Валерий Фатеев - Город в законе: Магадан, триллер

• Название: Город в законе: Магадан, триллер
• Автор: Валерий Фатеев
• Издательство: ОАО «МАОБТИ»
• Жанр: Детектив
• Год: 1999

Вступившись за девушку, герой триллера едва не погибает. Следствие заходит в тупик, но когда Федяй вместе с друзьями пытается самостоятельно найти злодея, оказывается, что противостоит им магаданская мафия. И не только. Получается, что в борьбе за справедливость герой сам нарушает нравственные заповеди и едва не становится таким же, как и его враги… Месть не приносит ему радости, но надежда на лучшее остается.

---

Впрочем, Борис и сам ее не скрывал.

— Я после медицинского на Теньку попал, паталогоана- томом. Первое время не пил, держался, ну, а работа такая. спирт под рукой всегда и тогда с ним свободней было. Спортом занимался, бегом… Да я тебя помню, — неожиданно обратился он ко мне, — В семьдесят пятом ты второе место на три километра занял, а я первое. Ну?

— Балашов, что ли, — неуверенно сказал я.

— А кто же. Ну, со встречей, — и он полез сам разливать.

Я автоматически выпил, все еще обалдело поглядывая на Балашова. Я помнил этот кросс и помню победителя — молодой поджарый симпатичный парень, недавно приехавший в поселок. Помню его белые югославские кроссовки, они мелькали передо мной всю трассу и как только я не пытался обогнать Бориса, не смог.

А сейчас передо мной сидел самый натуральный бомж, обрюзглый старикашка лет на вид под все шестьдесят, в седой щетине и маленькие синие глазки утопали между щек с кровавыми прожилками. Дошел, брат, дошел!

— Очень просто — пил, вот и дошел. Работа какая — с трупами возись, а спирт стрессы снимал, потом привык и уже пил не только после работы. Жена уехала и из больницы выгнали, когда пса у главврача отравил.

— Зачем? Пес-то чем виноват?

При этих словах мой Роки проснулся от спячки и внимательно, явно не одобряя пьянку и гостей, посмотрел на нас из своего угла.

— Да я не нарошно, — оправдался Борис, — Надо было прививку делать, а я в шприц чего-то другое нафуговал с похмела. Ну, меня и поперли.

Затем переехал в Магадан и долго работал, скитаясь из одного медучреждения в другое. Специалистом он был неплохим и в сухие периоды его жизни по работе ценился. А последнее время даже замещал главврача станции переливания крови.

— А потом как на три месяца ушел в запой, то со стыда и на станции не появился. Мне трудовую домой прислали.

— А живешь на что?

— Пенсию дали и вот как он, — кивнул на Костю, — Правда, я больше по банкам. Есть постоянные клиенты — им банка нужна для торговли. Вот я и снабжаю, у тебя, кстати, нет, а то я сегодня и на хлеб не заработал.

— Найдем, — успокоил я его, — Все найдем.

— А ты знаешь, — вдруг сказал Балашов, — А я с месяц назад тебя в своем дворе видел, ночью. Ты откуда-то с веревкой шел. Поздоровался, а ты не ответил. Ну, ты знаешь в этом доме у нас самоубийца еще из окна прыгнул… кстати, в тот же день или утром.

— Я по ночам сплю, — ответил я. — А кто самоубийца?

— Да сын какого-то шишки с администрации.

Я дал Косте с Борисом ключи от подвала и вырубился. А дальше полный отпад — я просыпался только, чтобы выпустить или впустить пса — он понимал, что на меня надежды нет и гулял сам по себе — или пропустить рюмку. После спиртного наступала минутная ясность и я осознавал, что и сгореть могу, но странное безразличие к себе не давало этой мысли оформиться в действие.

— Ну и пусть. И… никаких проблем.

Наконец наступил день, когда я не смог проглотить очередной стакан, я не смог не только выпить, но даже поначалу и встать — сердце начинало молотить так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Несколько часов я пролежал на диване в полубессознательном положении. Кликнул Роки, но его не было и я вспомнил, что приезжал Гриша — оказывается, мы успели с ним договориться, — и он забрал собаку к себе на поле до моего приезда из отпуска.

— Какое же сегодня число? — мучительно пытался я вспомнить, — Какой день я пью?

Кухонное радио напомнило мне, что сегодня семнадцатое июля, воскресенье.

— Мать моя, — охнул я, — через два дня самолет.

Пил я уже пятый день.

Все, точка. Надо выходить.

Это оказалось не так-то просто.

Сначала мне послышались голоса. Так явственно, что я подумал — кто-то разговаривает в прихожей. Я посмотрел — никого.

Наверное, соседи… Но какая акустика.

Соседи ругались. Жена упрекала мужа в том, что какой-то Вале он отдал последние деньги. Мужчина лениво огрызался, но когда голос женщины взвился до истеричных высот, послышался глухой шлепок удара.

— Убью, падла!

— А-а, — завопила женщина.^Помогите, убивают!..

Это я перенести не мог — сунул ноги в шлепанцы и поднялся наверх. На звонок никто не ответил и вообще было тихо. Я постоял в раздумье — никого и ничего.

