Анна Оранская - Сладкая жизнь

• Название: Сладкая жизнь
• Автор: Анна Оранская
• Издательство: ООО “Фирма “Издательство ACT”
• Жанр: Детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01891-2

Она живет двойной жизнью. В первой она — верная жена и счастливая мать. Во второй — любовница крупного бандита. В первой жизни — семейный уют. Во второй — блеск и роскошь, перестрелки и разборки. Рано или поздно ей придется выбирать. Выбирать без права на ошибку. За сладкую жизнь платят дорого…

---

Он никогда не боялся смерти — хотя людей рядом убивали, случалось такое. Даже не таких, как Вадюха — тот на другом уровне крутился, — а рядовых пацанов и даже бригадиров типа его самого. У Корейца тогда человека завалили, еще лет пять назад, — Рыжего. У него своя команда была, поехали на стрелку, все вроде спокойно должно было пройти, а когда подъехали, по ним из автоматов. Ни за х…й, на пустом месте. А сколько чужих убивали — знакомых, но чужих, из других команд, — не счесть.

Так что это было не ново — осознание, что могут убить, — и его лично это никогда не пугало, это была часть жизни, которой он жил, которую выбрал сознательно и ни разу об этом не пожалел. А когда поднялся повыше, особенно когда Корейца заменил, шансов даже побольше стало — на таком уровне не на стрелках валят, а конкретно работу заказывают, профессиональному киллеру. Так что в принципе он был готов, что кто-нибудь когда-нибудь закажет работу и под него. Просто не было поводов — ни с кем не воевал, серьезных конфликтов из-за бизнеса тоже не было, мирная шла жизнь. И потому просто знал, что все может быть, но никогда об этом не думал. Все равно что думать, что может дождь пойти — ну идет и идет, чего тут поделаешь, но не размышлять же о нем целыми днями.

Тут, сейчас, все было по-другому. Тут смерть была рядом — он, не раз видевший Генку на разборках в очень стремных ситуациях, всякий раз поражался, как спокойный секунду назад Кореец, абсолютно, кажется, невозмутимый, вдруг может взорваться и уронить несколько человек, тратя на каждого максимум два удара, или выхватить ствол и шмальнуть, если понадобится. И те, кто был против Корейца, этому тоже поражались — тому, что секунду назад они чувствовали себя правыми и даже победителями, и вдруг смерть оказывалась рядом, помечая их. Так, как она оказалась сейчас за его собственной спиной.

Он вдруг понял, что к этому не готов. Не готов умирать здесь и сейчас от выстрела Корейца — ладно если бы это был Труба и его люди, но Генка!

— Генах, ты че — ты меня понял не так…

— Ну?! — В голосе Корейца звучало деланное изумление.

— Ну! — бросил злобно. — Ты че думаешь — я тебя могу сдать? Я — тебя?

И внутри стало еще поганее, когда Кореец пожал плечами.

— Пустой базар — можешь, не можешь. Думал ведь. Ну колись — думал? Ты ж как услышал про пятьдесят лимонов, прям как Хохол стал. Тому бабки спокойно жить не давали, хотя небедный был, а из-за бабок был на все готов — самого близкого валить, жену его заодно. А я смотрю — чего от него есть в тебе, не зря вы вместе работали…

С самого начала все не так пошло. Думал, приедет, не показывая виду, узнает у Наташки про Генкино самочувствие, кофе выпьет, с пацанами перетрет — а потом уже зайдет к Корейцу. Сядет напротив, закурит, глядя ему в глаза, а потом спросит: «Да, Генах, все забываю — вы с Яшкой как полтинник баксов раздергали-то?» И если непробиваемый Кореец дернется как-то или что-то появится на лице — тогда он убедится в том, что Генка и вправду его кинул. И больше ничего не спросит — и упрекать не будет. Скажет только: «Улетай завтра, братан». И при нем по телефону закажет билет на завтра в Штаты — намеренно не глядя на Корейца. И только в дверях уже остановится, обернется, посмотрит грустно так, со значением и уйдет. И сверху уже, от себя, наберет Трубе.

И поначалу все и шло так, как задумал. Только, когда задал вопрос, Кореец вообще никак не отреагировал — словно он ему сказал, что на улице холодно или что-то в этом роде. Просто посмотрел на него спокойно и равнодушно вмиг опустевшими глазами.

— Это тебе кореш твой новый напел, который Труба? — спросил безразлично.

Он онемел просто — оттого что Генка с первой попытки угадал. И сорвался — от обиды. И выложил все — и про статью, и про встречу с Трубой, и напомнил, как Кореец, будучи в Москве прошлым летом, отправил его за границу, чтобы самому тут все провернуть. Много чего говорил, пока не услышал:

— Ты базар-то фильтруй…

И тогда и понял, что Кореец готов ко всему. Он знал, что Генка со стволом не расстается — когда лежит, под подушкой его держит, когда встает, чтобы в кресло пересесть, тоже с собой тащит. Чтобы всегда наготове быть, если кто ворвется каким-то образом в дом. И что сейчас выстрелит, если решит, что так надо, — и он, Андрей, даже дернуться не успеет. Это жутко обидно было — признавать, что, даже полезь он за стволом первым, Кореец, хоть и раненый, свою волыну выхватит раньше. И еще обидно было, что если он в Корейца стрелять был не готов, то тот в него — без раздумий. И потому, даже выслушав оскорбительную фразу про сходство с Хохлом, подавил эмоции, повторив недавно сказанные Генкой слова:

— Ты базар-то фильтруй…

Напряжение висело в воздухе — его не видно было, и по Корейцу нельзя было сказать, что что-то не так, но сам он остро это чувствовал. Жарко вдруг стало в пиджаке, душно, и он потянул вниз узел галстука и, встав и намеренно повернувшись к Генке спиной, снял пиджак.

