Виктор Московкин - Золотые яблоки

• Название: Золотые яблоки
• Автор: Виктор Московкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Повесть и рассказы о молодых рабочих, их труде, быте, любви, а так же очерки о Вьетнаме.

---

Шофер облюбовал фрукты, которыми торговала средних лет женщина с черными, покрытыми лаком зубами. Этот обычай — покрывать черным лаком зубы — уже отошел (видели такие зубы у буддийского монаха да у старых женщин), но еще совсем недавно девушка рисковала остаться без жениха, если оставляла зубы такими, какие ей были даны от природы. Мы расспрашивали: откуда этот обычай? «У человека белые зубы, у зверя белые зубы, но человек должен отличаться от зверя, так возник этот обычай», — отвечали нам; и не поймешь, то ли в ответе была шутка, то ли на самом деле считали так; вернее всего, лак обладает защитным свойством, предохраняет зубы от порчи — отсюда и возник обычай.

Пока мы глазели по сторонам, и шофер, и торговка от спокойного разговора перешли на крик. Мы не узнавали нашего весельчака-шофера: он свирепел на глазах. Женщина, под стать ему, произносила длиннейшие тирады, взмахивала руками, подпрыгивала. Выслушав ее, шофер саркастически усмехался и затыкал ей рот очередной порцией слов. Продолжалась эта перепалка несколько минут. Мы уже отчаялись, подумали, что торговка заломила дикую цену, наш шофер костит ее за это на чем свет стоит. Мы собрали по донгу и хотели вручить шоферу со словами: «Ладно уж, чего там, знаем мы этих базарных торговок. Уступи ей!» — но товарищ Хоа, с восторгом следивший за перебранкой, остановил нас.

Спор как внезапно начался, так внезапно и кончился. Шофер отсчитал 0,75 донга (38 копеек) и получил тяжелую связку желтоспелых бананов. За его искусство торговаться он был вознагражден еще несколькими бананами, из другой связки. По лицам покупателя и торговки было видно, что они очень довольны друг другом.

…Знайте: когда вы покупаете бананы дома, они по вкусу так же похожи на настоящие, только что срезанные с дерева спелыми, как бывают по вкусу похожи мочалка и репа.

Музы не молчат

В деревне, где я рос и куда часто езжу, есть бабушка, мудрая и хитроватая. Вот она сидит за столом, скорбно подперев кулаками щеки, и слушает радио. Передача для сельских жителей.

— Вон ведь политика какая, — говорит она, кивая на репродуктор. — Хочется возразить, а некому. Он меня не услышит…

Верно, не услышит.

По радио, телевидению дают выступать поэтам; те читают о том, о сем, и так и этак. Иной раз хочется возразить, а некому. Не каждый отважится писать обоснованное возражение — времени жалко, если уж только когда достанет до печенок…

Великое благо для пишущих — газета, радио, телевидение. Как же обходились раньше-то? Ну, например, поэты?

А вот как. В саду, под сенью дерев, вырыт круглый как монетка, пруд. Раз в году вокруг него рассаживаются поэты. Весна! Все благоухает. Позади поэтов располагаются слушатели, большей частью студенты литературной Академии, но есть и важные лица, меценаты, тонкие ценители поэтического слова. Начинается конкурс на звание Первого.

Один читает, второй… Тут уж им возражай, сколько хочешь, разрешается. Судя по реакции слушателей, распорядители конкурса выставляют отметки.

Проходит час, два, пять… Все высказались, выговорились. Слушатели хватают победителя, носят его на руках вокруг пруда, омывают его плешивую или кудрявую голову теплой прудовой (академической) водой. В это время мастера-каменотесы лихорадочно трудятся: на плоской плите высекают резцом имя Первого.

Все расходятся (кроме студентов Академии) до следующего года. До следующей весны! И горе почившему на лаврах. Прежние заслуги на очередном конкурсе не засчитываются.

Вот бы у нас так-то! А то сел человек на большую литературную должность и рассовывает по журналам и издательствам и то, что получилось, и что не получилось, — все проглотят, не отважатся отказать. Охочие критики спешно поедают эти произведения, а потом выбрасывают производное из масла и патоки, хотя сами морщатся, когда пишут.

…Такой литературный храм существовал в давние годы в Ханое, в центре города. Сейчас об этой мудрой и справедливой школе напоминает площадка возле пруда, выложенная плитами, — на каждой высечено имя победителя такого-то года. Как символ силы и долголетия истинно поэтического слова показывается там еще и черепаха, большая, двухсоткилограммовая.

В Музее изобразительных искусств в Ханое есть зал, где выставлены произведения бойцов народно-освободительной армии Южного Вьетнама. На одной впечатляющей картине — повседневная жизнь большой деревни.

