Юрий Герт - Эллины и иудеи

• Название: Эллины и иудеи
• Автор: Юрий Герт
• Издательство: АООТ «Ярославский полиграфкомбинат»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

---

1 "Нюрнбергский процесс", т. 4 стр. 684.

6 Там же, стр. 659 — 662.

Тем не менее, все это еще не решало проблемы. И потому Альфред Розенберг, автор книги "Миф XX века", заявил; "Еврейский вопрос будет разрешен только тогда, когда на европейском континенте не останется ни одного еврея".

Что именно имел в виду Розенберг под освобождением европейского континента от евреев — переселение их на Мадагаскар, в Уганду или Палестину, о чем и сами евреи-сионисты начали толковать еще в конце прошлого века, после дела Дрейфуса и российских погромов?.. Не знаю. Но, сдается мне, мысли Альфреда Розенберга совпадали с мыслями его старого товарища по партии Ганса Франка, который, беседуя с самим собой в собственном дневнике, писал: "Я, конечно, не могу истребить всех вшей и всех евреев в течение одного только года, но с течением времени... эта цель будет достигнута".

Тем не менее, не станем упрощать. Поскольку перед всеми, радетелями о чистоте национальной культуры, о выделении ее из мешанной-перемешанной за столетия-тысячелетия культурно-исторической среды рано или поздно встает мучительный вопрос: кого считать истинным сыном (дочерью) своего народа и кого — не считать?.. В Германии занялись этим всерьез.

По тем же "Нюрнбергским законам" лица, у которых оба родителя — евреи, подлежали "депортации", т.е. высылке или заключению в концлагеря. Те же меры следовало принимать по отношению к "полукровкам", т. е. имеющим одного родителя-еврея.

У кого же еврейской крови одна четверть, т.е. лишь один из дедушек или одна из бабушек являлись евреями, те могли жить, но полноценными гражданами не считались: они не могли занимать должности в государственных учреждениях, быть членами партии, служить в армии. Им не разрешалось лечиться в общих больницах, посещать общественные учреждения для арийцев, пользоваться бассейнами, стадионами, предназначенными для арийцев, и т.д. Однако желтой повязки со звездой Давида они могли не носить.

Зато имевшие одну восьмую еврейской крови могли работать всюду, кроме особых госучреждений, аппарата партии, СС и т.д.

Здесь мысль германских национал-патриотов шагнула далеко, но — на законе, гласно принятом и единогласно одобренном, не задержалась. Впереди была цель столь высокая, что никакой закон уже не мог до нее дотянуться...

Цель была — освободить Германию, Европу от коварнейшего, безжалостнейшего врага, т.е. уничтожить евреев только за то, что они — евреи.

Их уничтожили: шесть миллионов человек. Из принципа, которым нельзя поступиться.

После 1933 года в Германии возникло множество концлагерей. Обращение с заключенными в этих лагерях было жесточайшим. Их морили голодом, избивали, над ними всячески измывались. Так поступали с политзаключенными - коммунистами, социал-демократами, интербригадовцами, воевавшими в Испании. Но на территории Германии никого не убивали в газовых камерах. Лагеря смерти - это нечто другое в сравнении, так сказать, с обычными лагерями. В лагерях смерти люди не успевали умереть от голода. К платформе подходил поезд из 30, 40, 60 вагонов, и через два часа все, кого привезли в этих вагонах, оказывались уничтожены7.

Между прочим, когда германские патриоты, оравшие "Дойчланд, Дойчланд, юбер аллес!", еще не догадывались об истинных намерениях отцов нации, в Европе и Америке уже понимали, к чему идет дело. В 1938 году во Франции, в городе Эвиане состоялась по инициативе Рузвельта конференция, посвященная проблеме беженцев из Германии и тех, кому грозили там преследования. На конференции присутствовали представители многих держав, гремели речи, полные пафоса и гнева. Но принять к себе нарастающий поток беженцев не вызвалась ни одна страна, кроме Доминиканской республики: ее делегат сообщил о готовности своего правительства принять 100 000 человек...

16 декабря 1941 года Ганс Франк, генерал-губернатор оккупированной Польши, произнес в Кракове речь: "Поскольку дело касается евреев, я хочу сказать вам совершенно откровенно, что с ними надо покончить тем или иным способом. Что нужно делать с евреями?.. Господа, я должен просить вас отказаться от всякого чувства жалости. Мы должны истребить евреев, где бы мы их ни находили, и всякий раз, когда это только возможно. Мы должны найти путь, который ведет к цели, и мои мысли работают в этом направлении. Устарелые взгляды не могут применяться для выполнения такой исключительно важной и единственной в своем роде задачи..."

