Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

• Название: Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
• Автор: Кристофер Сташеф
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-011073-1, 5-9577-0440-7

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное слово — там, где сделать это было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В мире высоких замков, сильно нуждающихся в ремонте, прекрасных принцесс, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, обольстительных и веселых ведьмочек, гнусных до неправдоподобия монстров и — ЧАРОДЕЕВ ПОНЕВОЛЕ. Чародеев, чье единственное оружие в мире «меча и магии» — юмор, юмор, и еще раз юмор!

Мы росли на саге о невероятных приключениях достославного сэра Рода Гэллоугласса.

Мы — выросли. Приключения — остались.

Мы никогда не сумеем вырасти из этих приключений!

---

— Из-за моего брата, святой отец, — отвечал Хобэн. — Когда он впервые пришел домой из обители, я подумал: вот бы и мне пойти той же дорогой.

— Так у тебя брат в монастыре? — Отец Ригорий так удивился, что чуть не подпрыгнул на стуле.

— Да, святой отец. Его звать Анхо, и мы с ним из деревни Фламорн.

— Я знаю его. — Во взгляде старосты мелькнула тень сомнения. — Он уже два года у нас, и теперь он — дьякон. Через год он получит приход. Но почему же ты так долго медлил с приходом сюда?

Хобэн понурил голову:

— Ох, святой отец! Силушки мне не занимать, да вот ума маловато!

— Да, учиться придется много, это верно, — согласился староста. — Но дело более в жажде святости, нежели в учении. Ко дню Страшного Суда Господу будет больше дела до твоей души, до твоей веры и милосердия. Ум для Бога мало что значит. Главное — понимать слово Божье.

— Я хочу этому научиться! — пылко воскликнул Хобэн.

— Что ж, если так, то это хорошо, — довольно кивнул отец Ригорий. — Одна лишь жажда понимания слова Божьего может открыть для тебя истины, которые ты желаешь познать. — Он встал. — Еще многое я мог бы поведать тебе, Хобэн, о нашей жизни в обители, но думаю, еще больше тебе расскажет твой брат. Пойдем, с этих пор ты — послушник. Я отведу тебя к Анхо.

Он отвернулся и пошел к двери. Хобэн последовал за ним. От мысли о предстоящей встрече с братом сердце его радостно билось. Религиозный пыл и ожидание этой встречи заставили его напрочь забыть о короле и лорде Чародее.

Примерно с такими же чувствами его встретил Анхо.

— О брат мой и собрат мой! — вскричал монах и сердечно хлопнул Хобэна по плечу. — Стало быть, ты так скучал по мне, что решил пойти за мной по пути святости?

— Тебе предстоит заняться его введением в жизнь обители, — распорядился отец Ригорий, извлек из складок сутаны шафрановый узелок и положил на кровать. — Пусть он наденет облачение, брат Анхо, а потом проведи его по тем помещениям, в которые открыт доступ послушникам.

— Но он уже видел поля, отец Ригорий, когда подходил к монастырю!

Отец Ригорий улыбнулся:

— Когда-нибудь ты нас так насмешишь, брат Анхо, что мы сгорим. Покажи ему не только поля, но и те места, ради которых он и пришел сюда. Дорогу в аббатство ты знаешь.

Ригорий поклонился и удалился.

— У меря просто челюсть отвисла, когда мне сказали, что ты пришел, — признался Анхо, развязал узел и протянул брату монашеский балахон. — Сбрось крестьянские одежды, братец, и облачись в одеяние нашего ордена! Но как же это с тобой вышло, а? Неужто девушки устали от твоих здоровенных лапищ и горячего дыхания?

Хобэн усмехнулся, расстегнул рубаху, снял штаны.

— Ох, Анхо! Напраслину ты на меня возводишь! Сроду я с девушками так не поступал!

— Ну да, да только все равно ни одной юбки не пропускал! И больше тебе нравились такие, у которых можно было украсть не только поцелуи!

— Поцелуи — это первое дело, — буркнул Хобэн, натягивая балахон. — А уж потом;.. Ну да, я не за тем сюда пришел, чтобы про такое говорить.

— Да что ты? И что же сумело отвлечь тебя от красоток?

Вопрос этот был задан почти серьезно. Хобэн нахмурился и посмотрел на брата.

— Ты и отвлек, брат. Ты когда домой пришел в первый раз… Словно мир и покой с тобой пришли.

— Ах… — Анхо сочувственно смотрел на Хобэна. — И с тех пор в сердце твоем жила эта мысль?

Хобэн отвернулся и покраснел.

— Хорошо, что ты пришел, — пробормотал Анхо. — А не то с твоим-то буйным нравом стал бы ты пьяницей или разбойником.

— Будет тебе, Анхо. Перестань.

— Не перестану, Хобэн. Теперь очень важна глубина питаемых тобою чувств. — Он улыбнулся. — Наверняка ты чувствуешь, что мир становится иным из-за того, что в нем существуешь ты, верно?

— Верно, братец. А вот какой будет урожай — это мне не так важно.

