Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии

• Название: Очерки об истерии
• Автор: Фрейд Зигмунд
• Жанр: Психология

---

Большое впечатление эта удивительная противоположность между далеко заходящим сомнамбулическим послушанием во многих областях жизни и упорно сохраняющимися симптомами болезни, и всё из-за того, что последние оказываются глубоко укоренёнными в душе и недоступны для анализа, произвёл на меня другой клинический случай. Я лечил довольно живую и одарённую юную девушку, уже полтора года страдавшую от тяжёлого расстройства походки. Она целых пять месяцев лечилась безо всякого, хотя бы малейшего успеха. На обоих ногах встречались участки повышенной болезненной чувствительности или анестезии (полной потери чувствительности), наблюдался быстрый тремор рук. Передвигалась пациентка наклонившись, мелкими шажками на тяжёлых, не гнущихся ногах, были заметны пошатывания, объяснявшиеся патологическими церебральными процессами, к тому же часто всё завершалось падениями. Но никогда у неё не исчезало поразительно весёлое настроение. Один наш тогдашний венский авторитет на основе описанного симптомокомплекса пришёл к выводу, что перед нами случай множественного склероза, другой же специалист поставил диагноз истерии; в пользу последнего говорило в частности сложное формирование общей картины заболевания в самом начале (боли, обмороки, амавроз [слепота]). Он то и направил больную ко мне на лечение. Я попытался повлиять на походку девушки гипнотическими внушениями, лечением ног в состоянии гипноза и т. д., но безо всякого успеха, и это несмотря на то, что девушка была отличной сомнамбулой. В один из дней, когда она уж в который раз появилась в комнате с шатающейся походкой, опираясь одной рукой на отца, а другой – на зонтик, кончик которого был изрядно истёрт, я потерял всякое терпение и закричал на пациентку в гипнозе: «Это продолжается слишком долго. Завтра же утром у Вас в руках сломается зонт и Вам придётся идти домой без зонта, и с этих пор Вы никогда не будете прибегать к помощи зонтика.» Не знаю, каким образом я пришёл к этой глупой затее с зонтиком; задним числом я устыдился того, что наговорил; но я ещё не догадывался, что моя умная пациентка возьмёт на себя спасение меня от гнева отца, бывшего врачом, с успехом применявшего гипноз. На следующий день отец пациентки рассказывал мне: «Вы знаете, что вчера сделала дочь? Мы прогуливались по Рингштрасе; неожиданно на неё нападает приступ веселья и она начинает петь прямо посреди улицы «У нас теперь свободный образ жизни …», да ещё ко всему прочему она отбивает зонтиком ритм, стуча об асфальт. Естественно, зонтик ломается.». Конечно, пациентка ни чуточки не догадывалась, что необычайными шутками ей удалось превратить бессмысленное внушение в блестяще удавшуюся суггестию. Так как состояние девушки не становилось лучше от моих заверений, требований и гипнотических сеансов, то я обратился к психическому лечению и попросил её вспомнить события и впечатления, предшествовавшие появлению у неё душевного страдания. Пациентка стала рассказывать (в гипнозе, причём никакого волнения она не испытывала), что некоторое время до того умер один молодой родственник, чьей возлюбленной  она себя считала в течении многих лет. Но исповедь пациентки ничего не изменила в её состоянии. Поэтому на следующем гипнотическом сеансе я сказал ей о том, что совершенно убеждён в том, что смерть кузена никак не связана с ухудшением её состояния. Было заметно, что внимание девушки было привлечено на том сеансе к моему единственному замечанию, но несмотря на желание высказаться ей это не удалось. Пожилой отец, сидевший за ней, начал горько рыдать. Естественно, что больше я не продолжал лечения этой больной, да и никогда после этого её не видел.

Когда я наблюдал за сомнамбулическим состоянием госпожи фон Н. у меня впервые появились сомнения в правильности высказывания Бернгейма: Tout est dans la suggestion (“Всё внушение в словах”) и мыслительной конструкции его остроумного друга Delboeuf «Comme quoi il n`y a pas d`hypnotisme» (что ему трудно отыскать настоящий «гипнотизм»). Да и сегодня я никак не могу себе представить, что мой выставленный вперёд палец и единственное произнесённое мною «Спите!» может создать  у больного человека особое психическое состояние, в котором можно обладать властью над всей его памятью и психическими переживаниями. Я мог вызвать такое состояние, но не создать его моими внушениями, то психическое состояние, которое не смотря на его закономерный характер, продолжает так сильно поражать меня.

