Анатолий Хохлов - Связующая Нить. Книга 3

• Название: Связующая Нить. Книга 3
• Автор: Анатолий Хохлов
• Жанр: Фэнтези

Златохвостая лиса? Откуда взялось это чудо, встряхнувшее целую страну и вернувшее человеческий облик тысячам безвольно поникших теней? Властителям мира такие шутки не нужны. Серые тени, обреченные на смерть и рабство, не должны мнить себя людьми. Пусть златохвостая всего лишь ребенок, любящий играть и сочинять сказки, память о ней будет выжжена огнем тяжелой артиллерии, а пепел растоптан железными сапогами. Пусть попробует сотворить одно из своих хваленых чудес, когда последнее убежище мифической лисы и тех, кто поверил в ее силу, будет окружено сотнями тысяч солдат, что на клинках мечей и серебряных знаменах несут волю великого императора.

---

— Ты должен остаться, Болтун, — Макото пытался отговорить коня принца. — Наш с тобой господин… когда не станет меня, его будешь защищать ты.

— Кр-р-репость, — рыкнул конь в ответ. — Мал-р-рая. Не удр-робно сржаться. Не огр-рвар-ривай. Я — вор-рин пр-ростор-ра.

Макото не стал больше настаивать, зная, насколько упрямы и несговорчивы боевые кони. Остаться в живых, когда погибнут все остальные? Какой позор! Благородный воин падет на поле боя рядом с товарищами!

— Ты научился хорошо разговаривать, — сказал Макото и дружески потрепал Болтуна по гребню стального шлема. — Кано гордился бы тобой, если бы слышал.

Утихли звуки боя со стороны последней линии обороны, и наблюдатель на стене прокричал о том, что армии Камней вновь начали движение к замку.

— Открыть ворота!

Макото вскочил в седло Забияки, и стальные захваты щелкнули, фиксируя ноги самурая.

Загремели противовесы, тяжелые створки с лязгом начали расходиться в стороны. Одиночный воин, ведущий четверых коней, выехал за стены и взглянул на орды врагов, буквально затопившие руины городских строений на склоне холма.

— Ты прав, Болтун. Кавалерия — воины простора, — сказал Макото. — Даже если этот простор целиком занят врагами.

Макото, телохранитель принца и хозяин сильнейшего боевого коня в табуне, был сыном… пекаря. Многие самураи, когда за службу стали платить жалкие гроши, покинули отряды, осели в деревнях и городах, занявшись делами, к которым больше влекло их души. Молчаливый и замкнутый в себе телохранитель принца хорошо помнил, какие прекрасные булки пек отец. Никакая купленная сейчас в магазинах, даже самая сладкая, сдоба не могла сравниться с той, что получал «стальной медведь» каждое утро, будучи маленьким мальчиком. Бегая по улицам родного города, он шустро разносил заказы и никогда не присваивал медяки, которые вручали ему сверх платы за быструю доставку свежего хлеба. Все, до последней монеты, он отдавал родителям, потому что видел, как мрачнел отец, когда приходили сборщики налогов. «За право торговли», «за занимаемую площадь», «контроль качества», «санитарная служба», «за использование огня», «за загрязнение окружающей среды дымом»… не счесть было того, за что приходилось платить. Макото едва сдерживал себя, чтобы не наплевать на булки, которые он ежедневно доставлял к дому начальника налоговой службы совершенно бесплатно, как символ «уважения» к влиятельному человеку, способному раздавить жалкого пекаря и его семью, как ничтожных тараканов.

Семья боролась за жизнь несколько лет, пока однажды не пришла беда. Макото помнил, как однажды утром мама не смогла подняться с постели, а отец вынул из тайника железную коробочку, в которой они хранили свои сбережения, и дрожащими руками принялся считать купюры. Их оказалось мало. Слишком мало, чтобы спасти маме жизнь, и вскоре отец остался один. Еще почти полгода он продолжал работать. Таскал мешки с мукой, колол дрова, месил тесто, пек хлеб и стоял у прилавка в магазине. Дважды магазин обокрали, когда отец терял сознание от усталости прямо за прилавком. Макото пытался помогать, но шестилетний мальчишка может не слишком много. Пять месяцев отец, все больше превращающийся в немую серую тень, пытался справиться со всем один, но продажи резко упали и деньги совершенно иссякли. Не на что стало покупать муку, дрожжи и дрова. В неизбежно наступивший черный день налоговики ушли ни с чем, приказав продать магазин и пекарню. Выскоблив из ящика последнюю горсть муки, отец испек последнюю булку.

— Съешь, сынок, и ложись спать.

Утром отец открыл дверцу маленького чуланчика, что служил спальней сына, и поманил Макото. Мальчишка выполз в коридор и с удивлением увидел в руках отца самурайский меч.