— Художник рисовал свою деревню, в которой родился, — объясняет работник музея.

Хижины из бамбука, обмазанные глиной, с круглыми отверстиями в стенах (для доступа воздуха), банановые деревья за невысокой оградой, копошатся детишки в песке. Поодаль пахарь с сохой, чувствуется напряжение, с каким буйвол волочит соху по залитой водой земле. У входа в дом вручную околачивают рис, мимо идет женщина в традиционной конусной шляпе, на коромысле несет круглые и плоские, как чаши, корзины: передняя с верхом наполнена овощами, в другой, сзади, сидит ребенок с расширенными от удивления миром глазами. Деревня расположена на побережье. Там, где проглядывает кусочек морской голубизны, — песчаная коса, рыбаки тянут невод. Мирная жизнь мирной деревни.

— Этой деревни уже нет, художник рисовал по памяти, — сообщает работник музея.

Пока рассматривали картину, было радостное настроение, душевное успокоение, но слова музейного работника вызвали гнетущее впечатление, бессильную злость, какая не раз появлялась во время поездки.

Легенды

С каждым древним храмом-пагодой связана легенда.

…Плыл рыбак на лодке по озеру, со дна поднялась черепаха и протянула стальной меч. Рыбак Ле Лой понял значение подарка: возглавил народное восстание против владычествующих китайских феодалов. И победил народ во главе с Ле Лоем, и настал золотой век для Вьетнама.

После победы рыбак снова плыл по тому озеру. Опять показалась черепаха, потребовала возвратить меч. Он не стал перечить. Озеро назвали озером Возвращенного меча.

Метрах в двадцати пяти от берега на воде построили пагоду, протянули к ней узкий мостик. В пагоде поставили золоченые скульптуры Ле Лоя и его сподвижников.

Красивая легенда! Поэты любили воспевать ее в своих творениях. И был день, когда поставили перед входом в храм ворота с изображением наверху пера и чернильницы. Мостик теперь стали называть мостом Вдохновения.

…Несчастный король ночей не спал, так хотелось ему наследника. Но вот однажды, все-таки уснув, увидел он цветок лотоса. В чаше цветка сидела богиня, держала на руках младенца. Наутро узнал он, что его королева понесла.

Родился сын. На радостях король повелел выстроить на озере пагоду в виде гигантского лотоса. Она возвышается над водой на одном-единственном столбе.

Тут сопровождающего, что рассказывал о всех чудесах высоким слогом, прервали. Кто-то из наших самым прозаическим тоном спросил:

— Неужели дерево сохранилось с тех пор?

— Сохранилось, — ответил сопровождающий. — Перед своим уходом из Вьетнама французы взорвали пагоду. Мы восстановили ее.

В другой пагоде обратили наше внимание на бронзовую четырехметровую статую божества. Отлита вьетнамскими мастерами в одиннадцатом веке.

О древней высокой культуре вьетнамского народа свидетельствуют и искусно сделанные громадные медные барабаны. В мирные дни оповещали они о празднествах, звали к радостям жизни. Эти радости жизни древние мастера выразили в откровенных сценах любви — маленькие фигурки симметрично расположены по ободу барабана.

В лихую годину гром барабанов разносился по стране, призывая к оружию.

Любовь и тревога! По значению барабаны сродни нашим колоколам.

Почти земляки

Стою на тротуаре возле маленькой открытой лавочки. В руках жесткий шлем. У него печально известное наименование — колониальный. Легкий и удобный, предохраняет от тропического солнца. Мне, жителю средней полосы, он ни к чему, но надо же на что-то истратить донги, выданные на карманные расходы. До этого присматривался к модели парусного судна (пиратского), выточенного из кости. Если сложиться с кем, купить, а потом разыграть в орла и решку, — можно, только и тому и другому в случае проигрыша будет обидно.

Вспомнилась наша чилийская журналистка: из Пакистана она увезла золотые туфельки, в Бирме купила гонг на подставках из слоновой кости. Один из наших деятелей, перепутав рупии с рублями, хотел купить объемистую фляжку шотландского виски. Мы вовремя заметили это и оберегли его от конфуза. Зачем уж рубли, имеющие широкое хождение в стране, предлагать непонятливым иностранцам!

…Много продается поделок из дюралевых обломков сбитых американских самолетов. Но такой набор у меня уже составился из подарков новых, приобретенных друзей.

Шлем надо обязательно привезти, отдам сыну, который, несмотря на двадцатый век, бредит индейцами. Вот только размер… Кого бы остановить, увидеть подходящую по размеру голову.