Борис Ласкин - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Борис Ласкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Драматургия
• Год: 1990
• ISBN: 5-265-01150-1

В книгу «Избранного» Б. Ласкина (1914—1983) вошли лучшие произведения известного советского писателя.

---

Водитель — мужчина немолодой — много лет работал на «перевозке» и научился ничему не удивляться. Задержались бы люди у гастронома, он бы все понял. Такое, очень редко, но все же случалось. Но чтобы по дороге в больницу пойти в театр, такого в его практике не бывало.

Оставшись в одиночестве, водитель закурил и включил транзистор «Сокол».

Он покрутил ручку настройки, миновал грозное хоровое пение, торопливую фразу спортивного комментатора насчет хоккея, и потом он услышал аплодисменты.

…Примерно минут через пятнадцать возвратились оба его пассажира.

Больной спокойно улегся на койку, а доктор бережно прикрыл его одеялом и опустился на свой стульчик.

— Поехали! — скомандовал Зайцев. Машина тронулась.

— Вы много потеряли, — сказал водитель. — По радио концерт передавали. Артист выступил просто-таки замечательно. Такой грохот стоял!.. В конце ему хлопали, кричали, а он почему-то больше не вышел. Небось зазнался. Или на другой концерт убег.

— Возможная вещь, — сказал Зайцев и осторожно покосился на Бармина.

А Бармин вытер платком лоб и зажмурился, боясь, как бы доктор не догадался, что она снова напомнила о себе, глухая боль где-то справа в подреберье…

— Как мы себя чувствуем? — бойко, с несвойственной ему интонацией спросил Зайцев.

— Хорошо! — не открывая глаз, коротко ответил Бармин, и «хорошо» это значило больше, чем ответ больного на вопрос доктора.

Машина выехала на Кутузовский проспект и прибавила скорость. Свет фонарей ритмично, как удары пульса, выхватывал из полутьмы лицо усталого, но, судя по улыбке, счастливого человека.

1973

БЕЗ ПЯТИ СЕМЬ

Вошел Гусяев спокойно. Угрожающе спокойно. Вошел и прикрыл за собой дверь.

Устремив прямо перед собой строгий немигающий взгляд, он скрестил руки на груди и стал похож на Наполеона из кинофильма «Ватерлоо». Потом, не меняя выражения лица, он отбросил руки за спину, и в этой его позе явственно обозначилась независимость, граничащая с вызовом.

Т а к и м  его еще директор не видел.

— Привет! — сказал Гусяев и, не дожидаясь ответа, иронически усмехнулся. — У вас очень удивленный вид. Как это я вдруг пришел к вам в кабинет без приглашения и без доклада. Не так уж часто заходят к вам сотрудники побеседовать с глазу на глаз. Только одно условие — прошу меня не перебивать. Раньше вы говорили, я молчал. Теперь ваша очередь молчать!

Гусяев вынул сигарету, но, не найдя спичек, нервно сунул сигарету в карман.

— Кто дал вам право, уважаемый товарищ директор… А впрочем, за что вас уважать? За то, что вы меня оскорбили? Я помню ваши слова…

Скривив губы, он изобразил глуховатый голос директора:

— «Трудовая деятельность товарища Гусяева не ограничивается его речами на собраниях. Он беззаветно отдает большую часть своего рабочего времени решению очередных задач и в первую очередь — решению кроссвордов…»

Гусяев сжал зубы, поиграл желваками.

— Удивляетесь, как я это все запомнил? А у меня хорошая память. Я, как сейчас, помню, когда про институт появилась в газете статья «Большой успех коллектива», я вам сказал: «Хорошо, Иван Максимович, про нас написали». А вы мне что ответили?.. «Очень жаль, что к вам, товарищ Гусяев, это пока не относится». Вы меня унизили — раз. Оторвали от коллектива — два. И чересчур выпятили себя — три. За такой стиль руководства вам спасибо не скажут!..

Гусяев помолчал, как бы раздумывая — сказать? Не сказать? И, решившись, доверительно сказал:

— Мне на днях предстоит свидание с одним большим человеком. Фамилию называть не буду. Не имеет значения. Товарищ, безусловно, спросит: «Как дела в институте?» И мне придется откровенно высказать свое мнение.

Гусяев потянулся за сигаретой, но, вспомнив, что у него нет при себе спичек, махнул рукой.

— Не делайте вид, что вы и коллектив — одно целое. Я помню, в прошлом году, когда отмечали юбилей института и был торжественный вечер, вы ни разу не пригласили потанцевать ни председателя месткома Торопыгину, ни доктора наук Алевтину Панкратьевну Маевскую. Вы весь вечер танцевали с лаборантками, с девчонками, у которых в институте пока что ни положения, ни особых заслуг. Я вас сразу раскусил. Пусть, мол, коллектив видит, какой директор простой, какой он демократичный. Вы не отворачивайтесь, не прячьте глаза. Я вас насквозь вижу. Я прекрасно понимаю, что вы за человек!..