Послышалось, что ли…

Я вернулся в комнату и прилег на диван. Надо заснуть. Тогда все пройдет, по опыту знаю, что сон — лучший лекарь.

Но сон не шел. Едва я пытался прикрыть глаза, как сразу по углам начинали шевелиться тени, слышались неясные голоса — они спорили, требовали, упрашивали и все это было так четко, что подмывало вмешаться в их оживленный разговор.

Я открывал глаза и смотрел на висевшую над кроватью картину Вызова… Тихий мирный пейзаж. Перекат горной реки и сопки уже в багрянце осени. И вот река начинала течь, я видел, как светлые струи подмывали песок, неуловимо менялись краски, как будто ветер шевелил листья и ветви.

— Если я выпью, — размышлял я, — Все это пройдет… на время. Нет, надо держаться.

Но я чувствовал, что не удержусь, и тогда опять, и тогда уж точно никакого тебе самолета и выходит радость твоим врагам и горе твоим близким… Позорная смерть… с перепоя.

— Владимир Наумович, — позвонил я приятелю, он работал в наркологии. — Выручай. Один остался, запил. Боюсь…

Владимир Наумович не заставил себя ждать. Буквально через несколько минут будто вихрь ворвался в мою квартиру. Несмотря на свои почти шестьдесят лет, доктор был подвижен как ртуть и говорлив как утренний голубь.

— Э, дорогой мой. Круто ты взялся… Сколько уже пьешь.

— Дней пять.

— Так-так, и говоришь — рейс на вторник.

— Ага.

— Ну, в таком состоянии я тебя не пущу. Либо кандидат в покойники либо квакнешь во излечение перед полетом и в хлам превратишься со всеми вытекающими обстоятельствами и непредсказуемыми последствиям, самым безобидным из которых будет вытрезвитель — либо наш, либо столичный. А сердечко может и не выдержать — этого хочешь?

— Что делать?

— Сейчас поедем со мной в диспансер. Там почистим кровь, придется под капельницей полежать, потом поспишь под контролем наших сестричек и будешь долечиваться дома.

Он вызвал машину и мы поехали с ним в диспансер. О голосах я ему ничего не сказал — тогда уж точно на неделю закатает меня.

Наркологический диспансер оказался мрачным желтым зданием. На окнах были решетки, у входа стоял охранник.

— Обожди, — вцепился я в рукав врача, — Это же… тюрьма. Меня отсюда не выпустят.

— Не паникуй, Михалыч, — улыбнулся моему испугу Владимир Наумович. — Это обычное лечебное учреждение. А решетки и охрана — у нас же есть отделение наркоманов и отделение буйных. За ними глаз да глаз.

Мы прошли через это отделение для буйных. Почти все они лежали в своих кроватях крепко принайтованные к спинкам кто полотенцами, а кто прочным широкими бинтами. Они дергались, хрипели, матюкались, умоляли, бредили… я шел как в дурном сне и еле расслышал голос провожатого.

— Ну что, хочешь таким стать. Овощем.

Он кивнул головой в сторону окна. Там на корточках между стеной и мусорным ведром сидел пожилой алкаш с бессмысленным выражением лица и, глядя в пустоту и подвывая, анонировал.

Меня стошнило.

Врач кого-то позвал, подскочил дюжий санитар и подзатычинами погнал больного в палату

Меня положили в палате для легких и, как я понял, для блатных. Стояло всего три койки, телевизор и было довольно чисто. Не успел и глазом моргнуть, как поставили капельницу и я вскоре забылся в долгом исцеляющем сне.

Через сутки с дурной от депрессантов головой, но уже без алкогольного тумана, я вернулся домой. Проходя мимо женщин, собравшихся у четвертого подъезда, услышал:

— А ведь жаловалась Валя, что бьет он ее. И вот добил- таки, скотина.

— Эх, водка-водка, что она с русскими мужиками сделала.

Мне показалось, что их взгляды прожигают мне спину.

Валя… Да это же ее голос звал о помощи!

Выходит, это не галлюцинация.

Но как же я мог услышать их голоса через три подъезда?

— Все! — Сказал я себе. — Завязал!

От принятого решения полегчало и я стал собираться в дорогу.

Однако, проверив свой бумажник, присвистнул. Денег было в обрез. Выходило, что я за неделю прокутил почти все отпускные — десять тысяч рублей.

И тут я вспомнил об акциях Устиныча. Почти через номер "Магаданка" давала объявления о покупке банками и какой-то компанией акций "Школьного", но я не торопился их продавать, справедливо полагая, что ценность их будет расти и далее. Теперь обстоятельства складывались так, что дальше я тянуть не мог.

Пришлось ехать на квартиру Устиныча.

Я не был здесь почти месяц. Все покрылось пылью, надо бы прибраться, но теперь уже после возвращения.

Я забрал акции — их оказалось ровно сто штук. Если газета не врет, пять тысяч баксов у меня на кармане, с этими деньгами можно и в Таиланд. Ну, в Таиланд не в Таиланд, а в Германию и Чехию я своих свожу точно.