они все-таки разойдутся? Стежка узкая, четверым в ряд по ней никак не пройти.

Однако, посторониться пришлось обеим парам, развернувшись боком и пропуская друг друга. От Горюнца, между прочим, не укрылось, с какой неприязнью посмотрела Леся на одну из них — на молодую девушку в нарядной полосатой юбке — и, очевидно, умышленно, задела ее своим подолом. Та испуганно подхватилась, словно к ее кружевам прикоснулось нечистое животное, а другая — чуть постарше, в крахмальном белом чепце-каптуре, ухватила ее за руку и решительно потащила прочь. Янка успел заметить блеклые безжизненные локоны молодой панны, сквозь которые была продета слишком яркая для них шелковая красная лента, да ее рыхлые сизовато-молочные икры.

При всей своей сдобной миловидности она почему-то сразу ему не понравилась, и в то же время он никак не мог вспомнить, где же все-таки ее видел.

— Ты что же, знаешь ее? — негромко спросил он Лесю, когда шляхтянки уже не могли их услышать.