Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пикквикского клуба

• Название: Посмертные записки Пикквикского клуба
• Автор: Чарльз Диккенс
• Издательство: Санкт-Петербург
• Жанр: Классическая проза

Перевод Иринарха Введенского (1850 г.) в современной орфографии с незначительной осовременивающей редактурой.

Корней Чуковский о переводе Введенского: «Хотя в его переводе немало отсебятин и промахов, все же его перевод гораздо точнее, чем ланновский, уже потому, что в нем передано самое главное: юмор. Введенский был и сам юмористом… „Пиквик“ Иринарха Введенского весь звучит отголосками Гоголя».

---

— Натаниэль Винкель! — провозгласил мистер Скимпин.

— Здесь! — отозвался слабый и дрожащий голос.

И вслед за тем мистер Винкель, отвесив вице-президенту учтивый поклон, поднялся на верхнюю ступень свидетельской ложи. Глаза его неподвижно устремились на мистера Стерлейха.

— Не смотрите на меня, сэр, — сказал вице-президент строгим тоном, — внимание ваше должно быть обращено на господ присяжных.

Мистер Винкель машинально повиновался, обратив наудачу свои глаза в ту сторону, где должны были заседать присяжные. Он был так взволнован и расстроен, что не видел почти ничего перед собою.

Мистер Скимпин, весьма интересный юноша лет сорока двух или трех, приступил к допросу с самым искренним желанием сбить с толку свидетеля, подозреваемого в пристрастии к противной стороне.

— Ну, сэр, — сказал мистер Скимпин, — потрудитесь теперь объяснить милорду и присяжным, как ваше имя и фамилия.

Предложив этот вопрос, мистер Скимпин склонил свою голову на один бок и насторожил ухо таким образом, чтоб не проронить ни одного звука из ожидаемого ответа, при чем глаза его, обращенные на присяжных, говорили весьма выразительно и ясно, что он считает этого свидетеля способным ко всякому обману и что, по всей вероятности, он объявит теперь подложное имя.

— Винкель, — отвечал свидетель.

— Как ваше имя, сэр? — гневно спросил вице-президент.

— Натаниэль, сэр.

— Даниэль… второе имя есть?

— Натаниэль, сэр, то есть милорд.

— Как же это? Натаниэль Даниэль или Даниэль Натаниэль?

— Нет, милорд, Натаниэль только.

— Зачем же вы сказали, сэр, что ваше имя Даниэль? — спросил гневный судья.

— Я не говорил, милорд, — отвечал бедный Винкель.

— Вы сказали, — возразил судья, грозно нахмурив брови. — Откуда же Даниэль очутился в моей книге, если вы не произнесли этого имени?

Нечего было отвечать на этот неотразимый аргумент.

— Мистер Винкель забывается немножко, милорд, — сказал мистер Скимпин, бросив многозначительный взгляд на присяжных. — Законы, надеюсь, освежат его память, милостивые государи.

— Советую вам быть осторожнее, сэр, — сказал вице-президент, бросив на свидетеля мрачный взгляд.

Несчастный Винкель поклонился и старался по возможности принять спокойный вид.

— Теперь, мистер Винкель, не угодно ли вам быть внимательнее к моим вопросам, — сказал мистер Скимпин, — рекомендую вам, сэр, для собственной же вашей пользы постоянно держать на уме совет, сделанный вам милордом. Извольте отвечать: принадлежите ли вы, как я, впрочем, не сомневаюсь, к числу искренних друзей мистера Пикквика, ответчика по делу вдовы Бардль?

— Я имею честь пользоваться знакомством и дружбой мистера Пикквика с той поры…

— Сделайте одолжение, мистер Винкель, не увертывайтесь от моего вопроса. Повторяю вам еще, и вы отвечайте без уклончивости: друг вы или нет ответчика по делу миссис Бардль?

— Я хотел сказать, сэр, что…

— Угодно вам или нет отвечать на мой вопрос, сэр?

— Если вы не станете отвечать, мы принуждены будем арестовать вас, сэр, — заметил вице-президент, небрежно перелистывая свою записную книгу.

— Что же, сэр? — сказал мистер Скимпин. — Да или нет?

— Да, сэр.

— Что же такое — да?

— Я друг мистера Пикквика.

— Конечно, друг, это мы очень хорошо знаем. Почему же вы не объявили этого сначала? Быть может, вы знаете также миссис Бардль — да, мистер Винкель?

— Я не знаю миссис Бардль; но я видел ее.

— О, вы не знаете, но вы видели ее? Потрудитесь же, сэр, объяснить господам присяжным, что вы под этим разумеете?

— Я хотел сказать, что я не был коротко с нею знаком; но я видел миссис Бардль, когда приходил к мистеру Пикквику в его квартиру на Гозуэлльской улице.

— A сколько раз вы ее видели?

— Сколько раз?

— Да, мистер Винкель, сколько раз? Я готов повторить вам этот вопрос еще тысячу раз, если вы желаете этого.

И мистер Скимпин, приложив свою руку к губам, бросил опять многозначительный взгляд на всех присяжных.