То, каким образом проводилась терапия в состоянии сомнамбулизма, хорошо видно по самой истории болезни. Традиционным для гипнотической психотерапии путём я устранял имевшиеся у пациентки нездоровые представления; для этого я использовал убеждения и требования, приводил противоположные мнения любого рода, но я и этим не ограничивался, а предался кропотливому исследованию предистории возникновения отдельных симптомов, чтобы полностью устранить имевшиеся предпосылки для их существования, над которыми и надстраивались патологические идеи. Во время таких анализов неизменно получалось так, что больная начиная отвечать на задаваемые ей вопросы, приходила в сильнейшее волнение, которое не исчезало вплоть до полного исчерпывающего рассказа. Но как много терапевтического успеха в устранении симптомов следует в каждом случае отнести на счёт внушения, а сколько на счёт разрядки аффекта посредством отреагирования, я не могу сказать, так как оба терапевтических момента действуют одновременно. Поэтому приведённый мною клинический случай не может быть использован в качестве строгого доказательства того, что катартическому методу внутренне присуща терапевтическая эффективность. Но я всё же должен заметить, что на длительный срок были устранены только те симптомы болезни, которым было уделено достаточное время для психического анализа.

В общем, терапевтический успех оказался довольно большим, но не стойким; не была до конца преодолена особая предрасположенность больной заболевать схожим образом под воздействием новых травмирующих ситуаций. Тому, кто захотел бы предпринять более совершенное лечение такой истерии, нужно бы было более подробно разобраться во взаимосвязи разных феноменов, делая это лучше, чем удалось в то время мне. Не вызывало никаких сомнений то, что госпожа фон Н. была наследственно невропатически отягощенной личностью. Скорее всего, без таковой предрасположенности истерия, вообще, не может появиться. Но только само по себе наличие наследственной предрасположенности ещё не приводит к истерии, необходимы дополнительные мотивы, а именно, как я утверждаю, адекватные поводы, этиология определённой природы. Ранее я уже упоминал о том, что легко складывалось впечатление о сохранности у госпожи фон Н. прежних аффектов, относящихся ко многим травмировавшим её событиям. То и дело на психической поверхности проявлялись следы то одной, то другой травмы под действием оживляющей работы памяти. Теперь я могу с определённой долей уверенности высказаться о причинах такой сохранности аффектов у госпожи фон Н. Конечно, это было связано с её наследственной конституцией. С одной стороны, для испытываемых пациенткой переживаний была характерна большая интенсивность, госпожа фон Н. была страстной натурой, способной на самые бурные увлечения, с другой же стороны после смерти мужа она жила в полном душевном одиночестве, а из-за постоянных преследований родственников стала недоверчивой к друзьям, ревностно следя за тем, чтобы ни кому не удалось приобрести над нею слишком большой власти. Круг выполняемых пациенткой обязанностей был довольно широк, вся психическая нагрузка полностью ложилась на неё, она не могла воспользоваться помощью друга или близкой подруги, живя почти в полной изоляции от своих родственников, а ко всему прочему ещё и дополнительные трудности из-за повышенной совестливости пациентки, склонности к самобичеванию, а часто и просто естественной женской беспомощности. Короче говоря, здесь никак не возможно было проглядеть существование механизма сохранения (ретенции)  больших сумм возбуждения. Его появление в какой-то мере можно было объяснить обстоятельствами жизни пациентки, а частично её природной конституцией; например, робость госпожи фон Н. была столь велика, что никто из многочисленных посетителей её дома, как мне удалось выяснить в 1891 году, не догадывался о том, что она больна, а я являюсь её врачом.

Исчерпал ли я всем этим этиологию случая истерии фрау фон Н.? Не думаю, во время обоих периодов лечения я ещё не ставил перед собой те вопросы, от которых зависит исчерпывающее объяснение клинического случая. Думаю, что необходимо появление особого дополнительного воздействия, чтобы в уже довольно устоявшихся обстоятельствах жизни взять да и спровоцировать возникновение душевного страдания. На память мне приходит и то, что среди всех интимных деталей, о которых поведала мне пациентка, полностью отсутствовал сексуальный элемент, который как ничто другое даёт прекрасный материал для сновидений. Так что скорее всего возбуждение в сексуальной сфере не могло не сохраниться хотя бы в каких-либо остаточных явлениях. То, что мне удавалось услышать от пациентки вероятно являлось editio in usum delphini её истории жизни. Для поведения пациентки была характерна необычайная, естественно проявляющаяся, скромность, безо всяких следов жеманности. Но припоминая ту сдержанность, с которой, находясь в гипнотическом состоянии, она рассказывала мне о маленьком приключении, пережитом в отеле её камер-фрау (горничной), я начинаю догадываться, что страстная, способная на сильные чувства пациентка одержала победу над своими сексуальными потребностями не без трудной борьбы, а по временам пациентка попросту изматывала себя новыми усилиями подавления одного из самых мощных существующих на земле влечений. Однажды пациентка призналась мне, что больше уже не выйдет замуж, так как, обладая огромным состоянием, не может доверять бескорыстности притязаний претендентов, а кроме того ей было бы невыносимо тяжело пожертвовать интересами дочерей ради нового супружества.