Патрик О'Брайан - Остров отчаяния

• Название: Остров отчаяния
• Автор: Патрик О'Брайан
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2015

«Захватывающий сюжет, блестящая эрудиция, шпионаж, романтика, лихорадка на борту, крушение в высоких широтах, поединок кораблей — все это, помноженное на писательский талант, дает произведение, способное потягаться с любым шедевром морской прозы».

Кристофер Уордсворд («Гардиан»)

---

— Сержант, бегом на корму, мистера Ларкина и старшего трюмного — сюда. Мистер Пуллингс, двадцать человек со швабрами, немедленно. Помповые колодцы и шпигаты забиты этой соломой, их надо немедленно вычистить. Парусину и парусного мастера — зашить тело. Хотите осмотреть тело, доктор?

— Больше нет, — Стивен нагнулся и приподнял веко покойника, — я уже узнал все, что мне нужно. Но могу я предложить, чтоб покойного унесли немедленно, и установили виндзейль? Этот воздух смертельно опасен.

— Выполняйте, мистер Пуллингс, — распорядился Джек. — И проведите рукав через клюзбак, это даст нам доступ к носовому колодцу. Тимерману передайте: пусть бросает все и чинит носовую помпу.

Джек повернулся к гражданским и спросил:

— Знаете, кто это сделал?

Нет, они не знали: они осмотрели все кандалы, хотя сами еле держались на ногах, а приказа у них не было, но в этом жидком дерьме одну пару кандалов от другой не отличить. Понизив голос, один из надзирателей кивнул на почти голого, ободранного, костлявого высокого заключенного, совершенно не реагирующего на доктора, переворачивавшего его тело с боку на бок:

— Думаю, вон тот, сэр. Здоровый, черт. С дружками, не иначе.

Мистер Ларкин, штурман «Леопарда», скатился по трапу в сопровождении своего помощника. Джек моментально пресек их жалобы, отдал несколько точных распоряжений, и, повернувшись к люку, заорал:

— Швабры, швабры сюда! Черт вас возьми, швабры! — голосом, который слышно было и на юте.

Как только работы начались, Джек, приказав старшему надзирателю следовать за ним, потащил Стивена вверх по лестнице, в относительную чистоту и освещенность канатного ящика. Здесь было посуше, но видимо-невидимо крыс: при сильном волнении трюмные крысы всегда поднимались на ярус — другой, а «Леопард» все еще сильно болтало. Джек профессионально пнул одну, остановившись перед плотницкой кладовкой, и приказал надзирателю отпереть дверь. На полу и тут была солома, но почище и посуше. Две женщины были почти без сознания, но третья, девушка с широким и простым лицом, села, моргая на свету, и спросила:

— Вроде, уже закончилось? И, джентльмены, мы не то, чтоб давно ничего не ели, не дни напролет…

Джек отвечал, что с этим успеется, и добавил:

— Вы должны одеть халат.

— Не то, чтоб у меня не осталось совсем одежды, но они украли мою синюю кофту и желтую батистовую с муслиновыми рукавами, которую мне отдала хозяйка. А где моя хозяйка, джентльмены?

«Боже, помоги нам», — бормотал капитан по пути к корме, мимо бухт тросов, все еще пахнущих портсмутской грязью, с кучей кишащих в них крыс, мимо плотницкой команды, работающей с носовой помпой, и дальше к кормовому кубрику.

— Здесь мы поместили еще одну. Миссис Уоган, ее требовалось разместить отдельно.

Джек постучал в дверь и окликнул:

— У вас все в порядке?

Изнутри донесся неясный звук. Надзиратель открыл дверь и Джек вошел.

В тесной каюте сидела женщина, и при свете свечи ела неаполитанский бисквит, несколько их лежало на крышке рундука. На вошедших она взглянула с негодованием, почти злобно, но когда капитан произнес:

— Доброе утро, мадам. Надеюсь, вижу вас в добром здравии? — женщина встала, сделала книксен, и ответила:

— Благодарю, сэр. Я уже почти поправилась.

Последовала неловкая пауза, буквально неловкая, поскольку бимс нижней палубы, деливший небольшую каюту (или, скорее, просторный чулан), вынудил Джека, низко наклонившись, застрять в дверях — еще шажок, и ему бы пришлось боднуть миссис Уоган. Перед ним, скромно потупившись, стояла молодая женщина, явно хорошего происхождения, с честью выдержавшая выпавшие на ее долю испытания (чистая койка, чистое покрывало, горшок убран). Джек не знал, что сказать, вернее, как сказать, что ее свеча, ее единственный источник света, на корабле, да еще в такой близости от крюйт-камеры, граничит с преступлением. Он уставился на огонь, и произнес:

— Однако…

Продолжения не последовало, и миссис Уоган произнесла:

— Может, присядете, сэр? Сожалею, что могу предложить вам только стульчак…

— Все хорошо, мэм. Но, боюсь, мне некогда рассиживаться. Фонарь, вот что. Надо повесить на бимс фонарь. Вам так будет гораздо лучше. И, должен сказать вам, что голое, эээ, ну то есть обнаженное, тьфу, открытое пламя на борту недопустимо. Это чуть больше, то есть, чуть меньше, чем преступление.

Слово «преступление» в разговоре с молодой осужденной показалось ему неловким, но миссис Уоган лишь тихим голосом, полным раскаяния, что не знала об этом, что она просит прощения и больше это не повторится.

