Виктор Московкин - Золотые яблоки

• Название: Золотые яблоки
• Автор: Виктор Московкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Повесть и рассказы о молодых рабочих, их труде, быте, любви, а так же очерки о Вьетнаме.

---

Перевезенцев досадливо поморщился, швырнул конверт с билетами в котлован. Белые листочки выпали из конверта, закружились в воздухе. Один билет залетел в ковш экскаватора. Это Григория взорвало.

— Воображает, что делает доброе дело, и я должен его благодарить. Не выйдет! Терплю, терплю, да и доберусь…

Илья был поражен услышанным, не понял обиды Перевезенцева и решил, что тот почему-то не в настроении.

Ребята остались посмотреть, как будут снимать экскаваторщика для телевидения. Они уселись на земле у края котлована. Генка засмотрелся на дорогу.

— Вон твоя любовь скачет, — сказал он.

Илья вздрогнул: по дороге легко, вприпрыжку бежала Галя. За ней весело вышагивал Кобяков.

Увидев Илью, которого она никак не ожидала встретить, Галя на мгновение смутилась, но подошла.

— Что это вы, мальчики? — спросила она удивленно. — Кого ждете?

— Тебя, — зло сказал Генка. — Разве не знала?

Девушка побледнела, яркие губы дрогнули. Кобяков спокойно сказал:

— Не хами.

— Рано пташечка запела, как медведь бы не склевал, — язвительно пропел Генка, недвусмысленно поглядывая на девушку.

— Не хами! — повторил Кобяков. Желтая кожа около его глаз собралась в складочки.

Наступило неловкое молчание. Слышалось только скрипение ковша и заглушенный шум самосвалов.

— Так мы пойдем, — сказала Галя, обращаясь к Илье. — Ты скоро?

— Нет, не скоро. У нас еще есть дела, — мрачно ответил Илья.

Он не смотрел, как Кобяков помог Гале взобраться на насыпь, как они скрылись на тропке, ведущей к бетонной дороге через кусты.

— Хорош фрукт. Захороводил твою цацу, — насмешливо сказал Генка. — Любовь с первого взгляда.

— Помолчи лучше. Без тебя тошно.

— Ладно, чего уж там, — сказал Генка, но, подумав, добавил: — Вообще-то тебе по физиономии следует.

Илья вскочил и крупно зашагал, не разбирая дороги.

— Куда ты? — всполошился Генка.

Илья даже не обернулся. «Подумаешь, какой гордый, — поразмыслил Генка. — Другой поплакался бы в жилетку и забыл. А этот в себе носит, переживает». Генка покачал головой и тоже сплюнул, подражая Перевезенцеву. Он не понимал, как можно изводить себя из-за какой-то девчонки. Мало их, что ли, на стройке! Не хочет эта, ходи с другой, если уж один не можешь. Сам он влюбился всего один раз — в артистку цирка, будучи на концерте. И сейчас еще он видел ясно, как она, неотразимо красивая в свете разноцветных огней, вышла на сцену, легла на спину и начала ногами вертеть полуметровое полено, видимо, сделанное из картона. Это у нее получилось здорово. Зрители, в том числе и Генка, неистовствовали, и тогда она снова легла и на этот раз стала вертеть другое полено, чуть побольше. С концерта Генка выходил как очумелый, натыкаясь на людей. Дома он выбрал не очень тяжелое полено и попробовал повторить номер. Полено в тот же миг, как только очутилось на ногах, свалилось и чуть было не расквасило Генке нос — хорошо, что он успел отбросить его рукой. Повторять номер Генка больше не решался, но артистка ему запомнилась и даже снилась по ночам.

Это была его первая и последняя любовь за все шестнадцать лет. «Слепой курице — все пшеница», — говорят о влюбчивых людях. Генка не слепой, влюбляться в простых смертных он считал ниже своего достоинства.

Он не сразу заметил киношников, которые тоже подъехали на машине, но не рискнули подвести ее к самому котловану. Широколицый, в стального цвета куртке оператор поздоровался с Перевезенцевым, затем сунул ладошку Генке, сказав при этом: «Заболот». Прошла целая минута, пока Генка догадался, что оператор назвал свою фамилию. Два помощника в это время устанавливали на штатив съемочную камеру и о чем-то яростно, но тихо спорили. На Генку они поглядывали высокомерно и даже подозрительно: чего, мол, тут околачивается этот тип. Может, они думали совсем о другом, но Генке показалось именно так, и он тоже посмотрел на них презрительно, а потом сплюнул и растер плевок ногой. Помощники выразительно переглянулись, но смолчали.

Оператор Заболот стал приловчаться для съемок. Сначала он заставил Перевезенцева выключить мотор и объяснил ему, что надо делать. Потом велел опустить ковш и медленно вывести его из котлована. Экскаваторщик добросовестно исполнял, что ему велели.