— Ну так че? — переспросил Кореец, и он пожал плечами устало.

— Да ничего. Ты мне лучше скажи, что х…йня это, про пятьдесят лимонов. Мне по херу, чего там газеты пишут, — ты мне скажи как есть. И дело не в бабках. А в том, что ты мне не сказал ничего — сам все сделал. А мне ни слова…

— Нормальный ты пацан, Андрюха, а как ребенок. — Голос Генки стал менее обезличенным, хотя по нему понятно было, что он и не думал расслабляться. — Если бы тебя тогда не отослал, если бы ты со мной все делал, не было бы тебя уже — сечешь? Первым бы вальнули — перед Яшкой. Я ладно, я уже там жил — приехал и уехал. А если бы ты тут по бабкам поднялся вдруг — дурак бы понял. А за полтинник этот — скажу. Мы фильм сняли на этот полтинник — как Вадюха и хотел.

— Но ты ж Вадюхины деньги в Штатах нашел — ты ж мне сам говорил, что нашел. Их что — мало было, что ли? — бросил резко, злясь на себя за то, что вроде он прав, а Кореец повернул все так, что именно он, Андрей, виноват. Виноват в том, что мог подумать такое на самого близкого — в то время как этот самый близкий не отрицает, что вместе с Яшкой заработал пятьдесят лимонов баксов, а теперь Андрей может получить пулю просто за то, что рядом с Корейцем, хотя в доле не стоял.

— Ты мне че хочешь сказать? — В голосе Генки звучала угроза. — Что я их себе взял? С Яшкой поделил? Да Яшка вообще ни за что умер — все эти бабки на фильм ушли. Ни он, ни я себе ни копейки не взяли. Сечешь? А Вадюхины — Вадюхины остались тому, кому должны были.

— И кому же это? — переспросил с легкой издевкой. — Тебе, что ли? Ну, кому?!

Генка молчал, странно так, словно не знал, что сказать, спохватившись запоздало, что самого себя загнал в тупик. И он снова почувствовал себя так, как чувствовал перед этим разговором, — потому что ответа у Корейца явно не было, а значит…

— Кому? — повторил жестко, давая собеседнику почувствовать изменения в интонации, читая что-то неприятное для себя в его задумчивости. Ему не хотелось бы, чтобы так произошло — чтобы выяснилось, что Генка скрысятничал. Но похоже было, что Труба прав, и Кореец начал гнать на него просто потому, что сказать было нечего. И теперь, когда разговор подошел к концу, он не чувствовал радости оттого, что его выиграл, — вертя в голове банальную истину, согласно которой бабки способны заставить скурвиться почти любого. Да сколько случаев было вокруг, когда свои своих из-за бабок валили, — да даже Хохол, богатый, уважаемый человек, поднявшийся благодаря Ланскому, его и заказал. Только себя он к этим многим, способным всех продавать и валить за бабки, никогда не причислял — и Генку тоже. И вот… — Ну че молчишь?

Последний вопрос был риторическим, и он встал, ему нечего было делать в этой комнате — но почему-то очень хотелось услышать что-то от наглухо замолчавшего Генки, прежде чем звонить Трубе. И он налил себе вискаря — и снова сел напротив, глядя ему в лицо, в непроницаемые обычно раскосые глаза, в которых виделось сейчас нечто, напоминающее эмоции.

— Ты американку мою помнишь? Ни на кого не похожа? Голос не знаком?

Он растерялся немного, услышав не какие-нибудь другие — эти слова. Охотно абстрагируясь от происходящего, вспоминая, что видел ее всего один раз — в последний свой приезд, когда после Яшкиных похорон полетели на сутки буквально в Лос-Анджелес. Он давно знал, что Генка живет с американкой, тот ему сам сказал — еще до того как в Москву прилететь позапрошлым летом. По телефону говорили, и Генка сказал, что из Лос-Анджелеса звонит, тут решил обосноваться. И он удивился — они же бизнес закрутили втроем с Яшкой, а Яшка в Нью-Йорке, так чего Генка-то куда-то подался, он же не знает там ни хера, и языка не знает, пару фраз, может. Ну тот и ответил — с американкой одной живу. И все, без деталей.

Он с ней тогда прилетал, тем летом, когда убили банкира, но Андрею ее не показал. А когда Андрей в Штаты летал, только в Нью-Йорке встречались, в Лос-Анджелес не звал — так что он ее увидел только перед тем, как они все вместе собрались улетать, в ресторане каком-то посидели.