Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы

• Название: Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Осенние тропы судьбы ведут в край дочерей Лалады, где живёт чёрная кошка – лесная сказка, которая преданно любит и терпеливо ждёт рождённую для неё невесту.

Встреча женщины-кошки и её избранницы горчит прошлым: зажившая рана под лопаткой у девушки – вечное напоминание о синеглазой воровке, вступившей на путь оборотня. А призрак зимы ждёт своего часа, только откуда придёт предсказанная вещим мечом беда – с запада или с востока? Когда сломается лёд ожидания и что поднимется из-под его толщи?

---

Чернявого победителя звали Джеслов Мясник. Может, он и правда трудился мясником, а может, получил это прозвание за свирепость – об этом Вранокрылу оставалось только гадать. Двигался он то гибко и текуче, то вдруг резко подсекал, стараясь зацепить соперника за ноги. За всю схватку Ставро несколько раз был на грани падения, но каким-то сверхъестественным усилием оставался на площадке, показывая не только свою непробиваемую, сметающую всё на своём пути медвежью силу, но и ловкость. Он принимал способ борьбы противника, подстраивался под него; наблюдая за предыдущими поединками, он успел изучить то, как Джеслов двигался, в чём был силён, а в чём – не очень. Впрочем, оба уже несколько выдохлись после трёх кругов, а потому яркое и напряжённое начало боя перетекло в вялое противостояние. Псы просто старались сдвинуть друг друга с места и подтолкнуть к краю, что удавалось им с переменным успехом. Нужно было что-то резкое и неожиданное, чтобы этот тугой узел развязался.

Вдруг Ставро отлетел к краю площадки и едва не сорвался вниз, но успел ухватиться за цепь и повис. От Вранокрыла ускользнуло, почему это произошло: чернявый пёс не наносил явного удара рукой или ногой – Ставро как будто отбросила некая невидимая сила.

– Запрещённый прием! – громовым раскатом раздался грозный голос. – Джеслов Мясник… использовал невидимый удар… хмарью! Он думал… что этого никто не заметит?! Позор! Правила нарушены!

Разочарованное «ах» прокатилось холодящей волной, а Джеслов вскричал:

– У меня это вышло невольно! Простите!

Владычица поднялась на ноги, и все взоры тревожно устремились на неё.

– Вольно или нет, но это противоречит правилам, – щёлкнули, как хлыст, её слова. – Позор ему!

Под свист и улюлюканье Джеслова выпроводили вон, а усталый Ставро спустился на пол и, пошатываясь, приблизился к престолу. Не доходя нескольких шагов до лестницы, он опустился на колени – весь в кровоподтёках, с разбитой губой и пьяным от изнеможения взглядом.

– Встань, победитель, – сказала ему владычица Дамрад, простирая руку вперёд величавым движением. – Тебя проводят в мои покои, омоют и накормят. А завтра, отдохнувший и с зажившими ранами, ты предстанешь передо мной.

***

– Да… Вырождаются князья Воронецкие.

Вонзив острые клыки в мясо на косточке, Дамрад оторвала кусок и принялась сосредоточенно жевать. Длинный стол, за который могла усесться не одна сотня гостей, был накрыт только на двоих; между кушаньями стояли масляные плошки с тлеющими фитильками, и их колышущееся тусклое пламя отражалось острыми искорками в глазах владычицы. С высокой спинки её троноподобного кресла на Вранокрыла пялились уродливые хари вырезанных из дерева чудовищ – полуящеров, полульвов.

Мясо было слабой прожарки, с кровью; Вранокрылу такое не нравилось, и он налегал на птицу и тонкие подслащённые лепёшки, которые пеклись здесь вместо привычного князю хлеба. Рыба тоже оказалась съедобной, невзирая на свой облик чёрной, скользкой и длинной, как змея, гадкой твари. К рыбе был подан незнакомый овощ – горячие печёные клубни, покрытые тонкой серой кожурой, под которой скрывалась золотистая рассыпчатая сердцевина. Назывались эти клубни земняками, так как росли в земле.

– Предок твой, Орелец, присягнув на верность Маруше, служил ей верой и правдой, благодаря ему на вашей земле и установилась её прочная власть, – сказала Дамрад, наливая себе в кубок кроваво-алое зелье. – А о тебе слышала я, что искал ты родства с кошками Лалады. Хотел жену себе взять из Белых гор… Да, не те стали князья Воронецкие, не те. Измельчали.

Алая струя устремилась в кубок Вранокрыла, а древняя жуть во взоре владычицы перелистывала страницы его жизни и скребла ему душу, как острое писало.

– Выпьем за нашу богиню, – произнесла Дамрад.

Князь поднёс кубок ко рту, но вздрогнул и отпрянул от него: не хмельное зелье это было, а кровь. Но ледяная тьма взгляда Дамрад заставила его снова окунуть дрожащие губы в ещё тёплую, солоноватую жидкость и, насилуя своё давящееся горло, сделать несколько глотков. Владычица же легко выпила всё до дна и со зловещим стуком, гулко отозвавшимся внутри у Вранокрыла, поставила кубок на стол. Её тонкие губы алели кровавой полоской.

