Юнас Гардель - Cheek to Cheek

• Название: Cheek to Cheek
• Автор: Юнас Гардель
• Издательство: Три квадрата
• Жанр: Драматургия
• Год: 2006
• ISBN: 5946070592

Шведы оказались любителями копаться в нездоровых семейных отношениях, мрачно шутить (героиня «Cheek to cheek» Юнаса Гарделя работает в похоронном бюро и встречается по объявлению со звездой шоу-бизнеса «для серьезных отношений») и культивировать смерть (два из шести представленных произведений называются «Отцеубийство» и «Воля к убийству»). Кроме того, они действительно умеют писать пьесы — то есть хорошо прорабатывать структуру, вырисовывать характеры и закручивать интригу. Правда, без фирменной тоскливой флегматичности не обошлось, а потому монолог героя «Европы утром и вечером» Розы Лагеркранц, который едет в поезде и рассказывает, какая сука его жена, занимает семь страниц. Но и дает шанс на лучшее — пассажир влюбляется в соседку напротив.

---

ЭВА: А это неизвестно.

ЖЕНЩИНА-СВЯЩЕННИК: (складывая руки на груди и слегка откидываясь назад с несколько обиженным видом, затем снова склоняясь к сестрам). Я несколько раз говорила с вашим отцом о Боге и, насколько я могу судить, он даже проявил к этому некоторый интерес. Когда он серьезно заболел, он много думал о вопросах веры.

ЛИЗА: Вот как? В таком случае это что-то новенькое. (Тоже складывает руки на груди и откидывается назад. Вслед за всеми то же самое делает Эва).

ЖЕНЩИНА-СВЯЩЕННИК: Так расскажите же мне все же… об Улофе.

ЭВА: (неуверенно, словно боясь что-нибудь ляпнуть). Ну… лодки, шхеры… как мы уже говорили…

ЛИЗА: (с восторгом) Эверт Тоб![7]

ЭВА: (подтверждая) Эверт Тоб!

ЛИЗА: (еще более восторженно) И Повель Рамель.[8]

ЭВА: При чем тут папа и Повель Рамель?!

ЛИЗА: (не так уверенно) И все же… Мне кажется, я помню, как папа однажды сказал, что ему нравится вот эта песенка: «Папа, помоги мне разбить кокосовый орех».

Женщина-священник смущенно откашливается в кулак.

ГУННЕЛЬ: (вдруг резко встает, с трудом сдерживая чувства). Мне пора идти. Извините, но мне пора. (Пожимает руку женщине-священнику). Простите, но я уверена, что мои сестры дадут вам всю нужную информацию о нашем отце. (Окидывает сестер недовольным взглядом, делает несколько шагов назад, разворачивается и уходит. Сестры смотрят ей вслед с удивлением и завистью. Закрыв за собой стеклянную дверь в приемную, Гуннель поворачивается к Маргарите). «Отец так любил морские путешествия», «Ах, он так любил шхеры!» Господи, да у него же была всего лишь моторка! Лодчонка, на которой он выходил в море в общей сложности раз пять. За всю жизнь! Если он когда-нибудь и выходил в море, то крутился у берега на своем подвесном моторчике. В газете рядом с известием о смерти Юнсона следовало бы поместить фотографию этой тарахтелки в пять лошадиных сил!

МАРГАРИТА: Понимаю вас.

ГУННЕЛЬ: Старикашка любил себя и ничего больше! Случалось, он пытался уверить нас, что он нас любит. Тогда он всегда пускал слезу, потому что ему казалось, что это красиво.

МАРГАРИТА: Понимаю.

ГУННЕЛЬ: (Грустно) Понимаете? Они представляют его сущим ангелом, но он таким не был. Понимаете?

МАРГАРИТА: Понимаю.

ГУННЕЛЬ: Он никогда не помнил дня моего рождения, а я теперь чувствую себя последним дерьмом, в то время как это ему следовало бы себя так чувствовать.

МАРГАРИТА: Да, смерть — это всегда непросто.

ГУННЕЛЬ: И Повель Рамель тут совершенно ни при чем.

МАРГАРИТА: Я вас…

Ее прерывает Эрика, которая входит с улицы. Она кивает Гуннель и проходит в кухню для персонала.

ГУННЕЛЬ: Наверно, мне все-таки лучше вернуться к сестрам. Иначе потом я пожалею, что ушла вот так.

МАРГАРИТА: Наверно.

ГУННЕЛЬ: Вы так хорошо меня понимаете. Вы могли бы работать психологом. Еще раз спасибо за все ваши советы. (Снова возвращается в приемную. Маргарита остается за стеклянной дверью. Она смотрит на сестер сквозь стекло. В руках у нее документы, которые она заполняет).

ЛИЗА: Каким был отец?

ЭВА: Гуннель, что мы можем сказать об отце?

ЖЕНЩИНА-СВЯЩЕННИК: Знаете, я думаю, что все-таки над гробом не стоит петь песню о кокосовом орехе.

СЦЕНА 4 В КУХНЕ ДЛЯ ПЕРСОНАЛА

Эрика стоит возле раковины и плачет. Сморкается в бумажное полотенце.

МАРГАРИТА: Дорогая, что случилось?

ЭРИКА: Ничего. Я такая дура. Я одевала труп девочки. Всего полтора метра ростом, а гроб был длиной два метра. Он был ей слишком велик.

МАРГАРИТА: Да, видеть мертвого ребенка невыносимо.