Но при этом вопросе для несчастного свидетеля возникли затруднения непреодолимого свойства. Сначала мистер Винкель объявил по долгу совести и чести, что ему невозможно припомнить, сколько раз он видел миссис Бардль. Потом, когда спросили, не видел ли он ее двадцать раз, мистер Винкель поспешно отвечал:

— Конечно, даже более.

— Стало быть, видели ее раз сотню?

— Нет, меньше.

— Семьдесят пять раз?

— Меньше, я полагаю.

— Раз тридцать?

— Больше.

— Что ж это значит, сэр? — спросил гневный судья. — То более, то менее: отвечайте прямо, без обиняков.

— Он увертывается, милорд, — сказал мистер Скимпин. — Не можете ли, по крайней мере, объявить, — продолжал он, обращаясь к трепещущему свидетелю, — что вы видели миссис Бардль около пятидесяти раз?

— Да, раз пятьдесят, я думаю, видел.

— Еще повторяю, сэр: будьте осторожны, иначе я принужден буду напомнить, с кем и в каком месте вы говорите, — сказал грозный мистер Стерлейх.

Все эти предварительные допросы и замечания окончательно сбили с толку бедного свидетеля, так что он представлял из себя жалкую фигуру уличного вора, пойманного в покраже карманного платка.

— Позвольте теперь спросить вас, мистер Вилкель: не были ли вы в комнатах ответчика на Гозуэльской улице в одно достопамятное утро, в июле прошлого года?

— Был.

— Не находились ли тогда с вами еще два человека: один по имени Топман, а другой по имени Снодграс?

— Да, я пришел к мистеру Пикквику со своими друзьями.

— Здесь ли они теперь?

— Здесь, — отвечал мистер Винкель и тут же обратил свои глаза к тому месту, где были его друзья.

— Сделайте одолжение, мистер Винкель, будьте внимательнее к моим словам; успеете наглядеться после на своих друзей, — сказал мистер Скимпин, окидывая выразительным взором скамью присяжных. — Друзья ваши могут объявить свои показания без предварительного соглашения с вами, если только вы еще не успели сговориться. Теперь, сэр, не угодно ли вам объявить по чистой совести господам присяжным, что изволили вы усмотреть в комнате мистера Пикквика, когда пришли к нему со своими друзьями? Скорее, сэр, нечего тут обдумывать: закон откроет истину рано или поздно.

— Ответчик, мистер Пикквик, держал свою хозяйку в объятиях, то есть обхватив ее стан своими обеими руками, — отвечал мистер Винкель, переминаясь и заикаясь, — миссис Бардль, казалось, была в обмороке.

— Не произносил ли тогда ответчик каких-нибудь слов?

— Он называл миссис Бардль добрым созданием, и я слышал, как он увещевал ее успокоиться, говоря, между прочим: хорошо ли это будет, если кто-нибудь придет в его квартиру и застанет их в этом положении?

— И вы утверждаете клятвенно, что он именно произносил эти слова?

— Да.

— Довольно!

И мистер Скимпин сел на скамью адвокатов с торжествующим лицом.

Таким образом дело мистера Пикквика запутывалось с минуты на минуту, и трудно было сообщить ему счастливый оборот. Но мистер Функи попытался.

— Я думаю, мистер Винкель, — сказал мистер Функи, — что мистер Пикквик уже немолодой человек?

— О, да, совсем немолодой, — отвечал мистер Винкель, — он мог бы быть моим отцом.

— Вы сказали моему ученому товарищу, мистер Винкель, что вы уже давно знакомы с мистером Пикквиком. Случалось ли вам когда-нибудь замечать или слышать, что он обнаруживал намерение вступить в брак?

— О, никогда, никогда! — отвечал мистер Винкель с такой запальчивостью, что опытный юрист, на месте мистера Функи, тотчас же бы озаботился вывести его из свидетельской ложи.

Дурные свидетели, по юридической теории, бывают двух родов: свидетели упрямые, от которых с трудом добьешься какого-нибудь звука, и свидетели запальчивые, обнаруживающие неуместную страсть к словоохотливости. Мистер Винкель, смотря по обстоятельствам, мог принадлежать к обоим разрядам. Функи не понимал этого.

— Я пойду дальше, сэр, — продолжал мистер Функи чрезвычайно ласковым и одобрительным тоном. — Случалось ли вам из отношений мистера Пикквика к женскому полу выводить заключение, что он, по какому бы то ни было поводу, одобрял женитьбу стариков?

— Никогда, никогда! — отвечал мистер Винкель.

— Как он вообще обходится с женщинами?

— Учтиво, учтиво.

— Но эта учтивость противоречит ли в нем степенности человека, достигшего в своем возрасте преклонных лет?

— Нет, не противоречит. Нисколько.

— Стало быть, вы хотите сказать, что мистер Пикквик обходится с женщинами, как отец со своими дочерьми?

— Именно так. Как отец со своими дочерьми?

— И вы никогда в отношениях его с ними не замечали никакого предосудительного поступка? — сказал мистер Функи, готовясь уже сесть на свое место, потому что сержант Сноббин сильно начинал хмуриться при этих вопросах.

— Ни… ни… никогда, — отвечал заикаясь мистер Винкель, — кроме разве одного незначительного случая, который, впрочем, легко можно объяснить столкновением непредвиденных обстоятельств.