Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)

• Название: Милитариум. Мир на грани (сборник)
• Автор: Андрей Марченко
• Издательство: Литагент «Снежный Ком»9ebea33f-2a93-102a-9ac3-800cba805322
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-904919-98-6

Рождение нового мира всегда начинается с разгрома прежнего. Век назад Европа стояла на грани войны, и хватило нескольких выстрелов, чтобы черта была пройдена. Невиданное оружие и средства массового запугивания положили конец рыцарству и империям. Бесчисленные армии сражались за Париж и Иерусалим. Одним из последних сражений стала Армагеддонская битва, развернувшаяся в окрестностях горы Мегиддо,  – именно там, где, согласно Библии, надлежит произойти битве конца времен.

В антологии представлено множество вариантов того, какой могла быть и какой была тогдашняя реальность под тонкой коркой повседневности.

---

– Приспичило, командир? – фыркнул Лосев.

– Есть одно маленькое дельце, – нахмурившись, отмахнулся Волянецкий.

Он спустился в донный отсек, надел скафандр и сквозь шлюз вышел на лунную поверхность. В руках держал маленький бумажный сверток.

Отошел на несколько шагов от десантного модуля. Развернул бумагу. Внутри оказалось фото в простенькой деревянной рамке. С черно-белой, слегка уже пожелтевшей фотографии улыбался трехлетний карапуз в матросском костюмчике.

Вернер фон Браун, мальчишка, сраженный шальным осколком три десятка лет назад.

В этом мире не было СС-штурмбаннфюрера фон Брауна. Не строились концлагерь «Дора» и подземный ракетный завод «Нордхаузен». Не создавалось «оружие возмездия» «Фау-2» и не падали ракеты на Антверпен и Лондон.

Но в этом мире восторженный юноша из германской провинции уже никогда не будет рассматривать в телескоп Венеру и Марс, мечтая о межпланетных полетах. Белокурый молодой человек не потащит на плече свою первую жидкостную ракету на маленький испытательный полигон под Берлином. Седовласый конструктор не вытрет украдкой слезы радости, когда могучий носитель «Сатурн-5» отправит в полет к Луне первую пилотируемую экспедицию на «Аполлоне-11».

Чеслав Сэмюэль Волянецкий опустился на правое колено и аккуратно положил фото в рамке на лунный грунт. Мальчишка в матроске взирал полными удивления глазенками на антрацитово-черное небо, на палящее Солнце и наполовину затянутый облаками шар Земли.

Чеслав Волянецкий провел пальцами в перчатке скафандра по фотографии и одними губами прошептал:

– Прости…

4

Он проснулся резко и внезапно. Вскинулся всполошенно, отбросил одеяло, сел на кровати, опустив ноги на пол.

Раннее утро. Часов пять, не более. Фонари на улице еще не потушили. Зеленовато-желтый свет проникает в комнату через окошко, отпечатывается на потолке трапецией с размытыми краями.

Какой странный сон ему приснился! Словно фильма из синематографа. Разве что в цвете и со звуком. Гм, никогда раньше такого не снилось.

Сначала он беседовал в этой комнатушке со странным пришельцем в серебристых одеждах. Волянецкий, кажется? Да, да, Чеслав Сэмюэль, вспомнил! Русский, это при такой-то фамилии и имени, надо же…

Потом он вдруг перенесся примерно лет на двенадцать вперед. Сделался инженером и военным. Но на мир смотрел как-то странно. Словно он – вовсе и не он, а кто-то рядом. Прапорщик Клим Ворошилов, ага! Чудно… Снаряды остроносые, «Катюша»…Гм, а вот хоть сейчас можно всё нарисовать прямо в чертежах, по памяти!

А потом он уже стал самим Чеславом Волянецким, будто переселился в его тело. Луна, «Святая Екатерина», Леонтьев и Макарин, фотокарточка Вернера фон Брауна на сером лунном песке…

Игнатий встал, подошел к столу.

Наган, снаряженный с вечера, поблескивал металлическим блеском. Рядом лежал конвертик с предсмертным письмом.

Повернул голову к окну. Над крышами застыл серпик луны, точками сияли огоньки звезд.

Как там сказал Волянецкий в этом красочном сне? «Умереть из-за любви или жить ради любви»…

Почти по-шекспировски: «Быть или не быть? Вот в чем вопрос».

«А если сместить район прицеливания ракет чуть левее, в сторону от Вирзица? – вдруг подумалось. – Мальчишка фон Браун наверняка останется в живых. Гм, а вот интересно, кто тогда окажется на Луне первым – мы, русские, или германцы?»

Он взял со стола наган. Рукоять легла в ладонь, металл охолодил кожу.

Игнатий Константинович Циолковский, будущий главный конструктор российских ракетных и космических систем, выдвинул ящик письменного стола и сунул в него оружие – с глаз долой, в самый угол, подальше.

Жить ради любви.

Юлиана Лебединская Голубка белая, голубка чёрная

Май, 1915 год

Османская империя, Ван

К Вану успевают на рассвете.

Бьют врага в спину, у стен осажденного Кахакамеча.