Из кабин самосвалов повылезли любопытствующие шоферы, но Заболот решительно отогнал их и крикнул Перевезенцеву:

— Приготовиться! — Нажал какой-то рычажок, но камера не сработала. Тогда он повернулся к своим помощникам и отрывисто приказал: — Аккумулятор!..

С этого и началось. Перевезенцев как услышал: «Аккумулятор», сразу напружинился, приятное живое лицо его безобразно окаменело.

— Улыбку! — крикнул ему оператор. — Можете вы улыбаться?

Экскаваторщик послушно оскалил зубы и стал похож на злого пса. У оператора полезли глаза на лоб.

— Я не знаю… — растерялся Перевезенцев. Он попробовал еще раз показать зубы, вращал глазами, но улыбки не выходило.

— Отставить! — крикнул оператор. — Покурите.

— Я не курю, — деревянным голосом сказал Перевезенцев.

— Все равно. Отдохните! — командовал оператор. — Страшного ничего не происходит. Вы работаете, как всегда, я снимаю. Больше ничего не нужно. Приготовились!

Но даже работать «как всегда» Григорий Иванович не мог. Ковш черпнул земли, задел за край котлована и раскрылся, к негодованию шофера, у самого самосвала. На лбу Перевезенцева выступил холодный пот.

— Не могу, — сказал он оператору. — Руки дрожат, и видеть не вижу.

— В самом деле, чего мучить человека, — неожиданно вступился за него шофер самосвала. Да и нам какой интерес стоять. За простой деньги не платят.

— Товарищи, я тоже работаю и прошу не мешать, — отрезал оператор Заболот.

Перевезенцев страдал от того, что не может помочь оператору, по-видимому, очень неплохому парню. Но еще больше страдал Генка. Как ему хотелось, чтобы Григорий Иванович показал киношникам класс работы, особенно высокомерным помощникам Заболота. Генка застонал в изнеможении, когда Перевезенцев второй раз позорно высыпал ковш между кузовом и кабиной самосвала. Шофер выругался и поехал, не догрузившись до нормы. Помощники оператора поглядывали на экскаваторщика и ехидно посмеивались.

— Вы точно Перевезенцев? — спросил вспотевший оператор. — Григорий Иванович Перевезенцев?

— Точно, — затравленно ответил Григорий Иванович.

— Тогда в чем же дело? — Заболот пожал плечами.

— Боюсь, у меня ничего не получится, — сказал Перевезенцев. — Я хотел посмотреть, как выгляжу в кино, но у меня не получится. Художник пробовал рисовать — бросил. Он умный парень: видит, у меня ничего не получается, — и бросил. Не знаю, что со мной делается, когда меня начинают рисовать или снимать в кино. Валяйте кого-нибудь другого.

— В постройкоме сказали, чтобы обязательно вас, — тоскливо сказал оператор.

— Мало ли что сказали! — рассердился Григорий Иванович. — Будто нет, кого еще можно снять.

Оператор раздумывал над словами экскаваторщика, засунув руки в карманы куртки. Два его помощника стояли рядом, безучастно позевывали. Вдруг оператор стукнул себя по лбу.

— Это ваш ученик? — спросил он, показывая на Генку.

Генка не успел рта раскрыть, как Григорий заревел:

— Скоро будет самым ловким экскаваторщиком на свете!

Оператор удовлетворенно кивнул.

— Что ж, подходит, — сказал он. — Его мы снимем как вашего ученика. Сначала вас крупным планом у экскаватора… Статичный кадр, без движений, — поторопился он успокоить экскаваторщика. — Как в фотоателье… А его — за работой. Назовем так: «На экскаваторе Перевезенцева». Вы ему передаете личный опыт. — Помедлил немного и усомнился: — А он того… умеет? — Оператор сделал рукой движение, обозначающее полет ковша со дна котлована до кузова автомашины.

— Как? — спросил Перевезенцев Генку.

— Попробую, — волнуясь, сказал Генка, стрельнув недобрым взглядом на помощников оператора: смотрите, мол, у меня, если что…

Григорий уступил ему место в кабине, и Генка с отчаянной решимостью задвигал рычагами. Ковш полетел по воздуху, брякнулся в котлован и через мгновение повис над кузовом самосвала.

— Не спеши! — предупредил его Перевезенцев, бросившись к кабине. Генка не слышал. Он сиял, не видя ни оператора, ни нацеленного на него глазка радостно стрекочущей кинокамеры.

* * *

Генка снимался в кино, а Илья бродил по стройке. Всюду он видел результаты большого труда тысяч людей и удивлялся тому, как мала в них доля одного человека. На площадке, где изготовляли железобетонные изделия, двигался по рельсовому пути башенный кран, поднимал из пропарочных камер готовые плиты и балки, складывая одна к одной на ровной площадке. Крановщица то и дело показывалась у окна кабины. Ветром трепало ее светлые волосы, простенькую фланелевую кофточку.