ЭРИКА: (С раздражением) Ребенок или не ребенок, ей было лет тринадцать, совсем как маленькая женщина. А я все думала про Эву, вдруг с ней что-нибудь случится; не пущу ее в это путешествие автостопом, пусть даже не упрашивает, слишком уж это опасно. (Громко сморкается). Надо перестать лить слезы, а то реву, как корова.

МАРГАРИТА: (Смотрит на сестер за стеклянной дверью) Да нет, поплачь, если хочется.

ЭРИКА: (Поднимается) Все, хватит реветь.

МАРГАРИТА: Мне это совсем не мешает.

ЭРИКА: (Кричит) Что ты мне все время перечишь?! (Выходит из кухни) Прости меня, я сама не своя, нервничаю. А что это ты делаешь? Что-то пишешь?

МАРГАРИТА: Так, ничего особенного, одно письмо. (Задумчиво) Кстати, что можно написать тому, кого совсем не знаешь?

ЭРИКА: Что ты имеешь в виду?

МАРГАРИТА: Что написать о себе? Свой возраст, вес? (Пытается спрятать письмо) Нет, не подглядывай.

ЭРИКА: (выхватывает письмо, читает) «Меня зовут Маргарита, я работаю в похоронном бюро. Это, наверно, звучит немного странно, но на самом деле ничего странного в этом нет». Хм, неплохое начало. Только немного, как бы это сказать, скучновато.

МАРГАРИТА: Такова моя жизнь.

Маргарита бросает взгляд на трех сестер, словно на рыбок в аквариуме. Сестры поднялись со своих мест и пожимают руку женщине-священнику.

ЭРИКА: Вот еще, ты прекрасно справляешься со своими обязанностями, тобой все довольны…

Стеклянные двери открываются, и сестры, маленькой процессией, проходят мимо Эрики и Маргариты, учтиво откланиваются и уходят.

МАРГАРИТА: (После того, как сестры ушли) Вот она, моя жизнь. И это все, что в ней есть.

ЭРИКА: (Смотрит на часы) Боже мой, уже так много времени! Мне надо бежать со всех ног! (Торопливо приводит себя в порядок). Должно быть, Эва уже умчалась на свой гандбол, а мне нужно до семи приготовить ужин, иначе мы не успеем поесть до вечерних новостей, и Гуннар будет в ярости. Тебе не понять, как это важно. Когда… у тебя семья…

Маргарита и Эрика обходят все помещения и гасят свет. В складской комнате, где стоят образцы гробов, в комнате для персонала, в приемной. Гробы освещает холодный сине-белый свет ночной лампы.

МАРГАРИТА: Мои похороны. Хочешь, я опишу их? У гроба никого, только священник. Священник, гроб и магнитофон, играющий траурную музыку. Священник не произносит речь, потому что ему нечего обо мне сказать. Он бросает горсть земли на крышку гроба и бормочет свои молитвы, а магнитофон играет псалом о том, как прекрасна земля и как прекрасны небеса. Но все это лишь обман, об этом знает и священник, и я, лежащая в гробу. Вот так все и кончится…

Маргарита задувает последнюю свечу.

СЦЕНА 5 ДОМА У РАГНАРА

На стенах в квартире Рагнара многочисленные фотографии: Эдит Пиаф, Джуди Гарленд, Билли Холидей, Мэрилин Монро, Марлен Дитрих — и сам Рагнар Рённ, молодой красавец Рагнар Рённ. На полках стоят биографии различных звезд, диски со всеми записями Гарленд и Пиаф. Мебель отделана хромом и лаком. Черная, белая, фиолетовая. Когда-то она выглядела дорогой и роскошной, но по прошествии лет стала потертой и старой. Будто прогнившей. На столе на блюде лежит покоричневевшее яблоко. На тарелке остатки рыбы: непонятно, то ли ее съели только что, то ли она пролежала здесь уже несколько дней. Несколько пирожных с малиновым желе. Рагнар сластена. На ночном столике множество лекарств. На письменном столе рядом с рукописью сценария, который репетирует Рагнар, лежат «желтые» газеты. Над широкой кроватью висят три большие фотографии стареющей Пиаф. Это напоминает некий алтарь. На противоположной от кровати стене висит платье Рагнара. Рагнар сидит в халате, читает газету. Он хватает пирожное, и тут раздается звонок в дверь. Рагнар встает, чтобы открыть.

РАГНАР: Анжела!

АНЖЕЛА: Можно войти? (Входит в квартиру). Извини. Одно твое слово, и я уйду. Только одно слово, и я исчезну. Совсем. (Громко смеется). Не хочу никого мучить. У меня уже почти не осталось чувства собственного достоинства.

РАГНАР: (вздыхая) Что тебе надо?

Анжела осматривает комнату, словно вынюхивая что-то, без стеснения прохаживается мимо вещей Рагнара, заглядывает в спальню, пищит, проведя рукой по покрывалу кровати, хмыкает, идет обратно в комнату и берет в руки рукопись. Рагнар следует за ней по пятам, но не препятствует ей.

АНЖЕЛА: «Мы тоскуем по утешению, бесконечному утешению. Поэтому я перед вами. Ради вас и ради себя». Прекрасный текст. Это ты написал?

РАГНАР: Это единственный текст во всем сценарии, который написал я. Я и Стиг Дагерман.

АНЖЕЛА: Который покончил с собой? Это он отравился выхлопным газом? Подумаешь, большое дело. Я тоже это пробовала. Но у этих чертовых новых автомобилей есть катализатор, так что у меня ничего не вышло.