20 января 1942 года в Берлине, на улице Ванзее состоялась конференция (она так и фигурирует у историков фашизма — "конференция в Ванзее"), на которой ответственнейшие главы партии и государства приняли решение — отправить евреев из рейха "на восток", и не только из рейха, но также из Австрии, Богемии, Словакии. Речь шла о "переселении"...

В переводе с нацистского языка на человеческий "переселение" означало "истребление".

"В лагере Освенцим в течение июля 1944 года ежедневно убивали 12 тысяч евреев...Так как крематорий не мог пропустить такое количество трупов, то они сбрасывались в глубокие ямы и засыпались негашеной известью..."

"В марте 1942 года немцы приступили к сооружению лагеря Треблинка-Б близ Треблинки-А... Среднее число евреев, которые доставлялись в лагерь летом 1942 года, достигало двух железнодорожных эшелонов в день. Но были дни, когда это количество превышалось..."8

На "конференции в Ванзее" было подсчитано, сколько евреев живет в каждой европейской стране и в Европе в целом. Получилось — 11 ООО ООО человек. Решая ״еврейский вопрос", их уничтожили больше половины. Так что, как видим, "вопрос" этот при всем старании не удалось разрешить до конца...

Не думал и не думаю спорить с антисемитами. Мне хотелось лишь проследить, какие странные, иной раз парадоксальные связи возникают между Словом и Делом... Вольным изложением раскованной мысли и пеплом Освенцима... Да и в том ли только парадокс?..

Ведь вот какие горькие пассажи откалывает история! "Евреи, евреи, кругом одни евреи..." — пелось в одной веселой и легкомысленной песенке. Не "одни евреи". С евреев — началось, о них, как о главном враге немецкого народа, Германии, всего мира говорилось в программе национал-социалистической партии, принятой в 1920 году. Но в развязанной фашистами борьбе за "новый порядок в Европе", как известно, погибло 50-55 миллионов человек, ранено было — 35-37 миллионов, от вызванных войной голода и эпидемий умерло 8-12 миллионов, 18 миллионов прошли через лагеря различного назначения, и были это... Стоит ли перечислять народы, нации, страны, чьими сынами и дочерьми они являлись?.. Как известно, запасы газа циклон-Б, оставшиеся неизрасходованными, рассчитаны были на 20 000 000 человеческих жизней, что значительно превышало количество евреев, проживавших в Европе до войны...

Так что — таким ли уж еврейским оказался на деле "еврейский вопрос", горячивший многие головы в прошлом, горячащий немало голов теперь?..

50

О черная гора.
Затмившая весь свет!
Пора — пора - пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь — быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить.
С волками площадей
Отказываюсь — быть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть —
Вниз — по теченью спин...

51

Как-то в начале февраля я вышел на улицу. Воздух был прозрачен, с неба струилась чистая, пронзительная синева, деревья, их голые стволы и безлистые ветки, влажные от стаявшего снега, нежились в солнечных лучах — будь то черные, корявые карагачи или светлые, в щетине упругих, тоненьких прутиков березки... Такое случается в Алма-Ате: в середине календарной зимы вдруг является весна. Все печали тогда пропадают — вместе с острыми зелеными травками, торчащими сквозь осклизлую прошлогоднюю листву, вместе с набухающими почками ты чувствуешь, что — жив, жив, черт возьми! Пока еще — жив!.. И хотя все остается вроде бы совершенно , по-прежнему, ничто не изменилось — волна счастья накатывает откуда-то, подхватывает, поднимает — и несет, несет куда-то!..

Такое вот счастливое чувство накатило на меня в то утро. Может быть, с той же закономерностью, с какой за вдохом следует выдох, а за выдохом - вдох, горечь и ожесточение сменяются у нас периодами доброты, умиления, стремлением видеть на первом плане гармонию и приязнь. Или то попросту были золото и голубизна, разлитые вокруг, тонкие голые ветки, которые источали неодолимое ощущение бесконечной шири, простора и — надежды? Или я впервые — не умом, а сердцем — почувствовал — какое это счастье: не идти в редакцию, не дожидаться в судорогах разговора с автором-графоманом, когда ты волей-неволей чувствуешь себя палачом, не править бездарные рукописи, которые по тем или иным, только не литературным соображениям необходимо напечатать, не внимать рацеям Толмачева, произносимым с таким видом, будто ему известно нечто секретное, государственное, некая сверхтайна, о коей тебе не положено знать, и не тащить домой папку с рукописями, чтобы читать их вечером и следующим утром — чтобы выполнить обещание, которое ты дал или автору, или ответсекретарю, или главному редактору...