Брюс Гуд - Мозг прирученный: Что делает нас людьми?

• Название: Мозг прирученный: Что делает нас людьми?
• Автор: Брюс Гуд
• Жанр: Психология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9614-3741-6

Почему у человека столь длительный период детства по сравнению с другими млекопитающими? Почему наш вид становится все менее агрессивным и более сдержанным? Почему речь присуща только людям? И, самое главное, почему наш мозг становится все меньше и меньше? Брюс Гуд, профессор Гарварда и Кембриджа, раскрывает перед читателями увлекательный мир психологии и нейробиологии. В доступной и увлекательной форме автор помогает разобраться в тайнах нашего мозга и дает возможность понять, что именно делает нас теми, кто мы есть, — людьми.

---

Низкое положение гортани делает наш головой тракт намного длиннее и позволяет произносить гораздо более разнообразные звуки. Помимо особенно длинной звуковой трубки, у нас по сравнению с прочими приматами намного лучше развит мышечный контроль губ и языка, поэтому другие животные физически не в состоянии воспроизвести человеческую речь. Но физические ограничения — не единственная причина, по которой животные не разговаривают. Их мозг попросту к этому не приспособлен. Американский психолог Карл Лэшли еще в 1951 г. предположил, что уникальной основой человеческой речи могут служить отделы мозга, ответственные за последовательные движения, то есть движения, проделываемые одно за другим, в определенном порядке. В последние годы эта гипотеза получила поддержку: был открыт ген FOXP2, управляющий зародышевым развитием структур мозга, обеспечивающих процесс речи. Но даже если бы животные могли производить все необходимые движения, лингвист Ноам Хомски подчеркивает, что только у человека в процессе эволюции появились специализированные мозговые механизмы, необходимые для расшифровки базовой структуры самого языка. Главная разница между нашим языком и социальными взаимодействиями других животных состоит в том, что у нас есть система грамматики — слова и правила, которые позволяют сложить неограниченное количество новых предложений о чем угодно. Большинство из нас даже не сознает, что мы пользуемся этими правилами. Человек замечает неправильно составленную фразу на родном языке, потому что в ней нарушены правила, но мало кто знает, в чем, собственно, эти правила состоят. Люди взяли на вооружение грамматику задолго до того, как лингвисты начали формулировать законы языка.

Кроме того, язык — символьная система; это означает, что мы используем звуки как замену чему-то. Прежде чем в речи возникли слова, в ней должны были появиться особые звуки, которые человек научился связывать с определенными значениями. Известно несколько случаев, когда шимпанзе освоили язык жестов, но они не в состоянии сделать это спонтанно. Обучение потребовало больших усилий и множества подкреплений, и все равно обезьяны не могут составлять новые предложения с той же легкостью, с какой это делают дети.

В человеческом языке — и в говорении, и в понимании — есть нечто особенное, что делает его недоступным для других животных просто потому, что это не было частью их эволюции. Существует мнение, что наша способность к языку — главная отличительная черта вида, которая резко вывела современного человека на беспрецедентный уровень социального взаимодействия. Так было не всегда. Не нужно думать, что первобытный охотник-собиратель просыпался в одно прекрасное утро и говорил племени: «Идем на охоту». Язык прошел длительную эволюцию, прежде чем стал той сложной системой, которой мы все с удовольствием пользуемся сегодня. Некоторые утверждают, что эволюция не в состоянии объяснить такое сложное явление, как язык, но на самом деле именно сложность языка говорит о том, что он должен был развиваться поэтапно, путем естественного отбора. Известно, что глаз — сложное биологическое приспособление, которое не могло появиться в результате одной-единственной мутации; то же можно сказать и о языке.

Малышей не нужно специально учить говорить; большинство детей к трем годам хорошо говорят, независимо от того, где и в каких условиях они родились и живут; достаточно, чтобы рядом были люди и чтобы эти люди разговаривали с ребенком. Грамматика языков индустриальных обществ не сложнее грамматики языков так называемых примитивных племен, а недавно открытым базовым лингвистическим правилам подчиняются вообще все языки. Кроме того, есть неоспоримые свидетельства в пользу биологической природы языка. Так, человек, получивший определенную травму головы, может лишиться речи; язык активирует в мозгу вполне определенные нервные связи; некоторые языковые расстройства передаются генетическим путем. Именно поэтому язык иногда называют инстинктом. Язык не только дал людям возможность передавать информацию, но и позволил нам одомашнивать своих детей при помощи наставлений, замечаний, а также поощрения тех идей и вариантов поведения, которые лучше всего подходят для налаживания мирных отношений с окружающими.