Гусяев бросил взгляд на часы.

— Жаль, у меня времени мало, а то бы я вам еще врезал.

Он облизнул пересохшие губы, выпил глоток воды и снова взглянул на часы. Было без пяти, а в семь по телевизору хоккей.

— Все. Привет!

Метнув на прощание уже не просто строгий, а испепеляющий взгляд, Гусяев круто повернулся и, поправив прическу, вышел из ванной комнаты.

1973

ПОРТРЕТ

Наташа знала, что это большой завод, но сегодня, войдя в один из его цехов, она поначалу даже растерялась.

Мухин, работник заводской многотиражки, взял Наташу под локоть и прокричал в самое ухо:

— Какие будут замечания?

Наташа не успела ответить.

Прямо над их головами медленно плыла огромная станина. «А вдруг трос лопнет?» — опасливо подумала Наташа. Мухин перехватил ее настороженный взгляд:

— Боитесь, оборвется?

— А вдруг?

Подойдя к застекленной каморке с табличкой «Начальник цеха», Мухин открыл дверь, пропустил вперед Наташу:

— Погодите. Я его сейчас найду.

Наташа огляделась. На стене висели фотографии, сверху красовалась надпись: «Равняйся на лучших!» Наташа заинтересовалась фотографиями — сборщики, токари, строгальщики. Разные профессии, и люди разные. Старик с усами щеточкой. Молодой парень, одетый хорошо, даже чуть щеголевато. Девушка с веселыми глазами.

Появился Мухин.

— Сейчас придет. Зовут его Павел Николаевич. А пока посмотрите Доску почета. Люди, можно сказать, на подбор. Скорей всего, кого-нибудь из них вы и будете рисовать… А вот и товарищ Тарасов…

— Каретникова, — представилась Наташа.

— Чем могу служить?

По торопливости, с какой была произнесена эта фраза, Наташа почувствовала, что начальнику некогда и потому разговор, видимо, будет короткий.

— Дело в том, что я художница… — начала Наташа.

— Я уже в курсе.

— Да?.. Я кончаю художественное училище и в качестве дипломной работы избрала портрет. Мне нужно написать передового рабочего…

— Вам нужно или у вас желание такое?

— Конечно, желание, — ответила Наташа, досадуя, что неудачно выразилась.

— Обязательно рабочего? А если инженера?

— Лучше рабочего, — сказала Наташа и подумала: «Была бы я постарше и посолидней, и разговор был бы другой».

Лицо Тарасова осветила улыбка.

— Понимаю, товарищ Каретникова…

— Наталья Михайловна, — подсказала Наташа, желая сделать беседу менее официальной.

— Вы, Наталья Михайловна, только на меня не обижайтесь, ладно?

— Ладно. — Она невольно насторожилась.

— На сегодняшний день многие художники рисуют новаторов производства…

— Вполне естественно. Они этого достойны.

Тарасов кивнул, и Наташа поняла, что он ждал от нее именно такого ответа.

— Ведь иной раз что получается, — продолжал Тарасов, — живут и хлеб жуют художник и токарь. Художник, к примеру, так себе, а токарь — первейший, золотые руки. И художник думает: «Изображу я этого товарища; если портрет выйдет не ахти какой, я все равно буду в порядке, меня токарь выручит».

— В каком смысле — выручит?

— Конечно, не в прямом смысле. Вряд ли он агитировать пойдет: дескать, не ругайте художника, он, возможно, плохой, да зато уж я больно хороший.

Наташа рассмеялась. Ей все больше и больше нравился собеседник.

— Вы, конечно, можете спросить: кто он такой, токарь? Я вам скажу. Он рабочий, стоит у станка, точит детали. Красиво точит, без брака. Так? И вот, если ты художник, ты свое вдохновение целиком и полностью отдай работе, этому своему портрету, и тогда народ посмотрит и скажет… Что он скажет, товарищ Мухин?

Мухин, не принимавший участия в разговоре и застигнутый врасплох, ответил не сразу.

— Повторите вопрос, Павел Николаевич.

— Я спрашиваю: что скажет о таком портрете народ?

— Он скажет: замечательный портрет.

— И это будет признанием таланта художника, — добавила Наташа.

— Не только художника, — горячо сказал Тарасов, — не только… а и того, кого нам изобразил художник. Портрет в итоге будет один, а таланта два и вдохновения два. Уловили?

— Конечно.

— А если так, тогда перейдем к художественной части. Вы желали посоветоваться, кого вам рисовать…