— Точно. Потому что если ты не вспашешь поле — это сделает за тебя кто-то другой, — весело усмехнулся Анхо. — Не бойся, брат! Ибо на Божьей ниве взрастет такой урожай, собрать который под силу только тем, кто наделен таким даром! Мы с тобой донесем Слово Божье до многих грешников и добьемся того, что они также станут колосьями на ниве Господа нашего! Так?

Хобэн посмотрел на брата. Его глаза сверкнули.

— Может, и так, братец. Может, и так!

— А я даже не сомневаюсь! — Анхо ударил брата по плечу и повел за собой. — Пойдем! Для начала я отведу тебя в трапезную. Там ты перекусишь. Потом пойдем в аббатство, где ты будешь молиться — и намного дольше, чем тебе будет хотеться! Здесь спальня — ну, это ты уже видел. Здесь ты будешь спать — но не подолгу.

— Ты меня пугаешь. Нарочно? Здесь такая трудная жизнь?

— Трудная, братец, трудная. Но ты выдержишь, не сомневаюсь. — Анхо обернулся. Теперь у него засверкали глаза. — Но не от тягот, не от трудов сдаются такие, как ты, а от скуки. Пойдем же, сейчас ты получишь первый урок. Скоро начнется вечерня.

12

Род проснулся от звонкой птичьей трели. Он приподнялся и, сонно моргая, огляделся по сторонам. Оказалось, что распевает вовсе не птичка, а его дочь Корделия.

Заметив, что отец проснулся, девочка очень обрадовалась.

— Доброе утро, папочка! Правда, какой чудесный день?

— Может, и чудесный, — проворчал Род, не без труда заставив себя сесть. — Но честно признаться, детка, я бы с большим удовольствием проснулся на кровати.

Конечно, он без труда мог раздобыть ложе поудобнее: в его надежно припрятанном космическом катере лежало несколько самонадувающихся матрасов. Но Роду вовсе не хотелось, чтобы его лишний раз упрекнули в колдовстве. По всей округе кипела охота на ведьм, и настроение у крестьян было далеко не самым мирным. Род испустил вздох великомученика и поднялся с расстеленного на земле одеяла, затем взял плащ, которым укрывался, и встряхнул его.

— Ну, еще хорошо, что сейчас лето, — заметил он.

— О! — Корделия широко раскрыла глаза. — А зимой я бы в лесу спать не стала, папочка!

— Я бы тоже не стал, — кивнул Род. — Разведи костерок, ладно? А я сейчас вернусь.

К тому времени как он ответил на зов природы и вернулся, Корделия успела собрать растопку и хворост и, уложив все это аккуратным конусом, пристально уставилась на будущий костер. Заструился синеватый дымок, вспыхнули язычки пламени. Корделия расслабилась и радостно взглянула на отца.

— Горит, папочка. А чем же мы позавтракаем?

Что ж, можно было недурно поупражняться. Род сдвинул брови, его взгляд стал отрешенным, и он сосредоточился на мыслях всего живого вокруг: червей, енотов, оленей… и нашел! Заблудившаяся курица. Она только что снесла очередную пару яиц. Род еще глубже погрузился в псионный транс, почувствовал приток сил и пожелал, чтобы яйца оказались здесь…

Послышался негромкий хлопок, и что-то легло на ладони Рода. Опустив глаза, он увидел в собственных руках четыре аккуратных гладких белых овоида.

Где-то в глубине леса курица, некогда бывшая домашней, испустила изумленное и, пожалуй, даже возмущенное кудахтанье.

Через час жестянщик и его дочка вошли в деревеньку, где дома стояли по кругу. Деревни такого типа носили гордое название «гамлет». Узнай об этом меланхоличный принц датский, он бы, без сомнения, дал волю праведному возмущению. Жестянщик и девочка весело улыбались, горшки и сковородки, которые они несли, весело бренчали и звенели. При этом разум у них обоих был открыт нараспашку: они внимательно следили, нет ли у кого из крестьян мысли запустить в них чем-нибудь из кухонной утвари, а также памяти о недавнем явлении призраков или чудищ. Не забывали Род и Корделия мысленно искать других эсперов. В этой деревне Роду даже не пришлось запеть свою рекламную песенку: все население и так уже собралось на кружке утоптанной земли, служившем площадью для собраний. Люди о чем-то ожесточенно переговаривались. Корделия вытаращила глаза.

— Папа… А разве этим людям не положено сейчас быть на поле?

— По идее в это время дня они как раз там и должны находиться, — кивнул Род и нахмурился. — Значит, стряслось что-то нешуточное. Может быть, как раз то самое, что мы ищем — очередное явление чудовищ?

— Может быть, — согласилась Корделия. На несколько мгновений она стала задумчивой и отрешенной, но затем покачала головой. — Не могу выделить ни одной отдельной мысли, папа. Все так перемешано.

— Что ж, тогда прибегнем к старому испытанному способу. — Род подошел к толпе и потрогал одного из крестьян за плечо. — Привет тебе, дружище! Что у вас тут такое приключилось, а? Из-за чего весь этот сыр-бор?

— А ты не слыхал? — Крестьянин обернулся, увидел жестянщинка и неприязненно поморщился. — Чтобы жестянщик не знал, что тут творится, — вот уж диво! Ну так я тебе скажу, какие у нас вести! Архиепископ — ну, тот самый, что прежде аббатом звался, — издал новый указ.