— Фонарь пришлют немедленно. Есть у вас еще какие-нибудь пожелания?

— Если это позволительно, я бы хотела иметь при себе свою камеристку, это было бы удобно для нас обоих — а то как бы бедняжка не попала в беду. И если бы мне разрешили прогулки на свежем воздухе… если это не чрезмерная просьба. И если бы кто-нибудь сжалился и убрал крысу — я была бы весьма обязана.

— Крысу, мэм?

— Да, сэр, вон там, в углу. Мне в конце концов удалось ее стукнуть туфлей по голове, здесь кипела настоящая битва.

Джек пинком отправил труп крысы за дверь, сказав, что все будет исполнено, а фонарь пришлют тотчас же, пожелал даме хорошего дня, и ретировался. Отправив надзирателя решить вопрос со служанкой миссис Уоган, он присоединился к Стивену, который, стоя под решеткой сухарного погреба, держал за хвост злополучную крысу, и внимательно ее осматривал. Крыса была беременная, на позднем сроке, весьма блохастая, и с обилием ран, не считая последней, фатальной, от удара каблуком.

— Вот она какая, миссис Уоган, — заметил Джек. — Было интересно взглянуть на нее после всего, что про нее сообщили. А тебе она как?

— Дверь и так-то узкая, а ее еще напрочь закупорила твоя немалая туша. Так что я даму даже не видел.

— Опасная женщина, как мне передали. Угрожала то ли пистолетом премьер-министру, то ли взорвать Парламент. В общем, что-то ужасное, о чем не следует говорить громко, так что мне было любопытно взглянуть на нее. Редкой смелости особа, в этом я теперь уверен: жуткий четырехдневный шторм, а ее каюта сияет, как медный гвоздь!

— Боже, Стивен, — Джек и доктор сидели в кормовом салоне, сменив изгвазданную внизу одежду, и любовались на кильватерный след «Леопарда», белый на ярко-синем, — видел ли ты когда-либо более жуткий бардак, чем нынче в форпике?

Джек был в отчаянии, как только он вспоминал о форпике, его грызла мысль о том, что он не справляется со своими обязанностями: камеру не следовало встраивать так, чтобы ее могло затопить, а высокое основание, на котором она была надстроена, сработало, как дамба — теперь это было очевидно. Но, по крайней мере, теперь так же очевиден был и простой способ исправить ситуацию. И ему следовало бы требовать отчетов от суперинтенданта. Хотя тот и не обязан был отчитываться чаще раза в неделю, и еще до выхода из Спитхеда было ясно, что тот за фрукт — все равно надо было требовать отчетов. А сейчас этот злосчастный злобный надутый индюк мертв, а, значит, Джеку надо взвалить ответственность за узников на неграмотных полоумных надзирателей — или взять ее на себя. И тогда, пойди что-нибудь не так — на него обрушится гнев не только адмиралтейства, но и флотской коллегии, транспортной коллегии, отдела снабжения, военного министра, министерства по делам колоний, министерства внутренних дел… И еще не меньше полудюжины сановных туш — и все потребуют отчетов по счетам, ваучерам, квитанциям; посыплются выговоры офицерам — за перерасходы сумм, и нескончаемая официальная переписка.

— Нет, — отозвался Стивен, вспомнив все виденные им тюрьмы, — не видел. — В испанских тюрьмах было так же грязно, в подземных казематах Лиссабона было не менее мокро, но их хоть не швыряло во всех направлениях. Там можно было умереть от истощения и еще от кучи разных болезней, но не от морской болезни (позорнейшая смерть). — Точно, не видел. И сдается мне, что теперь, когда их врач окончательно и бесповоротно мертв, мне придется заботиться об их здоровье. И мне необходим второй помощник.

Как врачу на корабле четвертого ранга, Стивену были положены два ассистента. Несколько вполне квалифицированных специалистов, включая недавних сослуживцев, обращались к нему, ибо доктор Мэтьюрин не был обделен вниманием коллег. Его «Соображения об улучшении корабельных лазаретов», «Мысли о профилактике болезней, свойственных морякам», «Новая методика надлобковой цистотомии» и «Трактат о путях заражения лихорадкой» были прочитаны от корки до корки всеми мало-мальски смыслящими хирургами королевского флота, вояж с ним означал профессиональный рост и карьерные перспективы в дальнейшем. А то, что он служил под началом Счастливчика Джека Обри, обещало неплохие призовые суммы: помощник судового врача «Боадицеи», например, уволившись со службы, на свою долю призовых купил практику в Бате, и уже держал собственный выезд. Но верный принципам конспирации, предостерегавшим от обзаведения доверенными слугами, Стивен никогда не брал дважды одного и того же помощника. В этот раз он не только отклонил предложения тех, кого знал, но и вообще решил ограничиться одним человеком, Полом Мартином: отличным анатомом с Нормандских островов, рекомендованным Стивену его другом по «Отель Дье» Дюпютреном. Мартин, будучи подданным Короны (точнее, герцога Нормандского), большую часть жизни провел во Франции, где и опубликовал свой «Оссибус» — работу, что произвела фурор среди разбиравшихся в костях по обе стороны Ла-Манша. По обе, ибо, несмотря на войну, наука по-прежнему не знала преград — и Стивен тоже был приглашен обратиться к учащимся Парижского Института. Путешествие было разрешено обоими правительствами, и состоялось бы, если б не история с Дианой Вильерс и еще некоторыми до сих пор не решенными обстоятельствами.