– Незабвенная наша богиня… Пусть ей крепко спится в пустоте, – глухо промолвила она. И, царапнув князя пристальным прищуром глаз, пояснила: – Буду с тобою откровенна, Вранокрыл, и скажу правду, которой даже не все навии знают. Хоть и выглядишь ты недоростком по сравнению со своими предками, но ты – последний из преданного Маруше княжеского рода, и больше некому на земле Яви исполнить то, что необходимо будет исполнить. Поэтому ты должен знать всё как есть…

Вранокрыл, проглотивший вместе с тошнотворной кровью и горькие, язвящие его гордость упрёки, застыл, внимая тревожной тайне, готовой вот-вот открыться. В голосе Дамрад отдавалась угрюмым эхом гулкая печаль.

– Нет больше Маруши. Она уснула очень давно, и всё, что у нас осталось от неё – это хмарь. Хмарь – рассеявшаяся в пространстве душа богини, остатки её силы, которая питает нас. Пойдём со мной.

Вранокрыл не верил своим ушам. Маруши нет? А может, Дамрад просто выжила из ума в своём сумеречном мире и несёт бред? Сказанное ею не укладывалось у него в голове, разрывая череп изнутри: годы поклонения несуществующему божеству встали перед ним дико и страшно в своей невероятной нелепости. Даже предположить жутко – не то что поверить…

А между тем перед его взором раскинулись огромные пустые покои, наполненные тусклым зимним светом стен. Зеркальный простор гладкого пола отражал в себе ребристые колонны, напоминавшие природные каменные выросты в пещере, а посередине, в мерцающем круге из тлеющих лампад, на высоком круглом подножии белела статуя волчицы, выполненная всё из того же светящегося камня. Волчица была изображена беременной: с её раздутого брюха свисали набухшие соски.

– Маруша и Лалада были сёстрами-близнецами – светлыми богинями, только Маруша избрала волчью ипостась, – молвила Дамрад. Отзвук её голоса льдисто звенел, одинокий и сиротливый в этом огромном пространстве. – Отец Род завещал сёстрам беречь равновесие и порядок в мире и быть половинками друг друга, правой и левой рукой, ветвями одного древа. Но Маруше хотелось большего. Она желала сама стать творцом мира – другого, но не хуже, чем отцовская Явь. И она создала Не-Явь – Навь. То, что у неё вышло из этого, ты видишь вокруг себя. Населив мир живыми тварями и вдохнув в них душу и разум, Маруша научила их многому, но удалось ей не всё. Мы, навии, не знаем чувства, которое зовётся у вас любовью. У нас есть только плотское желание, телесная чувственность и жажда обладания – зови, как хочешь. Маруша старалась делать всё по-своему – так, чтобы её мир отличался от Яви, но собственное творение не удовлетворило её. Вышло не так, как она хотела, но ничего исправить она уже не могла. Она была очень суровой к нам, её детям, часто гневалась на нас, когда мы не оправдывали её ожиданий. Её гнев и горечь стали переполнять Навь, разрушая её изнутри и отравляя нас… Здесь сохранилось очень много этого гнева, растворённого в воздухе, земле и воде; впустив его внутрь, любое живое существо неизбежно меняется. Просочился он и в Явь – потому-то создания, которых вы зовёте Марушиными псами, так свирепы. А потом, пресыщенная горечью и разочарованием, Маруша уснула. Уничтожить своё творение у неё не поднялась рука, и она предпочла уйти сама. И мы остались одни… В мире, который продолжает разрушаться, в мире с израненной душой. С её уходом ушёл и свет: наше солнце потускнело и стало таким, каким ты его видишь. Душа Нави стонет, а сам мир трещит по швам. Стали образовываться дыры, высасывающие Навь в пустоту междумирья… Мы, насколько нам позволяет наше умение, латаем эти прорехи стяжками из волшбы, чтобы предотвратить гибель Нави. Воронка в небе – самая старая и самая опасная дыра. Она еле держится, в ней есть небольшая утечка, которую мы устранить не можем, потому что трогать воронку нельзя: малейшая попытка исправления приведёт к разрушению стяжек. Мы не знаем, сколько Навь ещё простоит. Пока она держится, но это не будет длиться вечно. Однажды настанет предел, и она погибнет вместе со всеми нами. Поэтому, княже, нам нужен новый дом, ибо старый разрушается без своей создательницы и скоро похоронит нас под своими обломками. Нам необходимо новое пространство для жизни. Единственный выход для нас – покорить Явь: больше нам некуда идти. Каждое дышащее существо хочет выжить, и мы не исключение.

Голос Дамрад смолк, давая Вранокрылу время осмыслить услышанное. А князь слушал и погружался в тёмную пучину холодной обречённости… «Война» – это слово поднималось из мрака стоглазым, многоруким чудовищем с огромной прожорливой пастью.