Анна Оранская - Сладкая жизнь

• Название: Сладкая жизнь
• Автор: Анна Оранская
• Издательство: ООО “Фирма “Издательство ACT”
• Жанр: Детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01891-2

Она живет двойной жизнью. В первой она — верная жена и счастливая мать. Во второй — любовница крупного бандита. В первой жизни — семейный уют. Во второй — блеск и роскошь, перестрелки и разборки. Рано или поздно ей придется выбирать. Выбирать без права на ошибку. За сладкую жизнь платят дорого…

---

Костюха раскрыл объятия, и он шагнул в них, чуть пригнувшись, обхватил его, хлопая по спине, касаясь губами щеки.

— Как тачка моя? — В голосе Немца слышалась гордость. Детская какая-то — но и лицо у него было детское, и глаза голубые такие, наивные, чистые. На первый взгляд — пацан восемнадцатилетний. Маленький, худой пацаненок, хилый и безобидный. — Две недели как взял — улет вообще! По кайфу тачка, Андрюх?

Он расслабился усилием воли — не отойдя от того состояния, которое пришло, когда увидел эти машины, зная, что еще ничего не кончено, все только начинается. Потому что ничего не значит ни спокойствие Костюхиных людей, ни его поведение, ни то, что пока нет никого чужих — они могут появиться в любой момент, хотя и тех, кого привез Немец, хватит, чтобы с ним все решить. И весь вопрос в том, с кем Костюха, — только вот ответа на этот вопрос пока нет.

Немец повторил вопрос, и он улыбнулся, вспоминая, как тот вечно ездил на джипах — и смотрелся в них комично. И словно специально выбирал джипы побольше, чтобы всем казаться значительнее. У него, похоже, комплекс был из-за детской внешности и детских габаритов — отсюда и гигантские тачки, и беспредел, и жестокость. А тут взял машину прямо для себя — такую же маленькую и юркую.

— «Лексус»-то куда дел?

— Да скинул — куда его девать-то? Тут прикинь — с одним работаю, он мне все гонит, что дела х…евые, прибыли нет. А тут узнаю, что он «порш» заказал, шепнули там. Пробиваю, когда приходит тачка, беру своих, и подваливаем. Этот меня увидел, белый стал и х…йню гнать начинает — вроде и тачка не его, а вроде и его, только теперь платить нечем, отдать придется. Да кончай говорю, братан, знаю уже, что презент мне надумал сделать за то, что жопу твою прикрываю! Беру, братан, спасибо, беру! Только вот документики не забудь в тачку положить. И руку ему жму — а она мокрая, бля, липкая, и рожа потная вся тоже. Бормочет — а я знай руку жму, морду веселую делаю. Все спасибо да спасибо, а потом говорю — за то что нае…ать пытался, штраф с тебя, и доля моя теперь побольше. А не поймешь — я тебе памятник в форме «порша» поставлю. Тоже красный — чтоб покрасивей…

Немец расхохотался, и он тоже хохотнул сдержанно, представив себе эту картину. Немец рассказывал, что, пока на малолетке сидел, только тем и занимался, что кулаки набивал и кисти качал — мог бы чемпионом по армрестлингу стать, при Андрее как-то на спор рукопожатием поставил на колени амбала размером с Генку. Так что несложно было представить, как он со своей невинной улыбочкой — в которой есть что-то безумное, может, от наркоты, — ломает кости незадачливому бизнесмену. И автоматически посмотрел на часы — обещал еще полчаса назад позвонить Генке, да забыл. А теперь уж…

— Да мусора все, — по-своему истолковал Немец его взгляд. — Тачка по кайфу, гоняю вот, даже растаможить пока не успел — без номеров и гоняю, только мусорам и успеваю бабки совать. Из-за них, сук, и опоздал — тут рядом такой пидор попался, ну ни в какую. Я уж думаю — может, на обратном пути из одной тачки бензином его окатить, а из другой спичку кинуть? А че, стоит, сука, бабки сшибает — небось уже сам на «порш» насшибал, урод…

Это было вполне в духе Немца — придумать такое и, может, даже осуществить. Он помнил, как лет пять еще назад замели у Немца одного близкого пацана. Вадюха бы поискал, кому бабки дать, да и Генка бы так сделал, и он тоже, и нашли бы в итоге, и дали бы, и все путем. А Костюха по-своему решил — лично следователю домой позвонил, пробив телефон, и открытым текстом ему про жену, детей и все такое. И назвался даже — и в том духе, что ни хера ты мне, мусор, не сделаешь, и никто тебя не защитит, да даже охрану дадут — так тебе, не жене же. И пацан, естественно, через пару недель на свободе.

Генка, как узнал, начал Немцу втолковывать, что за бабки решать все проще, а вот так вот поступать — чистый беспредел. Сам, мол, беспредельщик, но не до такой же степени. А Немец вроде признает, что не прав, а потом ему — «так экономия же». Генка посмеялся, руками развел — а чего тут скажешь? Так что на вид-то безобидный пацаненок, если не знать, что пацаненку уже за тридцатник, и беспредельщик он натуральный, и дел на нем всяких херова туча.