Архитектура сознания

Многие ученые считают, что язык не появился внезапно и одномоментно, а развился в несколько этапов из различных поднавыков — подобно машине, собранной из бывших в употреблении деталей других автомобилей. Эволюционные психологи Леда Космидес и Джон Туби предполагают, что разум можно рассматривать как этакий инструментальный ящик, где за тысячи лет накопилось множество специализированных умений, которые используются для решения конкретных возникающих задач. Они утверждают, что мозг, как любая другая составляющая человеческого тела, эволюционировал, сталкиваясь с проблемами, путем постепенной адаптации. Как замечают Космидес и Туби, «человеческий мозг не свалился с неба» в современном виде и в полной готовности справляться с любыми проблемами. Он, скорее всего, развивался поэтапно, решая всякий раз один очередной комплект проблем. По мере усложнения человеческой жизни нам всем приходилось искать новые варианты поведения, обеспечивавшие наилучшие возможности для продолжения рода. Нам нужно было найти подходящую пару, отточить социальные навыки ухаживания и понять, как действовать, чтобы не встретить отказ.

Поскольку с подобными проблемами человеку приходилось сталкиваться постоянно, мы выработали целый репертуар навыков, позволяющих с ними справиться; теперь эти навыки передаются из поколения в поколение в генах. Наша способность ориентироваться, считать, общаться, рассуждать о физических свойствах объектов и читать между строк — всего лишь некоторые кандидаты на роль функций, которые могут быть частью поведенческих схем, выработанных в процессе эволюции. Все их можно найти у любого человека, живущего на нашей планете. Поскольку эти функции универсальны и почти не зависят от культуры или общества, возникает сильное подозрение, что они биологически обусловлены и передаются через гены. Однако здесь возникают вопросы. В какой именно степени какое-то конкретное человеческое качество представляет собой результат эволюционной адаптации, а в какой — создано и передается в недавней эволюционной истории человека посредством культуры? Скажем, что такое ревность — культурный артефакт преобладающего вида сексуальных отношений или результат адаптационных процессов нашего эволюционного прошлого? Мы, конечно, не в состоянии вернуться назад во времени и посмотреть, как эволюционировали наши древние предки, но можем поискать вокруг косвенные указания на то, что качества, которыми мы обладаем, представляют собой наследие естественного отбора.

Эволюция человека продолжалась миллионы лет и должна была быть постепенной по многим причинам. Во-первых, раз организм эволюционирует от простых действий к более сложным, то и типы проблем, с которыми он сталкивается, со временем усложняются, что явствует хотя бы из необходимости дальнейших адаптаций. Сложность мозга не могла возникнуть в результате одной массивной мутации нашей ДНК. Скорее, можно представить, что сложность эта нарастала постепенно, по мере того как каждый последовательно возникающий вариант мозга справлялся с новым набором проблем. Во-вторых, адаптация происходит при решении конкретных проблем, так что мозг, не приспособленный к решению данной проблемы, не прошел бы отбора. В сущности, современный мозг — скорее обладатель целой коллекции специализированных решений, чем хороший универсал. Последний никогда не стал бы столь эффективным, как мозг, составленный из множества конкретных умений. Разные проблемы требуют разных решений с применением механизмов, «заточенных» под конкретную проблему. Иными словами, универсал не может быть настоящим мастером ни в одной области.

Представьте себе швейцарский армейский нож с множеством лезвий и инструментов, выполняющих различные функции. Там могут быть устройства для вынимания камней из лошадиных копыт (кто сегодня такими пользуется?), штопоры, ножнички и множество других специализированных приспособлений. Подобно этому ножу, мозг обладает такими специфическими функциями, как язык, пространственное ориентирование, распознавание лиц, способность к счету и т. п. Если бы наш мозг был подобен ножу, имеющему только одно универсальное лезвие, которым хорошо резать, но плохо открывать бутылки, мы были бы ограничены в работе с конкретными проблемами. К примеру, зеленые мартышки получили в ходе эволюции сигнальную систему, позволяющую сообщить о трех типах хищников: змеях, орлах и леопардах. При этом для каждого из них предусмотрены разные варианты действий: можно встать на задние лапы и осматривать траву под ногами (змеи), можно посмотреть вверх и нырнуть в кусты (орлы), а можно залезть на дерево (леопарды). Если мартышка ошибется, то угодит на обед хищнику, так что обезьянки реагируют на разные сигналы совершенно инстинктивно. Универсальный сигнал «Внимание!» не был бы столь же хорошей альтернативой.