Александр Тюрин - Повесть о тихом ужасе

• Название: Повесть о тихом ужасе
• Автор: Александр Тюрин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Собачонка у вас ничего дрессирована, - сделал комплимент Летягин.

- Называй его не собачонкой, а Трофимом. Меня же Сергей Петровичем, твердо сказал бывший Головастик. - Значит, вы беретесь утверждать, что жизнь ваша беспросветна. Ощущение загнанности, скованности, тоски на фоне непрекращающейся вялости умственных и физических сил...

- Откуда вы знаете?!

- От вас. Но апатия ваша внешняя. Подспудно вы ищете новый принцип существования. Слышали аксиому: "Все есть во всем"? Она поможет вам решить уравнение со многими неизвестными.

"Неужели философ попался? Прямо несчастный случай", - с тревогой подумал Летягин.

- Что-то слыхал, - сказал он. - Только звучит иначе: "У некоторых есть все".

- И у вас есть все! - наконец, проявил эмоции Сергей Петрович. Оглянитесь, слепец. Соседи, участковые, сослуживцы - те, перед кем вы испытываете страх и недоверие, - они могут вас подпитывать. Надо только отнять у них энергию. Мы поможем вам открыть в себе этот принцип, убедительно сказал Головастик. - Если вы, конечно, не против.

- Я, конечно, за, - поспешил согласиться Летягин, - только мне с Дубиловыми сперва разобраться надо. Узнать, где у них слабое место.

- Там же, где и у остальных. И это вы тоже поймете.

- Ну тогда точно "за", - и Летягин чокнулся с Трофимом, икнув от обилия чувств.

- Вот и чудно. Главное - ваше согласие, - с облегчением сказал Сергей Петрович.

- Что ж я, душу продал, а? - мрачно пошутил гость.

- Ну-у, не ожидал, - мягко пожурил хозяин. - Мы - материалисты. Сейчас идите домой и ничего не бойтесь. Ваша судьба будет устроена.

- Как это можно устроить мою судьбу, если вам даже не известно, что вообще мне надо, - запротестовал Летягин.

- Всем надо одного и того же, - успокоил его Сергей Петрович. - Трофим, помоги товарищу.

- Да, какой он мне товарищ, тамбовский волк ему товарищ, - Летягин собрался встать, но это оказалось непросто. Расслабление и дремота превращали все его усилия в какие-то конвульсии.

Хозяин скомандовал: "Взять!", и Георгий почувствовал свою руку в плотных тисках. Трофим взвалил его на себя, и, повиснув, как подстреленный боец на санитарке, Летягин заскользил вдоль стенки, а потом вдруг оказался на лестничной площадке один на один с нагло прущей в глаза синей лампой.

Когда он, наконец, добрался до родного пепелища, пот обильно катился со лба, скапливаясь в щетине похожего на мочалку подбородка. "Надо бриться, внушительно сказал Летягин, заметив себя в зеркале, - и производить благоприятное впечатление". Потом он начал исследовать шею, которая слегка побаливала, и увидел на ней розовую полоску, похожую на след от надавливания.

Среди ночи Летягин проснулся от страшной ломоты в зубах. Поднялся. Щелкнул выключателем. Лампа прощально мигнула и скончалась. "Нет абсолютно надежной техники", - утешил себя Летягин, затепливая свечу. И снова, как принято у одиноких людей, хотел полюбоваться запущенностью и болезненностью своего отражения в зеркале - чтобы полусознательно пожалеть себя. Он сморгнул несколько раз, пытаясь отогнать плывущие перед глазами красные пятна. Но пятна не желали исчезать. Тогда он вынужден был признать, что у отражения не летягинские черные глаза, а красные, как у Трофима, Георгий взвесил все и заключил: "Это не криминал. Просто глаза измученного человека. Не голубые же". К тому же надо было срочно понять, почему рот у него совершенно раскрыт, будто он дебил, и закрыть его не удается.

Тщательный осмотр вызвал шоковое состояние. То, что вначале показалось бликами от нервного огонька свечи, было клыками, спускающимися из верхней челюсти сантиметра на два вниз. Хорошие такие клыки, белые, без малейших признаков кариеса. Из нижней челюсти, как сталагмиты к сталактитам, устремилась вверх пара других клыков, правая, покороче. Как любой молодой человек Летягин попытался для начала спрятать свой конфуз. Поворочав челюстями, кое-что удалось выправить. Верхние клыки оказались хорошо подогнаны к нижним. В конце концов, оттопыренная верхняя губа совершенно скрыла столь неожиданно появившийся атавизм - однако общее выражение лица оставалось до неприличия глупым. К тому же начали обозначаться и другие изменения - нижняя челюсть потянулась вперед, глотка стала сужаться, волосы поднялись по стойке "смирно", щеки таяли, обозначая благородный размер носа.

