Эльмира Нетесова - Чужая боль

• Название: Чужая боль
• Автор: Эльмира Нетесова
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 2009
• ISBN: 5-87962-022-0

— Что для человека дороже всего в жизни?

Этот вопрос был задан многим. И все без исключения ответили одинаково:

— Конечно, семья!

Оно и понятно. Любой из нас счастлив, когда хорошо в семье, растут дети, все в семье не просто понимают, а и уважают, любят друг друга. Это и есть большое человеческое счастье, какое стоит беречь от всяких невзгод.

Ведь самый счастливый человек это тот, кого ждут и ценят, кого считают головой, хозяином семьи, кто ценит и бережет её постоянно.

Будьте счастливы и любимы в своих семьях, чтоб никакая боль не коснулась вашего очага…

---

— Зачем мне эта обуза? — ответил, чуть не подавившись, и закашлялся.

— Еще годок-другой и ты безнадежно опоздаешь? — заметил брат.

— Останусь в холостяках, сберегу здоровье.

— А дети? Или не хочешь своих заиметь.

— Знаешь, я не люблю суеты и канители с пеленками, горшками, визгами. А и достойной пары не вижу. Не нашел подходящую.

— Да будет тебе! Скажи честно, что постарел и на тебя уже никто не смотрит. Смотри, вон плешь означилась. Кому такой нужен? — встрял Павел Антонович.

— Если захочу, хоть завтра жену приведу.

— Из дома престарелых? — усмехнулся дед.

— Ну, сразу крайности. Я еще в большом дефиците. Молодые девчонки глазки строят, зависают на ходу. На работе проходу нет, — заносчиво ответил Максим.

— Чего ж все выходные и праздники один дома сидишь? Хоть бы какая-нибудь престарелая коза позвонила, поздравила, пригласила бы к себе.

— Зачем мне кто-то! Я дома хочу побыть, отдохнуть в тишине.

— Максим, не пудри мозги. Работу заканчиваешь в пять вечера. А пришел во сколько?

— Я что? Отчитываться должен, где был?

— Зачем? Какое мне дело? Только зачем те-г бе «косить» под монаха? Все мы живые люди.; И тебе пора своей семьей обрасти, — сказал Сашка.

— Выискался советчик. В своей жизни раз-! берись, а других с пути не сбивай! Живет человек себе в радость, и не толкай его на глупое, — ~ возмутилась Наталья Никитична.

Максим глянул на Сашку, усмехнулся уголками губ. Санька понятливо кивнул головой и ответил:

— Как хорошо, что я рос другим. Иначе не было бы у меня Анюты. И жизнь была бы пустой и серой.

— Ну какая от нее радость? — встряла, бабка.

— От меня, сама говоришь, радости тоже не знала. А все же нас двое! И я не такой уж плохой, коль меня любит Аннушка.

— Погоди! Дай вырастет, тогда скажешь, радость она или пэре, — поджала губы бабка.

…Ночью, когда все легли спать, Сашка спросил дочку:

— Ну, что Ань, есть люди хуже твоей мамки?

Девчонка даже села в постели:

— Они одинаковые! Бабка вам не привела чужого дяхона и не определяла в интернат, не била ремнем до полусмерти.

— Девочка моя! Есть слова больнее ремня. Они не тело, саму душу рвут на части. Твоя мать, при всей подлости, еще умеет просить прощенья, и даже говорить по-человечески. От бабки никогда не услышишь ни единого теплого слова. Она как египетская пирамида и внутри вместо души и сердца сплошные мумии. Как решилась родить нас двоих, не понимаю.

— Пап! А мы когда в деревню поедем?

— Скоро. Через два дня. Нам дом готовят.

— Целый дом!

— Да! В нем только мы с тобой будем жить.

— Вот это круто! А он большой?

— Не знаю, не видел.

— Пап! А у нас будет кошка и собака?

— Зачем?

— Я так давно о них мечтаю!

— Значит, заведем.

— Ты у меня самый лучший. Мне мамка не разрешала завести друзей в доме. Я много раз приносила, она выбрасывала прямо в окно. В последний раз так и пообещала, если еще принесу кошку, она выбросит ее и меня следом за нею.

— Это она пугала.

— Не надо, пап! Я ее лучше знаю. Бабка хоть какая, а кота держит и любит. Не бьет его. А когда дед спал, и с него слетела одеялка, она подняла и укрыла. А значит, любит дедуньку.

— Это не доброта. Ты послушай, как она со всеми говорит!

— Ну и что? А я ей в кармане шиш показываю и называю бочкой и дурой, старым мешком.

— Она и молодою такая была.

— Бедный, как ты жил с нею?

— Вот скажи, захочешь приехать к ней в гости из деревни?

— Я жду, когда уедем. Зачем сюда приезжать к таким вредным. Тут только дедунька хороший. Давай его к себе заберем. Мы обижать не будем.

— Анечка, самим сначала определиться нужно. Да и не поедет дед никуда. Он привык к бабке и умеет ее держать в руках. Они даже любят друг дружку. И не могут жить в разлуке. Вот такие они смешные старики.

— Пап! А разве так любят?

— Любовь, Анюта, у всех разная. Но если б не любили, не смогли бы прожить вместе целых пятьдесят лет. Это очень много. А для них — один миг. Любовь не считает годы. Она идет рядом всю жизнь, и счастливы те, кто не теряют ее, идут по жизни все вместе.