— Я никогда не говорил тебе этого, Макото, но я самурай и сын самурая, — сказал разорившийся пекарь. — В тебе, как и во мне, течет кровь клана благородных воинов Хинэно. Мир погрузился во тьму, и честному человеку в нем больше нет места, но я не хочу… — отец глотал слезы, медленно вынимая меч из ножен. — …Не хочу, чтобы мой сын стал нищим бродягой, вором и разбойником. Прости меня, Макото. Прости…

Макото никогда не мог забыть ужас, обуявший его в тот момент. Отец вынул меч из ножен и замахнулся, но мальчишка вдруг со сверхъестественной для ребенка ловкостью прыгнул в сторону. Он увернулся от меча. Крича от страха, сын бросился к выходу, спасаясь от обезумевшего отца, которому дрожь рук и застилающие глаза слезы мешали нанести точный удар. Клинок вспарывал стены и пол, но Макото удалось добраться до двери и выбежать на улицу.

Отец не стал дальше преследовать его, и, отбежав на сотню метров от родного дома, мальчишка в нерешительности замер. Так он и стоял посреди улицы, трясясь от страха и не зная, что делать, пока из окон пекарни и магазинчика не повалил вдруг густой дым.

— Папа! — Макото метнулся обратно и, ворвавшись в пылающий дом, разыскал отца среди огня и дыма.

Самурайский меч был залит алым. Отец лежал на полу в луже крови, вытекшей из его вспоротого живота.

— Папа! — Макото, глотая слезы, бросился к отцу и вцепился ему в плечо. — Папа!!!

Пекарь шевельнулся, повернул голову и печально улыбнулся сыну.

— Не становись бандитом, Макото, — сказал он, поднял окровавленную руку и коснулся лица сына. — Умри от голода, но не становись бандитом. Каким бы ни был мир… темным… страшным… ты, мой сын, останься… человеком.

Воин снял с креплений у седла пару массивных топоров и забросил их себе на плечи.

— Мы с Забиякой проломим первую линию их обороны! — выкрикнул он. — Прорывайтесь следом и заходите как можно глубже в ряды врагов! Как можно глубже! Двигайтесь, пока в ваших жилах есть хоть капля крови!

Трое коней, пристроившихся позади вожака, дружно рыкнули, подтверждая получение приказа.

Учителя в тренировочном центре сил закона нисколько не удивились, когда в ворота комплекса казарм постучал угрюмый маленький мальчик в плохонькой и грязной одежонке. Это был далеко не первый случай, когда молодые бродяги приходили к силам закона и, назвавшись детьми самураев, выражали желание стать солдатами. Некоторые действительно даже становились. Особо злыми, свирепыми и высокомерными, хорошо усвоившими уроки улицы.

Макото тоже был принят, и учителя только дивились, видя, как целеустремленно работает над собой этот молчаливый мальчишка, тренируясь рукопашному бою и контролю над энергией Ци.

— На улицах очень много нищих детей и взрослых, — рассудительно сказал Макото, отвечая на вопрос вошедшего ему в доверие учителя. — То, что случилось с моей семьей, обычная история для нашей страны. Я хочу стать сильным и… изменить положение дел!

Кандалы сомкнулись на руках и ногах мальчишки всего двадцать минут спустя. Получив ярлык «потенциально опасный бунтовщик», он был отправлен в распределительный лагерь. Макото забили бы до смерти или сгноили на тяжелой работе, если бы генерал Шичиро, следивший за поступлениями в лагеря врагов правительства, не забрал мальчишку в Серую Скалу.

— Ни ты, ни даже я, — сказал генерал бывшему каторжнику, угрюмо жгущему нового тюремщика злобным взглядом, — не можем ничего изменить в этом мире. Но если мы не можем, это не значит, что не может никто. Есть один человек, которому действительно под силу подарить нашей умирающей стране великие перемены. Я хочу познакомить вас. Думаю, вы найдете о чем поговорить, ведь он, как и ты, приговоренный смертник.

Забияка вломился в строй пехоты, круша копья тяжелой броней и топча опрокинутых латников.

— Будьте вы прокляты! — топоры взлетели и опустились на головы тех, что увернулись от копыт свирепого коня. Макото безумствовал, не щадя ни себя, ни врагов. — У нас действительно был шанс многое изменить!

Четверо коней, подзадориваемые гневными выкриками самурая и запахом крови, раскидывали воинов Камней и, не обращая внимания на град ответных ударов, продвигались все глубже. Пехотинцы били копьями и катанами, пытаясь прорубить тяжелую броню четвероногих чудовищ, гораздо более прочную, чем мог позволить себе любой из людей, и практически не имеющую уязвимых мест. Они пробили бы и ее, нанизали на копья четверых коней и задавили бы числом одиночного самурая, но вдруг меч одного из воинов пропорол железный ящик на спине коня, и самураи увидели, что скрывалось под тонким слоем металла. Несколько кусков щебня, насыпанного в ящики для увеличения поражающего эффекта, выпало под ноги обомлевших солдат, узревших провода и аккуратные брикеты, уложенные в поврежденном ящике.

— Ходячие бомбы! — завопил кто-то. — Смертники!!!

Солдаты, прекрасно видевшие, что натворил пластид, брошенный воинами Куо в ряды латников, шарахнулись в стороны и, прыгая словно огромная железная саранча, начали разбегаться.