"Прямо мультфильм какой-то", - подумалось растерянному Летягину. Он вспомнил по фильмам, что сходящих с ума начинают зверски бить по щекам, в результате чего они возвращаются к здоровому образу жизни. Летягин ударил себя по щекам, а вдобавок по уху и в пах. Когда стало не так больно, он заметил, что это ему ничего не дало. Наоборот, даже убавило. В нижней части лица не осталось ничего, кроме зияющего черного провала, от которого тянулась трещина к груди. И, уже находясь во власти совершенно заурядных эмоций, вполне понимая, что делает дурость, он нехорошо обозвал отражение и швырнул в него свечку.

Огонек исчез, и тут выяснилось - комната залита серым сумеречным светом. Летягин вначале обрадовался, что будет видеть во мраке, как кот, но то, что новое освещение не давало тени, его несколько насторожило. Он поднес руку к обоям - никакого эффекта. Занервничав, он пнул стену ногой, и стена упала. Вернее было бы сказать, что коробка комнаты вдруг раскрылась, развернулась в одну плоскость. А другие комнаты, коридоры, лестничные площадки уже преобразились в ровную поверхность. Все неживое стало просто поверхностью, а живое...

Люди лопались, как перезревшие сливы, выворачивались и становились яйцевидными телами. Эти овоиды лежали неподвижно или катились по разным траекториям, словно гонимые сильным ветром. Они были пронизаны множеством темно-красных прожилок потолще и потоньше, поэтому еще смахивали на искусно подстриженные кусты. Летягин, как моряк, умел пристально вглядываться вдаль, и сейчас он не мог не заметить, что линия горизонта очень тесная, доступна для обозрения лишь небольшая часть звездного неба. А потом он увидел: имеется и вторая линия горизонта - ближе к центру круга земного - там поверхность уходила во тьму, вернее, в матово-черную бездну. Наконец, Летягин ощутил - есть наклон и кривизна у поверхности - и тогда наблюдаемая картина стала напоминать ему воронку. Он проследил, что большая часть бедолаг-овоидов катится не куда-нибудь, а в преисподнюю давящую чернотой горловину воронки.

Не только Летягину - любому на его месте стало бы неуютно. Он, стараясь дышать глубже, опустился на четвереньки и встретился со своим отражением плоское тело на четырех изогнутых лапах, вместо шеи - бугор, сплющенная голова и "морда лица" с зубастой смертельной улыбкой. От отвращения Летягин упал на живот и увидел существо безглазое, безмордое, с телом, как отрубленный язык, с каким-то отверстием впереди и отверстием сзади.

"Нравится? - поинтересовался кто-то. - Вот каким значительным ты можешь быть". Послышался другой голос: "С такими внешними данными грех жаловаться... А вот твои старшие братчики шныряют". Действительно, вокруг овоидов оживленно сновали, сокращаясь и растягиваясь, безмордые твари, не то личинки, не то пиявки. Улучив момент, они прилипали своими отверстиями к овоидам и, понежившись тесным общением, пускали их катиться дальше в пределах отведенного круга, но уже в изрядно отощавшем виде. Летягин поискал того, кто еще мог отразиться в зеркале, и понял, что, кроме него, больше некому. Новый облик настолько противоречил с сидевшим где-то глубоко в нем представлением об образе и подобии, что вызвал страшный приступ тошноты. Летягина рвануло изнутри, выворачивая наизнанку...

Он очнулся, когда бледный солнечный луч осторожно коснулся его век. Сел. Смотреть на себя не стоило. И так все ясно. Всю ночь пролежал на полу. Хорошо хоть не обмочился...

Поднялся тяжело, как пень, поддетый зубом экскаватора, и вступил грозным шагом на кухню, где хранились товары первой необходимости, не нуждающиеся ни в какой кулинарной обработке. Обычно он заглатывал их механически, до чувства легкой дурноты. Оторвал кусок от постылой колбасы и попытался съесть его. Раз - и ничего. Раз-два-три. И не получилось. Все потуги были напрасными. Кусок не лез в горло. А голод становился больше. Хотелось чего-то такого, чего не было вокруг. Летягин в изнеможении привалился к стене. Ну не мог он за одну ночь превратиться в какого-то проклятого кришнаита-вегетарианца или подозрительного йога-сыроядца. Сейчас он выйдет на улицу, где кислород, озон, и там все пройдет.

На улице, действительно, немного полегчало. Он шел и ровно ничем не отличался от остальных людей. Вначале. Потом, правда, остановился и, на собственное удивление, прилип к витрине мясного отдела магазина, в которой, естественно, не было никакого мяса, а вместо того картинки. Очертания и названия кусков мяса мало соответствовали направлению критического реализма и уж тем более цвет - фальшиво бодренький, красный-красный. Но именно он и привлек внимание Летягина...