— Пап, а ты мамку любил?

— Конечно!

— А она тебя?

— Тоже любила.

— Где ж вы потеряли свое?

— Обстоятельства сломали Лену, слабой она оказалась, трудного времени не выдержала. А жизнь часто такие испытания подбрасывает. Проверяет людей на прочность. Слабые не выдерживают бед.

— Пап, а мамка того чужого дядьку любила?

— Не знаю, Аннушка. Тут только Лена может сказать.

— А ты мамку еще любишь или нет?

— Немножко. Но это скоро пройдет. Ведь наша с нею любовь была как болезнь. Ну, все равно, что простуда. Покашляю, посморкаюсь и пройдет.

— Пап! Ты другой теткой не заболеешь?

— Анютка, нам с тобой уже никто не нужен. Сами будем жить, вдвоем.

— Хорошо бы так! Но вдруг какая-то тебя влюбит в себя.

— Не получится, я отгорел, — ответил тихо, и оба услышали, как скрипнула дверь.

— Вы не спите? Я так и знала. Дождалась, когда мои уснули и к вам прокралась. У меня к тебе разговор, Саша. Вы надолго едете в деревню?

— Насовсем. Мы так думаем.

— Ну, что поделаешь? Может, оно к лучшему. Не забывайте нас. Хоть когда-то навестите, позвоните, теперь это просто. Сотовый телефон имеешь, запиши наши номера мобильников. Скажешь, как устроились на новом месте. Вот тебе деньги. Это от нас на первое время. Тут тридцать тысяч.

— Не надо, мам! Сколько-то есть, нам хватит.

— Возьми сию минуту. А то накажу. В угол поставлю! Ишь упрямый барбос! — дернула Сашку за ухо.

— С чего это ты раздобрилась? Потом попреками замучаешь.

— Совсем глупый! У тебя дочка умнее. Ты же мой сын. Сколько той жизни мне осталось, может год иль месяц. Хоть на похороны приедешь и не будешь меня вслед ругать. Оно, конечно, есть за что. Но живые люди не могут жить без ошибок. Так уж ты прости меня заранее.

— Ты это что? Зачем говоришь, будто прощаешься? Мы с тобой на Анькиной свадьбе спляшем.

— Размечтался! А кто осколки соберет. Я же на мелкие развалюсь, — рассмеялась Наталья Никитична.

— Мы с отцом не дадим.

— Эх, Сашок! Последнее время сердце сдавать стало. Так прихватывает, что белый свет не мил. А жить хочется, чем старше, тем силней. Все кажется, что мало видела. И Павлушку одного оставлять жаль. Да и вы не обогреты не устроены. А я уже старая, чем помогу.

— Мам, нам ничего не надо. Будь с нами такой, как сейчас. Для нас это счастье — твое тепло. Я знаю, что не любишь меня, но хотя бы Аннушку признай.

— Да как ее не любить, если она даже кота за один день научила называть меня мамой! Лапушка моя, у тебя самое доброе на свете сердце. Я ее ругала, а она, гляди-ка ты, какой подарок мне сделала! — погладила Анюту по голове, поцеловала обоих, пожелала спокойной ночи и тихо ушла в свою спальню.

— Ну, что, поговорила, помирилась с ними? Деньги отдала? — спросил жену Павел Антонович.

— Сашка никак не хотел брать деньги. Брыкался, упирался, но я настояла, уговорила его. Честно сказать, после твоего разноса поневоле впихнешь, лишь бы не брюзжал и не ругался. Устроил разнос нам с Максимом, да такой, что и впрямь поверишь, будто хуже нас на свете никого нет.

— Да пойми, ты все сделала для Максима. А Санька, как приемыш жил, если б тебе всю жизнь говорили, что ты свинья, через год хвост бы вырос. А ведь тоже наш сын, не за что был судим. Так и в справке об освобождении написано, я сам читал.

— Сам виноват, зачем женился на Ленке? Я его умоляла не связываться с нею. Так он даже слушать не стал. Уехал в Сургут вместе с шалавой. И все годы молчал, как там живет. Хотя мое сердце чувствовало беду.

— Не сочиняй, ты даже не вспоминала о Сашке. Обиделась, а человек помереть мог. За него чужие люди вступились. Человек при большом звании ему поверил. Хотя с Ванькой сами могли договориться о сыне. Ведь все же родной брат, — ворчал Павел Антонович.

— Мне такая глупость и в голову не пришла б. В деревне, хуже чем на зоне жить. Работать станет, как ломовой конь, а получит за это жалкие гроши. Вот где будет обидно.

— Ну, а что ты предлагаешь? Оставить их у себя?

— Только не это! Я не вынесу. Мы слишком разные. Не уживемся вместе.

— Тогда как быть?

— Не знаю. Пусть с годок поработает в деревне. За это время что-то придумаем, — успокоила мужа Наталья Никитична.

— Давай возьмем их с собою на дачу, — предложил Павел Антонович.

— Зачем? Кому они там нужны? Все мои грядки потопчут. А что подумают о нас с тобой.

— Смотря, как позовешь. Ведь после твоего приглашения могут тут же к Ваньке в деревню сбежать.

— А пускай они дома останутся. И нам, и им мороки меньше. Помочь не смогут. А навредить запросто.

— Пусть остаются. Но покажи им приготовленное, все продукты укажи, вели, чтоб ели. Это и их дом, — напомнил Павел Андреевич.