Мелькает мысль: как там наши у Айгестана? И тут же…

Усатый турок целится в лицо, но старший унтер-офицер российской армии, Гаспар Эдесян, успевает первым.

– За Отечество! – орет он, бросаясь на османских супостатов.

– За царя-батюшку! – сливается его крик с сотней других.

Взвод Эдесяна ввинчивается в ряды противника, турок справа, турок слева, штык во вражий живот, кишки на винтовке, стряхнуть и идти дальше. Винтовки заряжай! Пли! Заело. Эдесян открывает затвор и привычным движением поправляет патрон в магазине.

– Черт бы побрал эти остроконечные пули.

– Зато наши винтовки никакой непогоды не боятся, – пехотинец Николай Скворцов бежит, как всегда, рядом.

– Винтовки – хороши, но пули…

Подпустить врага ближе. Вот так. Штык впивается бегущему турку в бок. Драгоценные секунды теряются, чтобы освободить зацепившееся за ребра оружие. А турчонок-то совсем мальчишка. Был. Хруст костей. Взрыв гранаты. Эдесян падает, прижимается к земле. Рядом ойкает Николай Скворцов.

– Ранен?

– Ерунда, господин старший унтер-офицер, – выдыхает парнишка, левый рукав его гимнастерки пропитывается кровью. – Царапина. Это что, это пустяки. Помню, удирал я как-то из дома одной благородной девицы – батюшка ея не вовремя пожаловал. Так я из окошка да и в крыжовник! Без штанов! Вот где рана была.

Николай силится засмеяться. У него даже получается.

Слева стрекочут пулеметы.

Эдесян срезает троицу османов, глядит на товарища, улыбается. Николай Скворцов умеет поднять настроение одним своим видом. Высокий, худющий, несуразный, лицо вытянутое, сплошь в юношеских прыщах, волосы неопределенного цвета, при этом сие чудо не перестает похваляться подвигами на любовном фронте. Даже под пулями.

На какой-то миг становится тихо. Эдесян осматривается. Противник сдает позиции, наши почти у ворот, однако слева у стены – полковник Алексей Серов с горсткой солдат окружен, но бьется так неистово, что странно, почему враг еще в ужасе не убежал. Железный человек этот полковник! Ни один бой без него не обходится, не то что командир роты – капитан Аствацатуров, тот, небось, опять в хвосте армии околачивается. Стратег жалкий.

– Николай, прикрывай, – и мелкими перебежками спешит к стене.

Шестерых укладывает сразу – в спину, но выбирать не приходится. Нескольких ранит. Главное – не попасть в полковника. Пуля – дура, штык – молодец. Вперед. Николай, несмотря на рану, сражается рядом. Окруженные, при виде подмоги, восстают духом. Недобитый турок, лежа на спине, вскидывает винтовку, целится в российского полководца, Эдесян успевает прыгнуть, сбить полковника с ног. Откатить в сторону. Пуля свистит над головами. Краем глаза Эдесян замечает, как недобитого добивают штыком. Однополчане-пехотинцы уже бегут на подмогу.

Эдесян поднимается и видит несущегося по полю брани коня, вроде не ранен, только ошалел от пальбы и хаоса. Даже отсюда понятно: породистый! Знатному турку принадлежал… Словно ловя на себе восхищенный взгляд, белогривый скакун становится на задние ноги, громко ржет и уносится к Ванскому озеру.

«Надо изыскать потом и поймать. После победы. Пропадет ведь», – лошадей Гаспару Эдесяну всегда было больше жаль, чем людей.

В поле зрения возникает капитан Виктор Аствацатуров. Высокий, подтянутый, с роскошной шевелюрой и усами, не запачканными пылью битвы, он, выпятив грудь с крестом Владимира в петлице, что-то рьяно доказывает сержанту Балкину, командиру второго взвода. Эдесян сплевывает и со спасенным полковником мчит к воротам. И те открываются.

Войска русской Кавказской армии вошли в Ван. Двумя часами ранее, не дожидаясь исхода битвы, из города удрал губернатор с ближайшим своим окружением. Следом в бегство ударились и оставшиеся турки. Часть догнали и изничтожили на месте.

Старший унтер-офицер Гаспар Эдесян маршировал в шеренге, во главе личного взвода по древнему городу, смотрел на разрушенные здания, на испещренные пулями укрепстены Кахакамеча, глядел в лица приветствующих их ополченцев и кипел от гнева.

Трусливые собаки! Не эти люди, конечно. Те, что держали ванцев в осаде целый месяц, поливая огнем и натравливая на них курдов. Те, что вырезали и жгли мирные армянские поселки в округе Вана. Те, что завидев, как к их жертве идет подмога, удрали, поджав хвосты.

Ничего. Еще встретимся лицом к лицу, штыком к штыку.

К слову, о сожженных деревнях… Не забыть бы о старушке…

Освободители заняли цитадель Ванской скалы. Разместив взвод в узкой каменной пещере с окном-бойницей, Эдесян отправился искать старушку. Та обнаружилась у входа, сидящей просто на траве. Солдат запоздало подумал, что лестницы крепости для дряхлых ног слишком круты и высоки.

– У вас есть в Ване родственники? – спросил он на армянском.