— Да че базарить, тачка классная, — протянул задумчиво. — Не «феррари», конечно, и не «ламборгини» — но тоже ничего. Ты, кстати, Костюх, не хотел бы «ламборгини» взять — есть тут вариант…

Минут сорок спустя, когда «порш», выпустив его, рванул обратно на Ленинский в сопровождении таких громадных рядом с ним, немного нелепо смотрящихся траков, он сказал себе, что, похоже, рановато собрался умирать — что Костюха действительно за него. И хотя Немец хитрый — такие мелкие всегда жутко хитрые, им же выживать надо, им потяжелее в этом плане, чем нормальным, — но не настолько, чтобы он его не раскусил.

Он всегда считал себя хорошим психологом — все же у Вадюхи недаром учился — и обработал Немца по всем статьям. Ничего толком ему не рассказав, зато как следует сыграв и на странной для такого беспредельщика верности Вадюхе и Генке, и на его самолюбии болезненном, которое лучше было не задевать, и на не менее болезненном желании подняться выше всех.

— Ну ты прикинь, Костюх, — у Генки близкого валят ни за что, тот сюда, а здесь его киллеры ждут. Мне говорил еще — Костюхе набрать надо, надежный пацан, а я ему — и так стремно, зачем близких впутывать? А тут его и… Еле вытащил. Прикинь — еле в Штаты отправил, так эта сука меня приговаривает за то, что не скурвился, близкого не сдал. Я ему еще — я ж не один, у меня близкие есть, Костюха, еще пацаны, а он смеется только, всех, мол, отшмаляю, кто за тебя станет. Прикинь? Я уж думаю — правильно Генка тебе не позвонил, подставили бы тебя. Да и я-то случайно набрал…

Он знал, что это примитивно, — но и Немец при всей своей хитрости был примитивен. И потому видно было, что начал заводиться.

— Да ты че, Андрюх, мы ж свои. Я как услышал, тебя ж сразу искать начал. Мобила-то молчит — думаю, свалил уже. Думаю, вернется Андрюха, выясню, что к чему, и решим, что с этим делать. Думаю, если он тебя — то я его. А за Генаху — я б знал, я б… А отшмалять — я и сам мшу отшмалять…

Он говорил еще долго. Даже успокаивать пришлось — переведя разговор на другое. На то, что тот, кто кончит Славку, получит такие бабки, какие другим не снились, и поднимется так, что выше только звезды. Потому что президента нефтяной компании, кем-то убитого недавно вместе с замом и начальником безопасности, Славка уберечь не смог, а если и себя не убережет, то те же нефтяники уйдут с радостью под другого. И уже потом, обезличенно так, выложил свой план — согласно которому ему нужны люди, надежные и умеющие молчать, которые начали бы отстреливать сейчас Славкиных людей. Безо всякого объявления войны, не светясь, по-хитрому выслеживать и отстреливать — в кабаках, казино, саунах, квартирах, где угодно. И тогда высунется прячущийся где-то Славка — чтобы разобраться, кто валит его людей. Все равно высунется — будет встречаться с братвой, пытаться понять, кто хочет выкинуть его из Москвы. И тогда нужен будет кто-то — опять же обезличенный кто-то, — кто позвонит Славке и скажет, что знает, в чем дело, и забьет ему встречу. И тогда…

Это была самая слабая часть плана — эта вот встреча. Потому что он понимал, какая мощная у того будет охрана, после того как завалят нескольких его близких. Что тот вообще не поедет никуда, если что-то заподозрит. Или пошлет кого-то вместо себя — как тогда послал Черного. Но сейчас это было не важно — позже можно было придумать заключительную часть. Главное — чтобы Славка высунулся. А там — они с Генкой придумают, что будет там…

— Ты ж пойми, Костюх, мне ж не надо, чтоб ты лез, подставлялся. Ты только пацанов найди — я заплачу за все — и наводки дай. Тебе ж пробить, кто там у Славки в бригадирах, — секунда. А сам не лезь — стремно. И если получиться встречу ему забить — придумаем потом, через кого, — я сам поеду. Меня приговорили, Генку я вытаскивал — мое дело, короче, эту падлу закопать, если получится. А ты лучше потом, когда я со Славкой разберусь, нефтяниками займись. Буду жив — поделишься?

Немец, успокоившись после вспышки гнева в адрес Славки, слушал потом в привычной своей манере — не в силах сидеть без движения, что-то вертя в руках, позвякивая ключами, постукивая костяшками пальцев по дверце машины. И лицо было такое, что хрен поймешь, о чем думает, — то головой качает, словно музыка играет в той самой голове, то глазеет по сторонам с интересом, то ухмыляется то ли Андреевым словам, то ли каким-то своим мыслям.

Такое впечатление, что в своем мире живет, вообще не слышит, о чем речь, — он, Андрей, даже задумался в какой-то момент, не поехала ли крыша у Костюхи от наркоты. Тем более что на последний вопрос, повторенный дважды, — такой значимый вопрос, содержавший не слишком сильно завуалированную просьбу о помощи, не бесплатной, разумеется, — тот так и не ответил. Вдруг впав в глубокое раздумье. Словно и вправду пытался понять для себя, поделится ли он с Андреем Славкиными деньгами, если Андрей останется жив.